Ричард Кнаак - Повелитель крыс

• Название: Повелитель крыс
• Автор: Ричард Кнаак
• Жанр: Ужасы и Мистика

Он — вечный узник Тьмы.

Мученик в цепях своего бессмертия, ставшего не даром, но проклятием. Раб чудовищного каменного демона, ночь за ночью высасывающего из него память — кашпо за каплей, частицу за частицей. Человек, которому нечего терять, ибо он не обладает уже ничем.

Но кто же дерзнет вступить в смертельную схватку с восставшим из мглы небытия всемогущим повелителем Тьмы, как не человек, которому нечего терять? Как не тот, кто мечтает о гибели, об избавлении от черного кошмара бытия?

---

— Господи Всевышний! — вырвалось у него, когда он увидел на обивке спинки свежие прорехи. Значит, грифон таки побывал здесь.

Григорий встал и, отойдя от стула, заметил небольшой стакан, валявшийся на ковре. На полке бара стояла початая бутылка виски. Пусть посещения грифона происходили во сне, но Фроствинг всегда оставлял после них вещественные доказательства. Каким-то образом ему удавалось проникать из царства Морфея в реальный мир и касаться этого мира… и самого Григория.

«Но почему же он оставил мне столько свидетельств своего посещения? Почему забрал воспоминания, но оставил улики?» Как ни старался Григорий, к каким бы ухищрениям ни прибегал, ему никак не удавалось произвести запись визитов Фроствинга. Но, с другой стороны, как можно записать сон… если сон на это не согласен? Нынешняя эпоха была полна чудес техники, но вряд ли бы Григорию удалось уговорить своего истязателя не обращать внимания на хитросплетения проводков и умные машины.

Что-то стало иначе. Что-то изменилось в игре, которая велась уже много веков. Григорий понимал, что призван понять, в чем суть этих перемен… а очень может быть, что грифону как раз именно этого-то и было надо.

— Так… опять начинается… — прошептал Николау, снял пиджак и побрел к письменному столу, стоявшему у дальней стены. Сев, он выдвинул верхний ящик, отодвинул в сторону небольшую книгу в мягкой обложке и вынул предмет, на первый взгляд напоминавший детскую электронную игру. Такие игры на самом деле Григория вовсе не интересовали — большую часть времени он играл в настоящую жизнь.

«Цивилизация достигла такого прогресса, но до сих пор ничего не изобрела такого, что помогло бы мне освободиться от этого проклятия…» Григорий держал в руках электронную записную книжку — для него она была настоящим чудом, но по сравнению с прочими изобретениями нынешнего века являлась не более чем игрушкой. Григорий вынул небольшую ручку, прилагавшуюся к устройству, и стал писать. Хмуря брови, он пытался зафиксировать те скудные сведения, какие только мог припомнить, о последней встрече с чудовищем, которое управляло его жизнью на протяжении последних шестисот лет, а может, и дольше.

Его руки дрожали. Просидев с устройством в руках несколько секунд и в отчаянии глядя на экранчик, он горько вздохнул, встал и подошел к телевизору-двойке. Встроенный радиоприемник позволял слушать любую из радиостанций, вещавших в окрестностях Чикаго. Григорий включил радио.

Звучание симфонического оркестра заполнило номер. Григорий замер, прислушался. Малер. Не хуже, чем Брукнер, решил Николау. Григорию повезло — он нашел радиостанцию, которая передавала исключительно классическую музыку. Поиски такого канала всегда являлись для него наипервейшей задачей по прибытии на новое место.

У Николау сохранилось единственное воспоминание о том времени, когда он побывал на премьере четвертой симфонии Брукнера в Вене, зимой 1881 года. Играли не оригинальный вариант симфонии, а переработанный. Антон Брукнер был всегда недоволен своими произведениями. Уже через несколько лет он снова вернулся к этой симфонии и принялся переделывать ее, но, насколько знал Григорий, тот вариант, который слышал он, так и остался окончательным.

Музыка и чтение. Излюбленный досуг. Он бы даже сказал, что музыка и чтение были линиями его жизни. Лиши его музыки и чтения — и Григорию Николау конец.

Звуки музыки Малера текли по комнате, заполняли ее, и Григорий наконец ощутил некоторое успокоение. Он вернулся к письменному столу, снова сел, посмотрел на экран записной книжки и предпринял новую попытку произвести запись.

На этот раз ему больше повезло. Слова, написанные от руки на стеклянном экранчике, мгновенно преображались в аккуратные печатные буквы. Машина почти сразу разобрала довольно-таки старомодный почерк Григория.

Фроствинг вновь посетил меня во сне нынче вечером…

II

Проснувшись на следующее утро после ночи, полной тревожных, но вполне приемлемых кошмаров, Григорий обнаружил, что электронная записная книжка лежит на письменном столе. Но ведь вечером он ее там не оставлял! Он убрал ее в ящик и снабдил охранными заклинаниями.

