Владимир Чиков - Охота за атомной бомбой: Досье КГБ №13 676

• Название: Охота за атомной бомбой: Досье КГБ №13 676
• Автор: Владимир Чиков
• Издательство: Вече, АРИА-АиФ
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства: Книга, которую вы держите в руках, издавалась во Франции и Германии. В ней рассказывается о блистательной разведывательной операции, благодаря которой были похищены самые оберегаемые в США секреты создания в Лос-Аламосе первой в мире атомной бомбы. Сторого следуя фактам и документам рассекреченного досье КГБ СССР под названием «Энормоз», в котором полвека хранились особо ценные материалы под грифами «Совершенно секретно» — «При опасности — сжечь», авторы — профессиональный контрразведчик Владимир Чиков и американский исследователь Гари Керн — восстанавливают истину противостояния советской и американской разведок в один из наиболее загадочных и драматических периодов истории XX века.

---

Говоря о британских агентах, следует отметить тот факт, что Джон Кэйрнкросс не был атомным шпионом. Передав советской разведке в 1941 году материалы о заседаниях комитета лорда Хэнки, он был переведен в марте 1942 года в шифровальную школу. Перед Кэйрнкроссом была поставлена задача получить доступ ко всем перехватываемым англичанами шифротелеграммам. Кроме того, Центр необыкновенно высоко ценил все данные, которые он предоставлял о немецком вооружении и о передвижениях немецких войск. Кроме того, Маклин продолжал отправлять в Москву документы британского правительства; нет никаких сомнений в том, что среди них находились и такие, которые касались ядерной энергии. С тех пор как начали укрепляться связи между Вашингтоном и Лондоном, Москва позаботилась о том, чтобы этот надежный агент держал ее в курсе всего происходящего. Поэтому, прежде чем продолжить наше повествование, коротко расскажем о карьере Дональда Маклина.

Это был молодой, высокий, красивый юноша со здоровым цветом лица. Он учился на последнем курсе в Кембриджском университете и готовился в 1934 году поступить на британскую дипломатическую службу. Летом того же года он сблизился со своим однокурсником Кимом Филби, который был завербован Арнольдом Дейчем, сотрудником советской разведки. Филби сказал Маклину: «Если вы намереваетесь продавать здесь газету «Дейли уокер», то вы здесь долго не задержитесь. Однако вы можете выполнять для нас другую работу». Маклин пришел в замешательство. Сама мысль о том, чтобы порвать с товарищами по партии, была ему чрезвычайно тягостна. Маклин думал два дня, а затем сообщил Филби, что готов работать на Советский Союз. Он был завербован с согласия Александра Орлова в начале следующего года, после того как прекратил все отношения со своими товарищами.

В феврале Маклин был вызван на комиссию, где его пристрастно расспрашивали о коммунистических взглядах, так хорошо известных в университете. Он дерзко отвечал, что действительно питал симпатии к коммунистам и что до сих пор не полностью отказался от них. Ответ вызвал одобрительные улыбки за его чисто английскую смелость. Итак, в октябре 1935 года в Форин Офис, расположенном на Уайтхолле, как раз напротив резиденции премьер-министра на Даунинг-стрит, начал работать третьим секретарем, советский «крот» Дональд Маклин. В январе 1936 года он передал Дейчу первый пакет документов Форин Офис. Ночью они были сфотографированы сотрудниками советских спецслужб, а утром уже лежали, как обычно, в своих папках с разноцветными обложками — зелеными, красными и голубыми, где хранились документы с грифом «совершенно секретно».

Вскоре Сирота (первый псевдоним Маклина в то время) стал предоставлять так много документов, что фотограф просто не успевал их фотографировать. Дейч попросил Маклина приносить их в пятницу, чтобы фотограф мог работать в течение трех дней. В конце года Маклину предложили обратить особое внимание на сэра Морриса Хэнки, с которым тому удалось познакомиться. В феврале 1941 года Маклин был назначен вторым секретарем и получил свободный доступ ко всем правительственным документам, а через некоторое время стал первым секретарем английского посольства в Вашингтоне. Ему вменялось в обязанности обеспечивать связь между Великобританией и Соединенными Штатами в рамках политического комитета, о котором мы говорили выше. В течение последующих четырех лет, решающих для создания советской атомной бомбы, все секреты, которыми Америка делилась с Великобританией, проходили через его руки и, следовательно, уходили в Москву.

