Александр Майер - Наброски и очерки Ахал-Текинской экспедиции 1880-1881

• Название: Наброски и очерки Ахал-Текинской экспедиции 1880-1881
• Автор: Александр Майер
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Из лагеря было наведено 22 орудия шрапнелью на всякий случай. Войска в траншеях были тоже готовы!

Я, впрочем, не хочу отнять у текинцев их вполне рыцарской чести, проявившейся во время этого перемирия.

Уборка тел кончилась. Наш переводчик, полковник Гомудский, разговаривавший со старшинами, медленно возвращался к своим траншеям; он еще не дошел до бруствера, а флаг был уже спущен. Все текинцы спрятались за стену, так что сами не подвергались опасности. Кто-то из них крикнул ему:

- Скорее уходи и прячься, будем стрелять! И только тогда, когда он исчез за бруствером, грянул с угла фальконетный выстрел, бывший сигналом общего залпа, окутавшего всю стену пеленой дыма и наполнившего воздух свистом, шипением и жужжанием разнокалиберных пуль...

Снова началась перестрелка, снова живые люди стали обращаться в трупы до будущей уборки...

- Так вы говорите, что генерал был очень не доволен на гардемарина, что он не взорвал мину? - спрашивал лейтенант Ш-н кого-то из офицеров в траншее.

- Страшно не доволен! И рвет и мечет; говорит, что надо было броситься в штыки, не разбирая числа людей неприятеля, работавших в это время во рву.

- Да ведь с гардемарином было всего десятка два людей!

- Генерал не обращает на это внимания; ему не дает покоя мысль, что брешь до сих пор не готова и что, пожалуй, артиллерия не будет в состоянии пробить ее...

- Да вон идет и генерал, - и офицер рысью побежал к своей роте, чтобы встретить Михаила Дмитриевича на своем месте.

Лейтенант пошел навстречу генералу, здоровавшемуся с частями, расположенными в траншее.

- А, здравствуйте, моряк! - обратился Михаил Дмитриевич к лейтенанту, приложившемуся под козырек. - Вы ведь переведены сюда из правофланговой? продолжал генерал, не останавливаясь, обращаясь к идущему рядом с ним лейтенанту.

- Точно так, ваше превосходительство, только что прибыл с двумя картечницами.

- А ведь ваш гардемарин осрамился вчера. Слышали?

- Слышал, ваше превосходительство; много было народу во рву, вот он...

- Пустяки! И он и Богославский прямо струсили! Я ведь так надеялся на этот взрыв пироксилином. Вы возьметесь взорвать? - быстро повернулся Скобелев к лейтенанту.

- Возьмусь и считаю это великой честью для себя, - ответил Ш-н, и краска удовольствия бросилась ему в лицо при мысли об удачном исполнении этого безрассудно отважного предприятия.

- Так пойдемте, я вам покажу хорошее и безопасное место, откуда можно будет осмотреть стену и выбрать подходящий пункт для взрыва, - и генерал ускорил шаги...

День был очень ясный, солнце заливало своими лучами всю степь... Текинцы пользовались хорошей погодой, и стрельба шла ожесточенная... Из траншей дружно отвечали...

Генерал шел медленно, не сводя глаз с длинной линии белой стены, на которой вспыхивали тут и там дымки... Вот он вышел в соединительную параллель между Великокняжеской и Охотничьей Калами. В одном месте бруствер был осыпавшимся, так что проходящие были видны до плеч. Текинцы не преминули пустить несколько пуль, провизжавших около головы генерала в расстоянии фута, а может быть, и меньше.

- Хорошо пристрелялись, - заметил он и вошел в Охотничью Калу, пройдя которую, не останавливаясь, вышел в Ширванский редут и подошел к минному колодцу, из которого как раз вылезал вымазанный в глине саперный унтер-офицер.

- Кончаете, братцы? - обратился к нему генерал.

- Почитай, что все кончили; завтра и заряжать можно будет, ваше превосходительство, - ответил бравый сапер.

- Ну, помогай вам Бог!.. Весь исход дела в этом минном взрыве, обратился Михаил Дмитриевич к начальнику штаба. - Он должен произвести страшную панику.

Генерал подошел к самому брустверу, отстранил одного из стрелков и начал смотреть в промежуток между мешками, рядом с ним поместился и лейтенант Ш-н.

- Вот видите эту большую трещину? Вправо от угла? Вот здесь можно, по-моему, заложить мину, и результат должен быть хорош; главное - надо закопать ее поглубже.

- Было бы хорошо подвесить ее, - заметил лейтенант.

- Ну, эти технические подробности я представляю на ваше усмотрение; мне главное необходимо, чтобы взрыв был - это облегчит артиллеристам пробитие бреши... Я не могу примириться с мыслью, что взрыв мог быть уже совершенным в эту ночь... Так вы, моряк, взорвете! Я надеюсь на вас!

- Сделаю все, что смогу, ваше превосходительство!

