Владимир Кравченко - Через три океана

• Название: Через три океана
• Автор: Владимир Кравченко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Вернулись снова в ту же бухту. Младший врач броненосца "Орел" списывается по болезни на госпитальное судно "Орел". В помощь старшему врачу этого броненосца взят младший врач с одного из транспортов. Уже одна фамилия его - Авроров - напоминает о том, что необходимо и на "Аврору" назначить второго врача.

26 апреля. Знаменательный день. В 10 ч утра суда вышли в море. 3-я эскадра уже прошла мимо нас и шла к северу, к мысу Варелл. Концевым с транспортами шел "Владимир Мономах", который, услыхав по беспроволочному телеграфу переговоры "Суворова" с "Уралом", в 9 ч 20 мин утра отозвался: "Ясно вижу, "Мономах" ".Тогда "Суворов" стал его вызывать: ""Мономах", "Мономах"! Покажите вашу широту, долготу. Возьмите курс W". 3-я эскадра повернула и легла на встречный нам курс. Долго ожидаемая встреча произошла, наконец, в три часа дня как раз на вахте лейтенанта С., выигравшего в этот день одновременно оба пари. Мы увидели эскадру из 11 судов; пять боевых из них - "Николай I", "Апраксин", "Сенявин", "Ушаков", "Мономах" - прошли по левому борту, обрезали корму и приблизились к адмиралу с правого борта. Радость была всеобщая. Гремело "ура", оркестры играли гимн. Старого знакомца "Владимира Мономаха" не узнать: на нем снята грот-мачта. Адмирал Рожественский поднял сигнал: "Добро пожаловать! Поздравляю с блестяще выполненным походом, поздравляю эскадру с присоединением эскадры". К 7 ч вечера суда вошли в узкую длинную темную бухту Куа-Бе, всего на две мили севернее Ван-Фонга.

Глава XXXIII.

Куа-Бе

Стоянка в Куа-Бе продолжалась четверо суток; спешно грузились углем сами и перегружали уголь с одних транспортов на другие, чтобы уменьшить их число и отпустить разгруженными в Сайгон.

Отряд адмирала Небогатова пришел к нам в полной исправности, так что этих четырех суток стоянки хватило для различных мелких работ по исправлению механизмов. Пришлось также и ему перекрасить дымовые трубы, как у нас, в желтый цвет, а мачты - в светло-серый. Во время стоянки офицеры наших судов и пришедшего отряда обменивались визитами, посещали товарищей, и тогда разговорам не было конца. Последние приказания отряд имел в Джибути, где рассчитывал соединиться с нами. Затем пошел прямым путем через Малакку. Сингапурский консул ждал их в море близ Сингапура три дня; с величайшим трудом ему удалось достать пароходик, так как англичане, соблюдая "строжайший нейтралитет", запретили давать ему внаймы какое бы то ни было судно.

27 апреля. Отряд привез нам письма и газеты с Родины, чему мы бесконечно обрадовались, так как до сих пор имели последние известия от конца января.

Всегда, а теперь в особенности, получение писем - целая трагедия, с трудом скрываемая. Кто с утра, а кто уже и накануне, волнуется, сердится, бранится, почему это не посылают за почтой катера; другие молчат, а внутри, видимо, изводятся. Наконец почта привезена, распечатывается. Общие восклицания: "Жидковато что-то!" Старший офицер разбирает ее и раздает, а остальные жадно глядят ему в руки, стараясь издали по цвету конверта или по почерку угадать свое. При этом сыплются более или менее остроумные замечания, некоторые письма даже обнюхиваются - раздушенные. Я уже давно (с 7 февраля) сижу в этих случаях в сторонке, зная, что мне все еще адресуют на "Изумруд". Доброжелатели присылают нам вырезки из газет. Командир прочел свои письма и с грустью заявил: "Господа! О нас в России и думать вовсе позабыли. Все заняты внутренними своими распорядками, реформами, сплетнями, а про войну уже и не говорят". Грустно нам было это слышать.

Пробежал я несколько номеров газет и сразу обратил внимание на тот хаос и сумбур, которые царят теперь во всех суждениях и понятиях - все перепуталось, растерялось, сыплется масса обвинений. Всем и каждому хочется найти виноватого. И среди всей этой суматохи не слышно ни одного мужественного, твердого, спокойного, благоразумного голоса с призывом не терять голову, быть стойкими, терпеливыми и верить в лучшее будущее. Горько и обидно стало продолжать чтение, и с тяжелым чувством я отбросил газету. Очень милы лаконичные телеграммы с сухопутного театра войны: "Один солдат отморозил ноги" или "Нашли труп японца" - все в таком роде. Как и следовало ожидать, с эскадрой Небогатова на "Аврору" младший врач не прибыл. От французского адмирала Жонкьера сегодня по беспроволочному телеграфу получено поздравление "bon voyage!" {Счастливого плавания (Ред.).} и все такое. Видно, пора уходить, порядком мы надоели французам. Ура! С "Изумруда" получено пять писем; все со штемпелем благодетеля Гинсбурга.

