Владимир Чиков - Охота за атомной бомбой: Досье КГБ №13 676

• Название: Охота за атомной бомбой: Досье КГБ №13 676
• Автор: Владимир Чиков
• Издательство: Вече, АРИА-АиФ
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства: Книга, которую вы держите в руках, издавалась во Франции и Германии. В ней рассказывается о блистательной разведывательной операции, благодаря которой были похищены самые оберегаемые в США секреты создания в Лос-Аламосе первой в мире атомной бомбы. Сторого следуя фактам и документам рассекреченного досье КГБ СССР под названием «Энормоз», в котором полвека хранились особо ценные материалы под грифами «Совершенно секретно» — «При опасности — сжечь», авторы — профессиональный контрразведчик Владимир Чиков и американский исследователь Гари Керн — восстанавливают истину противостояния советской и американской разведок в один из наиболее загадочных и драматических периодов истории XX века.

---

Действительно было такое, когда Берия собственной рукой вписал себя под первым номером в список лиц, заслуживающих звания Героя. Он же, кстати, составлял и проект приказа на тех ученых, которым не сносить бы головы в случае провала атомной программы. Поэтому все — и Курчатов, и Харитон, и Кикоин, и Алиханов, и Зельдович, и многие другие ученые и специалисты — прекрасно понимали гигантскую угрозу, нависшую над ними, и стремились оперативно, со знанием и с пользой для дела использовать данные развединформации.

Отдавая дань высокой секретности агентурных материалов НКГБ, Курчатов около двух лет не решался показать их непосредственным исполнителям, и лишь 7 апреля 1945 года впервые поставил вопрос об этом в своем шестистраничном заключении к препроводительной № 1/3/6134:

«Сов. секретно.

Материал большой ценности. Он содержит данные: 1) по атомным характеристикам ядерного взрывчатого вещества; 2) по деталям взрывного метода приведения атомной бомбы в действие; 3) по электромагнитному методу разделения изотопов урана».

Затем следовала длинная записка Курчатова, написанная четыре дня спустя. В ней давалась оценка материалам, поступившим три месяца назад, 25 декабря предыдущего года. (У нас сложилось впечатление, что уставший ученый не успевал осмысливать материалы, поступавшие к нему из разведки непрерывным потоком.) Записка начиналась словами: «Материал очень богатый и во многих отношениях поучительный. Он дает ценные в теоретическом отношении ориентиры, содержит описание технических процессов и методов анализа…» На девяти следующих страницах Курчатов подробно рассуждает об ураново-графитовых реакторах и реакторах, работающих на уране и тяжелой воде.

Даже беглое ознакомление с этими оценками выявляло тесную связь между Лабораторией № 2 и Лос-Аламосом. Именно это обстоятельство и убедило Берия в ценности Квасникова. Однако следующая страница дела вновь напомнила о неприятном недоразумении, случившемся с резидентом. Это была короткая записка, написанная на основе сообщения Квасникова из Нью-Йорка, где утверждалось, что плутониевая бомба пройдет испытание 10 июля. Отпечатанная на машинке, по-видимому, начальником отдела Львом Василевским, она была устно доложена Курчатову.

Следующая страница также вызвала у Берия удивление. Речь шла об оценке, подготовленной на этот раз не Курчатовым, а физиком-экспериментатором Исааком Кикоиным. Берия оцепенел. Что же это такое? Выходит, Курчатов был не единственным физиком, допущенным к ознакомлению с научными материалами, полученными из Америки? Прежде чем Фитин смог вставить слово, народный комиссар обвинил его в неподчинении приказу, в отсутствии большевистской бдительности и в злоупотреблении полномочиями. Когда наконец Фитину было дозволено ответить, он, оскорбленный, счел своим долгом объяснить, что Курчатову пришлось уехать за Урал, чтобы проконтролировать строительство заводов по обогащению урана, и он, Фитин, попросил Гайка Овакимяна разрешить академикам Кикоину, Харитону и Алиханову ознакомиться с данными разведки, поступающими из-за рубежа.

Фитин знал, что Берия очень уважал Овакимяна, и поэтому постарался как можно скорее произнести его фамилию. Берия действительно оставил свои обвинения и проворчал:

— Отныне все вопросы о допуске к секретной информации будешь решать лично со мной. Сегодня я ограничусь выговором. Надеюсь, что в будущем ты исправишь свои ошибки. Что касается Квасникова, — Берия вновь вспыхнул злобой, — скажи ему, что он дезинформировал страну относительно дня испытания атомной бомбы.

— Но ведь испытание действительно состоялось, и Квасников, возможно, не виноват, — упорствовал Фитин. — Вероятно, они перенесли испытания по политическим причинам. Они, наверное, хотели приблизить его к конференции в Германии, чтобы поразить товарища Сталина и заставить его пойти на уступки.

