Лоретта Чейз - Последний негодник

• Название: Последний негодник
• Автор: Лоретта Чейз
• Жанр: Исторические любовные романы

ЕЕ НУЖНО БЫЛО УКРОТИТЬ

 Она была бесподобной подстрекательницей. Вэр Мэллори, пользующийся дурной славой герцог Эйнсвуд, никогда не встречал никого хоть отдаленно похожего на нее. Он-то решил, что спасает девушку от когтей известного негодяя, а тут обнаруживает, что она впала в гнев от его вмешательства! Сбитый с толку яростью этой бешеной стервочки, Мэллори клянется, что научит ее покорности – в жизни и в любви.

 ОН ПРОСТО ТАКОЙ ЖЕ МУЖЧИНА, КАК ВСЕ ОНИ

 Лидия Гренвилль была вне себя. Ее предназначением было спасать женский пол от дурных повес, таких, как мерзкий Мэллори, а не поддаваться его скандальному обаянию. Девушку потрясли собственные неожиданно вспыхнувшие чувства, которые он вызвал в ней, но когда она обнаруживает, что Мэллори хвастался, дескать, он ее «укротит», Лидия клянется дать достойный отпор его ухаживаниям … но ничто не приготовило ее к капитуляции в его объятиях.

---

Судьба, однако, ранней весной принесла ей удачу. Лидия впервые появилась в редакции «Аргуса», когда журнал был на грани разорения, а его редактор Макгоуэн отчаялся настолько, что готов был на все – даже нанять женщину – если это дало бы шанс выжить.

– Почти половина второго, – произнесла Лидия, возвращая часы в карман юбки, а мысли к настоящему. – Лучше я пойду. Я должна встретиться с Джо Пурвисом в три часа в устричном баре Пиркеза, чтобы просмотреть иллюстрации к следующей главе проклятой истории.

Она отошла от стола и направилась к двери.

– Не окаянная литературная критика, а ваша «проклятая история» приумножает наше состояние, – напомнил Ангус.

Упомянутая история имела название «Роза Фив», и в ней подробно излагались приключения героини, печатавшиеся дважды в неделю в «Аргусе» сериями по две главы, начиная с мая. Только Ангус с Лидией знали, что имя автора, «мистер С.Е. Сент-Беллаир», было также частью вымысла.

Даже Джо Пурвис не знал, что главы, которые он иллюстрировал, написала Лидия. Как и все прочие, он верил, что автором являлся холостяк-отшельник. Даже в самых необузданных снах он не мог представить, что мисс Гренвилл, самый циничный и упрямый репортер, сочинила хоть единое словечко дико причудливой и витиеватой сказки.

Сама же Лидия терпеть не могла упоминания об этом опусе. Она приостановилась и повернулась к Ангусу.

– Романтическая чепуха, – произнесла она.

– Может так и есть, но ваша очаровательная чепуха именно то, что в первую очередь цепляет читателей, особенно леди, и то, что заставляет их снова и снова вымаливать, как милостыню, продолжение. Проклятие, даже я извиваюсь на этом крючке.

Он встал и обошел стол.

– Что за умная девочка, эта ваша Миранда – мы с миссис Макгоуэн обсуждаем частенько эту тему, и моя жена думает, что тому грешному лихому парню следует прийти в чувство и…

– Ангус, я предложила написать эту идиотскую историю на двух условиях, – прервала его Лидия, понизив голос. – Первым условием было – никакого вмешательства ни от вас, ни от кого другого. Другое – совершенная анонимность.

Она послала ему ледяной взгляд ослепительной синевы:

– Лишь малейший намек, что я автор этих сентиментальных помоев, и я вас лично призову к ответу. В этом случае аннулируются любые наши контракты и договоренности.

Ее синие глаза будили в нем, простом служащем, тревожащую картину, подобно тому, как это удавалось определенным представителям знати, перед которыми трепетали поколения низших сословий.

Хотя Макгоуэн и был неустрашимым шотландцем, он струсил под этим холодным взглядом, как какая-то нижайшая тварь, лицо его покраснело.

– Все верно, Гренвилл, – смиренно сказал он. – Очень неблагоразумно с моей стороны сейчас завести разговор об этом. Двери толстые, но лучше поостеречься наверняка. Поверьте, я полностью осознаю свои обязательства перед вами и…

– О, ради Бога, не пресмыкайтесь, – резко оборвала она. – Вы мне достаточно хорошо платите.

Она промаршировала к двери.

– Идем, Сьюзен.

Собака встала. Лидия взяла в руки поводок и открыла дверь.

– Доброго дня, Макгоуэн, – произнесла она, и вышла, не дожидаясь ответа.

– Доброго дня, – сказал он ей вслед. – Ваше величество, – добавил он, вздохнув. – Думает, что она проклятая чертова королева, вот кто – впрочем, сука умеет писать, будь она проклята.

Великое множество народу по всей Англии в этот момент согласились бы, что мисс Гренвилл умеет писать. Тем не менее, многие из них стали бы утверждать, что мистер С.Е. Сент-Беллаир может писать даже еще лучше.

Именно эту неоспоримую истину мистер Арчибальд Джейнз, камердинер герцога Эйнсвуда, пытался объяснить своему хозяину.

