Евгений Анисимов - Генерал Багратион. Жизнь и война

• Название: Генерал Багратион. Жизнь и война
• Автор: Евгений Анисимов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-235-03282-8

В пантеоне выдающихся полководцев нашего Отечества князь Петр Иванович Багратион занимает одно из почетных мест. Потомок древних грузинских царей, любимый ученик Суворова, он был участником всех крупных войн своего времени, прославился во многих кампаниях и погиб от раны, полученной в Бородинском сражении, так и не пережив оставление Москвы. Его биография — это прежде всего история войн, которые вела Россия в конце XVIII — начале XIX века. Между тем личная, частная жизнь П. И. Багратиона известна совсем не так хорошо. Мы не знаем точно, когда он родился, как начал военную службу, которой отдал без остатка всю свою жизнь; немало загадок и в истории его взаимоотношений с царской семьей, особенно с великой княжной Екатериной Павловной, хотя именно здесь, как считают, таятся причины опалы, постигшей Багратиона незадолго до рокового 1812 года. О вехах жизни П. И. Багратиона — полководца и человека, а также об истории России его времени рассказывает в своей новой книге известный российский историк, постоянный автор серии «Жизнь замечательных людей» Евгений Викторович Анисимов.

---

Получив заверения могущественного друга, прусский король приободрился, но опять же повел себя неразумно. Летом 1806 года он приказал привести армию в боевое состояние и отправил в Париж посольство с ультиматумом, требуя от Французов начать эвакуацию их войск изо всех германских земель сразу же с момента получения Берлином ответа на этот Ультиматум. Как вспоминал впоследствии Наполеон, ультиматум пруссаков был вызывающим и одновременно неуклюжим: «Сципион перед Карфагеном, наверное, не обращался к побежденным с более властной речью. Можно было подумать, что лишь вчера произошло Росбахское сражение». Как известно, при Росбахе в 1757 году Фридрих Великий наголову разбил армию французского маршала Субиза и его союзников. Наполеон решил воспользоваться промахом пруссаков: «Ошибка подобного поведения берлинского кабинета была тем большей, что он был заинтересован в выигрыше времени. Если бы он потребовал у меня в более приличных выражениях эвакуации Германии к обоюдно установленному сроку, он был бы прав, а вся вина агрессии легла бы на меня». Вспоминая 1805 год, Наполеон писал так: «Напав на меня в тот момент, когда у меня были трения с русскими и австрийцами, пруссаки могли причинить мне много зла. Но то, что они собирались объявить мне войну одни, и так некстати, было настолько необычайно, что я не сразу этому поверил. Тем не менее, это было так, пришлось предпринять поход». Иначе говоря, для Наполеона это была радостно-неожиданная весть: щука сама шла в руки, нужно было только подставить под нее сачок. Но и это следовало сделать продуманно и быстро: «Я, конечно, знал, что расположенная на Немане русская армия неизбежно вмешается. Но для этого (ей) нужно было время: я мог поспеть в Берлин до нее, к тому же я рассчитывал, что Себастиани (французский посол в Стамбуле. — Е. А.) удастся втянуть Турцию в войну (с Россией. — Е. А.), поскольку договор между Англией и Россией отдавал ей Молдавию и Валахию за ее выступление против Франции. Не в моем характере было дожидаться недостоверного сотрудничества Селима III для того, чтобы напасть на моих противников, которые сами ставили себя в условия для нападения на них врасплох. Я приказал собрать свою армию и тотчас выступил на Майнц». Манифест прусского короля, изданный 9 октября 1806 года, провозглашал «высокие цели» войны: «Его величество берется за оружие не для того, чтобы дать разрешение накопившейся горечи, не для возвеличения своего могущества, не для нарушений естественных и законных границ нации, умеющей их ценить, но для того, чтобы спасти свое государство от уготованной ему участи, чтобы сохранить народу Фридриха его независимость и славу, чтобы освободить Германию от ярма, под коим она изнемогает, чтобы достигнуть почетного и прочного мира»1.

Прусские военные были совершенно уверены в себе и решили выступить против французов, не дожидаясь подхода русской армии и совершенно не согласовав с ее главнокомандующим даже приблизительно операционные планы будущей войны. Они опасались только одного: как бы Наполеон, испугавшись доблестной прусской армии, не сбежал за Рейн и не ушел бы от наказания за свои разбойные захваты в Германии. Как известно, подобные настроения господствовали и прежде в стане российского императора Александра и австрийского императора Франца, которые вывели русско-австрийские войска в 1805 году на поле под Аустерлицем. Но также известно, что люди обычно учатся только на собственных ошибках. И для пруссаков этот момент наступил. Во главе прусской армии был поставлен упомянутый выше 72-летний сподвижник Фридриха Великого Карл II Вильгельм Фердинанд, герцог Брауншвейгский. Под стать ему по возрасту были и другие генералы армии, которая в последний раз воевала в 1762 году, то есть за 44 года до описываемых событий. Как отмечал историк этой войны О. Летгов-Форбек, принц «не возвысился до гения, каким был Наполеон. Его план войны 1806 года показал, что он не понял военного искусства своего противника», был нерешителен в действиях, не уверен в исходе борьбы с Наполеоном, и это при том, что, «тем не менее, он был самый способный из всех тогдашних высших начальников» Прусского королевства2.