* * *

Напомним, что в основе проекта создания атомной бомбы лежал страх того, что нацисты изготовят подобное оружие в одностороннем порядке и с его помощью поработят все человечество. По мере того как развивались военные действия, эта угроза представлялась все менее и менее вероятной. В начале 1943 года британский «коммандос» устроил взрыв на норвежском заводе по производству тяжелой воды в Верморке, выведя его из строя на целый год и тем самым лишив немецких физиков большей части его продукции. Сталинградская битва, в ходе которой были разбиты силы вермахта, сосредоточенные на Восточном фронте, положила начало окончательному разгрому немцев и разрушила их атомные амбиции, хотя их потребности в супероружии возросли. В июне 1944 года американские, канадские и британские войска высадились в Нормандии и развернули наступление на Берлин. Стало очевидным, что взорвется не бомба, вызывавшая такой страх, а рейх, тем более что с противоположной стороны к Берлину двигались советские войска. В это время американское специальное разведывательное подразделение под кодовым названием «Алсос» (что по-гречески означает «роща») рыскало по Европе в поисках нацистских лабораторий и хранящегося в тайниках урана, а также для захвата немецких ученых.

В апреле 1945 года «Алсос» обнаружил в церкви одну из немецких лабораторий. И сразу же выяснилось, что немецкие атомные исследования, хотя и велись на достаточно высоком уровне, все-таки отставали от американских и что нацистская Германия не могла представлять атомную угрозу.

Тем не менее ученые Лос-Аламоса были фанатиками науки и неуклонно стремились найти решение проблемы атома. К тому же не стоит забывать, что по-прежнему шла война, и создание супероружия против государств Оси представлялось разумным и своевременным. Наконец, они работали над важной государственной программой, что приносило им личную выгоду, материальные блага и самоудовлетворение, не говоря уже об авторитете. Однако по мере того, как проект двигался к завершению, многие ученые-атомщики начинали испытывать беспокойство, потому что конечная цель создания нового оружия заключалась в массовом истреблении людей, какого еще не знала история. Ученые просто не могли игнорировать этот факт.

Терзаемые тягостными размышлениями о бомбе и последствиях ее применения, они стали подвергать сомнению деятельность своих руководителей и вкладчиков капитала — правительство и армию Соединенных Штатов. Джозеф Ротблат вспоминает о поразительных словах, произнесенных генералом Гроувзом на одном из обедов в 1944 году: «Вы, конечно, отдаете себе отчет в том, что цель проекта заключается в полном покорении русских». Я помню эти слова, — продолжает Ротблат, — словно они были произнесены вчера, поскольку они вызвали у меня такой шок, что я не мог поверить своим ушам. Во-первых, потому, что цель бомбы вовсе не состояла в применении ее против других народов, а во-вторых, потому, что в то время русские были нашими союзниками. Мы сражались против одного общего врага, но русские несли несравненно более тяжкое бремя в войне с Германией. И вот я слышу: «Вы сейчас работаете для того, чтобы поставить русских на колени».

Тридцатишестилетний Ротблат, поляк по происхождению, был ошеломлен. Его неотступно преследовала мысль о необходимости контроля над атомной энергией. После окончания войны он подписал манифест Эйнштейна — Рассела, в котором содержался призыв к правительствам всего мира отказаться от ядерного оружия и найти мирные способы решения спорных вопросов. Два года спустя он участвовал в создании Пагуошского движения — ежегодного собрания ученых, стремящихся к установлению мира во всем мире. В течение первых шестнадцати лет существования движения Ротблат был его генеральным секретарем. В наши дни он избран почетным профессором Лондонского университета. Мы не знаем, сколько ученых Лос-Аламоса слышали слова генерала Гроувза и были ли они так же, как и Ротблат, ошеломлены.

* * *

В то время как обычное вооружение толкало Третий рейх в пропасть, ядерное оружие, находящееся в США пока еще в стадии разработки, получило новую цель — Японию. Замена цели была произведена настолько незаметно и так логично, что большинство ученых-атомщиков даже не задумались над возникшей проблемой. Однако были и те, кого сложившееся положение вещей очень обеспокоило. Они стали создавать дискуссионные группы и писать петиции в вышестоящие органы власти. Движение протеста набирало обороты.

В Металлургической лаборатории Чикагского университета физики создали комиссию под председательством лауреата Нобелевской премии Джеймса Франка, беженца из Германии. Доклад комиссии, под которым поставили подписи Франк, Дональд Хью, Джеймс Никсон, Юджин Рабинович, Гленн Сиборг, Джойс Стерн и Лео Сцилард, содержал рекомендации военному министру Генри Стимсону. В докладе отмечалось, что методы создания бомбы не могут долго храниться в секрете и что человечество окажется в опасности, если не будет установлен международный контроль над атомной энергией. Кроме того, неожиданное нападение на Японию отнюдь не послужит интересам Америки, а, наоборот, ослабит международную поддержку, ускорит гонку вооружений и ликвидирует саму возможность установления будущего контроля над этим видом вооружений. В заключение ученые Металлургической лаборатории предлагали провести невоенную демонстрацию действия бомбы специально для японцев, чтобы побудить их сдаться. 11 июня 1945 года Франк отправился в Вашингтон, чтобы лично вручить петицию полномочным лицам.