Джейнз не был похож на камердинера. Худощавый и жилистый, с черными, похожими на бусины глазами, близко посаженными к его длинному крючковатому, неоднократно переломанному носу, он был похож на разновидность пронырливого негодяя, из тех, что часто встречаются на скачках и боксерских матчах, где этот народец делает ставки.

Сам Джейнз с сомнением относился к использованию термина «джентльмен джентльмена» на свой собственный счет. Однако несмотря на свои непривлекательные черты, он был чрезвычайно опрятен и элегантен, тогда, как своего высокого красавчика хозяина сам Джейнз не назвал бы джентльменом.

Эти двое мужчин сидели в самой лучшей – с преувеличением будет сказано, по мнению мистера Джейнза – столовой ресторана «Мясные Деликатесы» на Клэр Корте. Улица, узкое ответвление знаменитой Друри Лейн, была едва ли самой лучшей в Лондоне, а кулинарные изделия Аламоуд вряд ли считались притягательными для разборчивых вкусов. Однако, все это превосходно устраивало герцога, который был не более изящен или разборчив, чем обыкновенный дикарь, а может, даже меньше, судя по тому, что читал Джейнз о диких племенах.

Быстро управившись с высокой горой мяса, его светлость откинулся, или, вернее сказать, развалился на стуле и наблюдал, как официант наполняет кружку элем.

Каштановые волосы герцога, на которые совсем недавно Джейнз потратил столько усилий, пребывали в неописуемом беспорядке, словно давая всем понять, что они сроду не водили знакомства с расческой и щеткой. Шейный платок, до этого жестко накрахмаленный и старательно завязанный, каждой складочкой уложенный с точными интервалами и углами, небрежно свисал, мягкий и помятый. Что касается остального облачения его светлости: в двух словах, оно выглядело так, словно он в нем спал, что было обычным явлением, неважно, что одежда из себя представляла. «Право, удивительно, стоило ли мне так утруждаться», – думал Джейнз.

А вслух же он говорил следующее:

– «Роза Фив» – имя, данное великому рубину, который героиня нашла несколько глав назад, когда попала в змеиную ловушку гробницы фараона. Это приключенческая история, видите ли, и, начиная с лета, последнее модное увлечение,

Официант отошел, а герцог обратил свой скучающий взор на экземпляр «Аргуса». Журнал лежал на столе еще нераспечатанным – и только феноменальная тренировка силы воли не позволяла Джейзу распечатать его.

– Вот, должно быть, объяснение, почему ты выволок меня из дома ни свет ни заря, – произнес его светлость. – И таскал меня от одной книжной лавчонки к другой, ища вот это – и во всех лавках битком набились женщины. Преимущественно, неподобающего вида, – добавил он, скорчив гримасу. – Никогда не видел столько страхолюдин в таких трескучих зарослях, как довелось сегодня утром.

– В половине третьего днем, – уточнил Джейнз. – Утра вы никак не могли увидеть, когда встали. Что касается зари, то она занялась, когда вы, наконец, соизволили притащиться домой. Кроме того, я приметил несколько привлекательных молодых леди в толпе тех, кого вы так бессердечно окрестили «страхолюдинами». Но с другой стороны, если их лица не покрывает слой штукатурки, а грудь не вываливается из корсажа, они для вас все равно что невидимки.

– Жаль, что они к тому же не умеют молчать, – проворчал его хозяин. – Сплошное жеманство и щебетание дурочек. А между тем готовы глаза друг другу выцарапать за… Как эта окаянная вещица называется?

Он взял журнал, взглянул на обложку и швырнул обратно.

– Ну да, «Аргус». «Сторожевой пес Лондона», значит… видать, этот мир изголодался по папским проповедям с Флит-стрит (улица в Лондоне, где расположены основные издательства – Прим.пер.)

– Контора «Аргуса» располагается на Странд, а не на Флит-стрит, – поправил Джейнз. – И журнал лишен папских проповедей, что весьма освежающе. С тех пор, как к его штату присоединилась мисс Гренвилл, публикации стали больше соответствовать тому, что обещают заголовки. По мифологии Аргус, если вы помните…

– Лучше мне не вспоминать дни, проведенные в школе. – Эйнсвуд потянулся за кружкой. – Когда это был не латинский, то был греческий. А если не греческий, то обязательно латинский. А когда ни тот, ни другой, тогда порка.

– Когда это было не пьянство, то игра в карты, если не карты, то шлюхи, – проворчал в тон себе под нос Джейнз. Ему было видней, поскольку он поступил на службу к Виру Мэллори, когда последнему исполнилось шестнадцать. В то время герцогство пребывало в очевидной безопасности, поскольку между Виром и титулом стояло несколько мужских представителей семейства Мэллори. Но сейчас они все умерли. После смерти последнего из них, девятилетнего мальчика, произошедшей около полутора лет назад, хозяин Джейнза стал седьмым герцогом Эйнсвудом.

Унаследование титула ни на йоту не улучшило характер новоиспеченного герцога. Наоборот, он скатывался от плохого к наихудшему, а оттуда просто к неописуемо чудовищному.

Более внятно Джейнз произнес:

– Известно, что у Аргуса была сотня глаз, если вы помните. Целью его тезки является внести вклад в просвещение населения, внимательно наблюдая и докладывая, что происходит в столице, словно у журнала сотня глаз. Например, статья мисс Гренвилл, касающаяся положения несчастных молодых женщин…