Нетрудно представить, что герцог и его штаб планировали войну, подобную той, в которой побеждал их великий король. Это, наряду с самонадеянностью, и стало одной из причин невиданного сокрушительного поражения прусской армии. К. Клаузевиц писал по поводу одного из проигранных прусскими ветеранами в эту войну сражений: «Молодые, решительные, предусмотрительные люди, стоящие во главе войск, сумели бы найти выход из положения, подсказанный им здравым смыслом, но старцы, одряхлевшие физически и умственно за много лет мирной жизни, с парой окаменелых традиционных идей, ничего придумать не могли». В итоге старость и неопытность — почти невероятное сочетание в других сферах жизни — сослужили дурную службу прусской армии. Все, что произошло с русскими и австрийцами под Аустерлицем в 1805 году, в еще больших масштабах повторилось на просторах Прусского королевства в 1806–1807 годах. Пренебрежение к противнику, полное незнание расположения его сил и его возможных действий, устаревшая стратегия и тактика, несовершенство военной организации, непродуктивные и долгие военные советы в присутствии некомпетентных, но влиятельных людей, наконец сочинение оторванных от реальности многостраничных диспозиций — все было в ходу. К тому же за четыре десятилетия мира армия, привыкшая к благополучной жизни на одном месте, во многом утратила свою боеспособность.

Как писал современник, большая часть старших прусских офицеров давно отметила полувековой юбилей. Возраст генералов колебался от пятидесяти до шестидесяти пяти, в то время как во французской армии император и большая часть маршалов были в самом расцвете сил — им было не больше сорока лег. Да и прусские армейские штаб-офицеры и капитаны «большей частью были люди пожилые и даже старые. Именем прусского майора означали в то время в шутку старого дородного пузана! Солдаты занимались ремеслами или полевыми работами. В пехоте большая часть офицеров и солдат были женаты. Полки имели огромные обозы и выступали с квартир с полным хозяйством, с женами и детьми. Мы сами видели в 1807 году прусские отряды, за которыми тянулись ряды фур, вдвое длиннее войска. На этих фурах солдатки везли постели, кухонные снаряды и даже живых кур, гусей и т. п., русские солдаты называли пруссаков в насмешку кукареками, то есть петухами»3. Справедливости ради отметим, что и другие армии того времени таскали за собой семьи. Кажется невероятным, но и в Италийском походе 1799 года за русской армией тащились обозы с женами и сожительницами.

Армия стояла в Саксонии, западнее Эрфурта и возле Веймара, на опушке тянувшегося на десятки километров непроходимого Тюрингского леса. Диспозиции прусских полководцев строились на предположении, что Наполеон засядет в крепкой позиции за Тюрингским лесом и будет там со страхом ожидать наступления победоносной прусской армии, осененной сотней знамен Фридриха Великого… Через несколько дней эти знамена, как и вся Пруссия, лежали под копытами лошади Наполеона. Французский император действовал так же решительно, как и под Аустерлицем. 29 сентября 1806 года быстрым фланговым ударом справа, силами трех колонн, он обошел прусскую армию с ее левого фланга, смял слабые отряды пруссаков, стоявшие на его пути, а затем двинулся в направлении Йены. Одновременно Наполеон послал большой отряд для занятия Лейпцига, где находились основные склады прусской армии. Когда прусские генералы поняли, что Наполеон, вопреки их намерениям, не стал ждать их наступления, а сам прорвался через Тюрингский лес и старается обойти их слева, то 1 октября они дали приказ главным силам отступать от Веймара к Виттенбергу. Принцу Гогенлоэ с его корпусом было приказано командовать арьергардом и наблюдать противника у Йены, а затем двинуться следом за отходившим корпусом генерала Рюхеля. Но наблюдать за неприятелем Гогенлоэ было невозможно — над Йеной, в пойме текущей рядом с ней реки Сале, висел густой туман, воспользовавшись которым Наполеон скрытно перевел свою армию через разделявшую его с противником реку, подобно тому, как он в Аустерлицком сражении — также загодя — перевел свои войска через ручей Гольбах. Когда же в девять часов утра встало солнце и туман рассеялся, пруссаки неожиданно увидели перед собой изготовившуюся к бою французскую армию, которой, по их мнению, здесь не должно было быть. Численное и моральное превосходство начавших наступление французов было подавляющим — корпус Гогенлоэ сопротивлялся три часа, а потом солдаты, увидав, что французы начинают обходить их с флангов, дрогнули и побежали.

По дороге они заразили паникой корпус Рюхеля, и солдаты обоих корпусов, смешавшись в нестройную толпу, стали разбегаться во все стороны. Попытка Гогенлоэ привести войска в порядок, собрать полки у Веймара провалилась — паника в войсках стала всеобщей. Вся эта история потом попала в военные пособия и изучалась в военных академиях как самый яркий пример паники, понимаемой как безотчетное массовое проявление испуга, разом охватившего десятки тысяч взрослых, сильных мужчин с оружием в руках и приведшего целое государство к национальной катастрофе4. Генерал Блюхер 26 октября писал князю Гогенлоэ, что может выступить только наутро, так как «во время ночных маршей наши войска разбегаются: я боюсь их более, чем неприятеля». Он считал, что «предпочтительно подвергать свой корпус опасности боя, чем довести его форсированными маршами» до полной невозможности сражаться5.