28 апреля. По поводу благополучного соединения эскадре вышел приказ командующего 2-й эскадрой флота Тихого океана:

"Китайское море. 26 апреля 1905 г., № 229.

Сегодня, 26 апреля, в два часа, к эскадре присоединился отряд контр-адмирала Небогатова, вышедший из Либавы 2 февраля, на четыре месяца позже эскадры. Отдавая должную честь молодецкому отряду, совершившему столь блестящий переход без услуг попутных портов и со знакомыми всем нам притеснениями на стоянках в пустынных местах, я не умаляю цены трудов прочих отрядов эскадры, которым пришлось поджидать товарищей в обстановке, делавшей вынужденные стоянки столь же тяжелыми, как и переходы. С присоединением отряда силы эскадры не только уравнялись с неприятельскими, но и приобрели некоторый перевес в линейных боевых судах. У японцев больше быстроходных судов, чем у нас, но мы не собираемся бегать от них и сделаем свое дело, если наши заслуженные машинные команды и в бою будут работать спокойно и так же старательно и добросовестно, как работали до сих пор. У японцев гораздо больше миноносцев, есть подводные лодки, есть запасы плавучих мин, которые они привыкли подбрасывать. Но это такие средства, которым должны быть противопоставлены осторожность и бдительность: надо не проспать минной атаки, не прозевать плавающих корпусов и торчащего из воды перископа, не теряться у прожекторов, меньше волноваться у пушек и лучше целить. У японцев есть важное преимущество - продолжительный боевой опыт и большая практика стрельбы в боевых условиях. Это надо помнить и, не увлекаясь примером их быстрой стрельбы, не кидать снарядов впустую, а исправлять каждую наводку по получаемым результатам. Мы можем рассчитывать на успех только при исполнении этого требования; им должны проникнуться все офицеры и все команды. Японцы беспредельно преданы престолу и родине, не сносят бесчестья и умирают героями. Но и мы клялись перед престолом Всевышнего. Господь укрепил дух наш, помог одолеть тяготы похода, доселе беспримерного, Господь укрепит и десницу нашу, благословит исполнить завет государев и кровью смыть горький стыд Родины. Подписал: Генерал-адъютант Рожественский".

Приказ написан просто и ясно, без громких фраз. Дай нам Бог хорошо его выполнить!

* * *

Минный офицер Ю. К. Старк достал с "Ушакова" лишнее зеркало для прожектора вместо нашего "шоколадного"; старший артиллерийский офицер А. Н. Лосев раздобылся вторым дальномером Барра и Струда, которых у судов Небогатова - по четыре, а у нас - один. (К сожалению, этот дальномер оказался из рук вон негодным. Не таковы ли и остальные?) Оттуда же раздобыли и приняли к сведению весьма интересный циркуляр, в котором бывший командир "Новика" и "Севастополя", капитан 1 ранга Н. О. фон Эссен давал различные указания военного характера. Жаль, что такие полезные вещи доходят поздно, узнаются случайно.

К эскадре присоединился плавучий госпиталь "Кострома", который обогнул Батавию отдельно от своего отряда. На госпитальном "Орле" в трюме задохнулся санитар Ярославцев. Перед ним кок и баталер, спустившиеся туда за луком, были вытащены в полузадохнувшемся состоянии. Идет расследование. Вечером с одного из судов отряда Небогатова на "Аврору" приехал лейтенант Б. и продемонстрировал команде ряд туманных картин[44] патриотического содержания из морской и сухопутной военной жизни. Демонстрация сопровождалась соответствующими пояснениями. Говорилось об известном подвиге двух матросов со "Стерегущего", открывших кингстоны и затопивших вместе с собою свой миноносец, о подвиге Василия Рябова, расстрелянного японцами, о подвигах наших дедов-севастопольцев, о том, что уважать надо и врага, об Андреевском флаге, который тонул, но никогда не спускался... и много еще, много хороших вещей. Завтра в пять часов утра уходим окончательно.

Глава XXXIV.

Тихий океан

1 мая. Сегодня маевка в России, то есть стачки, забастовки студентов, рабочих и... последствия, сопряженные со всем этим - веселый денек у вас сегодня!

Ну, а мы в пять часов утра двинулись далее в свой путь.

Днем был отслужен молебен с водосвятием, судно окроплено святой водой. Служба тянулась без конца. Отец Георгий не выпускал решительно ни одной молитвы и наказывал этим наших грешников, привыкших к более короткой службе. Когда после в кают-компании кто-то заметил: "Нельзя ли, батя, служить как-нибудь покороче?" - батя вспылил, принес требник и просил вопрошающего указать ему все то, что он находит лишним.