Устройство было включено, но экранчик его был пуст. Исчезли не только сделанные вечером записи, но и вся программа целиком. Григорий нажал несколько кнопок, но экран остался пустым. Все было стерто.

Николау пробежался рукой по взъерошенным волосам. Поломка записной книжки и исчезновение записей огорчили его, но не сказать, чтобы это было так уж неожиданно. Фроствинг был исключительно последователен.

Да и гадать о том, как это произошло, тоже не стоило. Скорее всего Григорий сам и стер записи. Такое происходило не в первый раз. Многие годы Григорий сжигал записи, сделанные от руки, не осознавая этого до тех пор, пока не обнаруживал, просыпаясь на следующее утро, дымящуюся горку пепла на полу и сажу на собственных пальцах. Многие годы он прибегал к тысячам всевозможных ухищрений в попытках сохранить записанное, но все было без толку, поскольку боролся он не только с Фроствингом, но и с самим собой. Он был орудием воли этого демона, тем инструментом, с помощью которого грифон не давал Григорию записать историю собственной жизни. Каким-то образом все его записи уничтожались. Он пробовал прибегнуть к помощи охранников — но и это не помогало.

— Неужели ты ничего не можешь мне оставить? — прошептал он, обращаясь к отсутствующему грифону, как обращался много, много раз. — Что я тебе такого сделал, чем насолил, что ты обрек меня на такие муки?

Он задавал эти вопросы чудовищу и лично, но Фроствинг, естественно, отмалчивался.

«Все как прежде, все впустую…» Григорий швырнул электронную записную книжку в корзинку для бумаг. Никакого проку не было от этого устройства. Наверное, его можно было бы починить, но ему этого не хотелось. Он приобрел записную книжку несколько недель назад и занес туда записи нейтрального характера — свои соображения по поводу кое-каких предприятий. Фроствинг на это никак не отреагировал, что вселило в Григория надежду. Он решил, что в конце концов отыскал техническое достижение, справиться с которым грифону не под силу.

Зря он так размечтался.

Когда же это все началось? И почему это началось? Даже по прошествии стольких веков он задавал себе одни и те же вопросы. Григорий Николау не помнил первого визита грифона — видимо, эти воспоминания были вторыми по счету из похищенных Фроствингом. Похоже, грифон, истязая свою жертву, не преследовал какой-то определенной цели. Миновало несколько столетий. Уж должна же была наметиться хоть какая-то разгадка, должна была наступить кульминация. Тем не менее Григорию по-прежнему оставалось единственное — жить дальше, претерпевая извечные страдания…

Память его носила фрагментарный характер, и все же он помнил отдельные детали своего путешествия по истории. Большей частью он странствовал по городам Европы, но посещал и другие страны, в частности, побывал в Азии и Африке. Время от времени ему попадалась работа, за которую он мог взяться. В другое время он прибегал к своим немногочисленным талантам, тому дару, которым был наделен, — редкой способности к шулерству в азартных играх и махинациям в сфере бизнеса.

Но Фроствинг всегда разыскивал его. Григорий частенько гадал: сам ли он выбирал маршруты своих странствий, или они были тайно продиктованы ему таинственным демоном.

Я повидал столько, сколько другие и не мечтали бы повидать, я наблюдал за тем, как человечество пробуждается из мрака темных веков, но мне нечего рассказать и показать людям! Шестьсот лет, а может, и больше, но у меня нет иной цели в жизни — я всего лишь игрушка в лапах создания, явившегося из Ада!

Почему?

Неожиданно Григорий ощутил нестерпимое желание поскорее покинуть гостиничный номер. Безусловно, не стоило тратить магический дар на такие мелочи, как очищение тела и смена одежды, но сегодня Григорий все-таки решил воспользоваться заклинаниями, о чем, впрочем, искренне сожалел. Душ по утрам приносил ему ощущение обновления, казался началом новой жизни. Конечно, это была иллюзия, самообман, но Николау предпочитал получать хотя бы такие маленькие радости от будничной жизни. На самом деле он не только мылся под душем по утрам, но порой по вечерам принимал ванну — тогда ему казалось, что он смывает с себя груз дневных забот.

Пижама испарилась и тут же сменилась темным деловым костюмом и темно-синим галстуком. День, похоже, предстоял прохладный, посему Григорий сотворил еще и длинный плащ поверх костюма. Пышные волосы Григория, магическим образом причесанные, накрыла шляпа с полями. В этом веке шляпы были не особенно в моде, но Григорий все же предпочитал ходить в шляпе.

Негромко звучала музыка. Смётана. «Хэйкон Ярл», симфоническая поэма. По какой-то причине, ведомой одному Фроствингу, музыкальные познания Григория оставались практически нетронутыми. Почему — это Григория не интересовало. Он просто радовался тому, что это так.