- Спуститесь в ров во что бы то ни стало! Если он будет занят неприятелем - выбейте его оттуда штыками. Возьмите с собой роту, две, три!.. Сколько вам надо, вам дадут, но только исполните это предприятие оно очень важно...

Несколько пуль щелкнулось в мешок очень близко от отверстия, в которое смотрел генерал... Одна ударилась в верх бруствера и обсыпала присутствующих землей...

- Ваше превосходительство, - обратился к генералу полковник Козелков, начальник левого фланга, - уйдите отсюда! Текинцы пристрелялись так, что очень часто попадают в бойницу, ведь до стены семьдесят шагов с небольшим!

- Вечно вы, полковник, боитесь за меня, - с неудовольствием ответил генерал и снова начал рассматривать стену, вспышки выстрелов на которой продолжали перебегать так же часто.

- Да как же не бояться за вас, когда вы рискуете своею жизнью, как простой рядовой... Уйдите, ваше превосходительство!

- Да оставьте меня в покое! - рассердился генерал.

- Так вы идите сегодня же ночью! - снова обратился генерал к лейтенанту, смотревшему прямо через бруствер и представлявшему таким образом прекрасную мишень для неприятеля, открывшего сильный огонь.

- Точно так, думаю отправиться после полуночи.

- Ваше превосходительство! Если вас убьют, кто же поведет нас на штурм, - не унимался Козелков.

- Ну хорошо, сейчас уйду! До свидания, моряк! Приходите через час ко мне, выпьем кофе и поговорим еще о взрыве!.. - И генерал направился на левый фланг.

Лейтенант Ш-н остался на месте и еще несколько времени смотрел на стену, запоминая местность и делая в голове разные расчеты.

- Что это вы тут поделываете? - обратился к нему подошедший капитан инженеров Васильев.

Моряк в кратких словах рассказал ему о предприятии, предполагавшемся быть произведенным в эту ночь.

- Так пойдемте со мной, может, мне удастся вам сделать полезные указания... Мне помнится, я видел тут место, подходящее для взрыва, а главное - ползти легко, идет канава близко от неприятельского рва...

Оба офицера пошли по траншее, весело болтая о разной разности.

- Вот отсюда можно рассмотреть удобно; видите вы эту канаву, идущую наискосок к траверзу? Доползти до нее, затем по ней, а там и ров близехонько...

- Мне надо взорвать поближе к углу, - возразил лейтенант.

- Так вы можете пройти неприятельским рвом; еще сегодня ночью в ров забиралось четверо охотников и пролежали там часа два! Однако до свидания, тороплюсь в лагерь к полковнику Рутковскому, - и Васильев рысцой направился к левому флангу.

Моряк порешил, что осмотр удовлетворителен.

- Надо взглянуть на свою батарею, - подумал он и повернулся, чтобы идти в Великокняжескую Калу; сделав несколько шагов, он вспомнил, что надо еще раз взглянуть на место предполагаемого взрыва, чтобы определить приблизительное расстояние этого пункта от угла.

Лейтенант остановился около бруствера и, высунувшись по грудь, начал рассматривать интересовавшее его место... Только что он повернулся, чтобы продолжать свой путь, как сильный удар в левую руку, сопровождаемый жгучей болью и мгновенным онемением предплечья, заставил его перевернуться вокруг самого себя...

Он почувствовал, как что-то горячее потекло по руке... Захотелось поднять руку - плечо поднялось, а рука ниже плеча вершка на три перегнулась со страшной болью, от которой в глазах потемнело...

"Кость раздроблена!" - мелькнуло у него в голове, и почему-то вспомнился чей-то пустой, болтавшийся рукав сюртука...

Подхватив раненую руку правой, лейтенант быстрыми шагами пошел к перевязочному пункту, находящемуся в Великокняжеской Кале...

Кровь каплями текла по пальцам, приклеивая рубашку к телу... Ломота увеличивалась... Каждый шаг отдавался во всей руке тупой болью...

"Ну вот и Красный Крест", - обрадовался моряк.

- Доктор, я ранен, - обратился он к какому-то медику, сидевшему на бурке.

Тот немедленно вскочил, подбежали санитары, фельдшера.

Лейтенанту помогли снять пальто с правого плеча, начали стаскивать с левой руки, и она в перебитом месте перегнулась... Моряк охнул... Стащили рукав...

- Да вы и в грудь ранены? - с беспокойством спросил доктор, увидав отверстие с правой стороны груди в сюртуке.

- Не чувствую, - ответил Ш-н.

Начали раздевать. Оказалось, что пуля вошла с правой стороны, пробила пальто, три фуфайки, скользнула по груди, не задев ее, и, раздробив левую руку, вылетела.

Сделали перевязку, и через несколько минут лейтенант, лежа на носилках, сдавал батарею мичману Голикову, велев перенести себя в ту часть Великокняжеской Калы, где была главная квартира этого офицера. Сдав батарею, лейтенант приказал выпустить двести пуль по крепости из картечницы в отместку за свою рану, и его понесли в лагерь, где уже были в госпитале два раненых моряка - капитан-лейтенант Зубов и подполковник Яблочков.