— Возможно, — согласился Берия и тут же добавил, не желая оставлять Квасникова в покое: — Итак, Квасников должен искупить свою вину. Прикажи ему немедленно прислать сообщение о результатах испытаний атомной бомбы.

Аудиенция закончилась.

После Хиросимы: миссия в Копенгагене

Когда «Малыш» и «Толстяк» прошли испытания в августе 1945 года, Сталин убедился, что атомная бомба не только явилась самым разрушительным оружием в истории человечества, но и станет основой послевоенных международных отношений. Долгое время считавший атомную программу экспериментальной и вторичной по отношению к неотложным военным потребностям, теперь он стал придавать ей приоритетное значение. Молотов был отстранен от руководства программой. На его место Сталин назначил Берия. Борис Ванников стал заведовать атомной энергетикой — новой отраслью промышленности, включавшей в себя научно-исследовательские институты, конструкторские бюро и заводы. Стали создаваться новые институты и лаборатории, проводиться геологические изыскания с целью обнаружения залежей урановой руды. Для обработки данных разведки и новых материалов по проблеме № 1 была разработана новая система, предусматривавшая вовлечение более широкого круга физиков в разведывательные операции, о чем мы говорили в первой главе.

В этой программе данные, добытые разведывательными службами, занимали приоритетное место. НКВД следил за растущим движением ученых за мирные способы решения спорных вопросов. Из всех ученых-атомщиков исключительной независимостью ума выделялся Нильс Бор. В течение 1944 года он пытался убедить президента Франклина Рузвельта и премьер-министра Уинстона Черчилля посвятить маршала Сталина в проект создания атомной бомбы, а после войны вместе с ним установить контроль над ядерным оружием. Бор рассматривал атомную бомбу как фантастическое обоюдоострое оружие. Оно могло и уничтожить планету, и служить гарантом продолжительного мира во всем мире.

Рузвельта, конечно, смущали убеждения Бора, но он считал, что на Сталина можно рассчитывать в серьезных ситуациях. А вот у Черчилля попытки Бора вмешаться в политику вызывали негодование, и он настоял на строгом соблюдении положений Квебекского соглашения. Черчилля также интересовали возможные связи Бора с СССР, тем более что ученый рассказал, как академик Капица прислал ему в прошлом году приглашение поработать в Москве. Инициатива Бора так и не имела успеха. Соединенные Штаты и Великобритания не захотели раскрывать своих секретов, а уязвленный датчанин в августе 1945 года вернулся из США в Копенгаген.

Бор стремился всеми силами войти в число миротворцев. Однако, по мнению американцев и англичан, он стал представлять угрозу для их безопасности. Для советских же спецслужб он сделался одним из объектов, заслуживающих оперативного внимания:

«Совершенно секретно.

1372/6.

28 ноября 1945 года.

Товарищу И. В. Сталину

Знаменитый физик Нильс Бор, который был привлечен к созданию атомной бомбы, вернулся из Соединенных Штатов в Данию и приступил к работе в Институте теоретической физики в Копенгагене.

Нильс Бор известен как ученый с прогрессивными взглядами и как последовательный сторонник международных обменов в области научных открытий. Поэтому мы направили группу наших сотрудников в Данию, чтобы они установили контакт с ним с целью получения информации по проблеме создания атомной бомбы.

Посланные нами товарищи (полковник Василевский, доктор физико-математических наук Терлецкий и инженер-переводчик Арутюнов) использовали соответствующие подходы, установили контакт с Бором и организовали с ним встречу.

В процессе беседы Бору был задан ряд вопросов, заранее подготовленных в Москве академиком Курчатовым и другими научными работниками, занимающимися атомной проблемой».

Ниже мы приводим перечень вопросов, заданных Бору, и ответы на них.

1-й вопрос. Какими методами можно получить в больших количествах уран-235 и какой из этих методов считается сейчас самым эффективным (диффузионный, магнитный или какой-либо другой)?

Ответ. Теоретические основы получения урана-235 хорошо известны ученым всех стран, они были разработаны еще до войны и никакого секрета не представляют. Война не внесла ничего принципиально нового в теорию этой проблемы […]. Для отделения урана-235 используется хорошо известный диффузионный метод, а также метод масс-спектрографический. Никакой новый метод не применяется. Успех американцев заключается в практическом осуществлении принципиально хорошо известных физикам установок в невообразимо больших масштабах. Я должен предупредить вас, что, находясь в США, я не участвовал в инженерной разработке проблемы, и поэтому мне неизвестны ни конструктивные особенности, ни размеры этих аппаратов или даже какой-либо части их […]. Могу заявить, что американцы применяют как диффузионные, так и масс-спектрографические установки.