Эмилиян Станев - Иван Кондарев

• Название: Иван Кондарев
• Автор: Эмилиян Станев
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1988

Роман «Иван Кондарев» (книги 1–2, 1958-64, Димитровская премия 1965, рус. пер. 1967) — эпическое полотно о жизни и борьбе болгарского народа во время Сентябрьского антифашистского восстания 1923.

---

— Тетя… войдет… Не надо…

— Скажите мне только одно словечко, Антония, только одно словечко. Вы не уедете? Ради меня — не уедете?

— Давайте поиграем в карты.

— Нет, сегодня вы должны мне ответить непременно, Антония.

— Лучше поиграем.

Над серым рукавом появился ее черный большой глаз, и в его темном блеске Христакиев уловил что-то загадочное, смутившее и обеспокоившее его. Он отпустил ее руки, не давая себе ответа, почему именйо поступил так.

Она села и собрала со стола карты. Никола оставил здесь свои сигареты. Девушка увидела коробку и открыла ее.

— Вы почему не курите?

-  Не люблю.

— А я хочу, чтобы вы курили. Закурите, я посмотрю, идет ли это вам.

Христакиев взял сигарету и закурил.

— Ну, как вы находите? — Он улыбнулся и выдохнул дым в ее сторону.

— Подождите, я тоже могу.

Христакиев зажег ей сигарету. Он злился на себя за уступчивость и прислушивался к каждому звуку. Она держала сигарету между средним и безымянным пальцами. Губы ее едва прикасались к ней.

— Вы же сами видите, как удобно и важно именно в этот вечер ответить мне, Антония. Я ждал долго, может, этого не следовало бы… Вы понимаете, я лишился покоя и не могу больше ждать. Прошу вас, будьте смелой.

Христакиев снова протянул к ней руки и успел схватить ее за кисть.

— Вы любите меня?

Девушка взглянула на него с каким-то отчаянием и мучительным усилием, потом во взгляде ее мелькнуло что-то насмешливое и кокетливое. Она загляделась на его руку, и вдруг Христакиев почувствовал, как его обожгло. Держа сигарету как карандаш, Антоанета прижгла руку Александра между указательным и большим пальцами. Он резко отшатнулся… Антоанета следила за его рукой, словно не могла оторвать глаз от обожженного места.

Христакиев выпрямился. Глаза его стали сине-зелеными, углы губ подергивались под пушистыми усами. Уверенно подойдя к ней, пока она еще не успела встать и убежать, он обхватил рукой ее тонкую талию и поцеловал в губы…

Даринка, подслушивавшая в это время за дверью, терпеливо ждала с подносом в руках, на котором дымились три чашки турецкого кофе. Потом, решив, что время входить наступило, она кашлянула и медленно нажала локтем на ручку двери.

Оба успели занять свои прежние места, но их пылающие лица, радостно-удивленный взгляд Христакиева и смущенный — племянницы дали понять Даринке, что произошло. «Ого, дело сдвинулось! Ишь ты, наша святая невинность не смеет поднять на меня глаз», — подумала она, предлагая кофе.

Христакиев взял чашку.

— Знаете ли, госпожа Даринка, во время вашего отсутствия мы с мадмуазель Антонией решили, что вы пожалуете ко мне на виноградник. Я угощу вас чудесным виноградом, поиграю вам. Вы посмотрите виллу. Прошу вас принять приглашение.

— Тони, ты ведь согласна? Я лично не имею ничего против, — сказала Даринка, изумленная напористостью Христакиева. — Не все же нам скучать дома!

Минут через десять вошел Никола, и они стали играть в бридж.

Александр Христакиев ушел после полуночи. Дождь хлестал по-прежнему, и рев прибывающей реки слышался совсем близко. По тротуару текли потоки, на каждом шагу были глубокие лужи, но Христакиев ступал, не выбирая дороги. Образ Антоанеты стоял у него перед глазами — обожженная рука непрерывно напоминала о девушке.

«Что же это было такое? — спрашивал он себя. — Месть за то, что я до сих пор молчал, или вызов?.. Ах ты прелестный дьяволенок, ведь ты, оказывается, женщина, да еще какая женщина! Мы с тобой ого как надуем старика!» — И вместе с облегчением и радостью, что все обошлось куда лучше, чем он ожидал, Христакиев почувствовал, как учащенно забилось у него сердце, обожженное вспыхнувшей страстью к девушке.

Недалеко от площади он вспомнил об Анастасии Сирове и оглянулся. На улице не было ни души. Погасли некоторые фонари. Слышались хриплые крики пролетающих над головой болотных птиц, да зловеще рокотала река.

4

Чтоб добраться к себе домой, Анастасию Сирову оставалось пересечь главную улицу и спуститься к мосту — он рассчитывал на темноту, дождь и довольно позднее время. Но встреча с Христакиевым разрушила его планы. Он не был уверен, что судебный следователь узнал его, но для рассуждений не оставалось времени, потому что от перекрестка до полицейского участка было недалеко. Вместо того чтобы продолжать путь к дому, Анастасий повернул на соседнюю улицу и направился туда, где жила учительница Таня Горноселская. О том, чтобы искать пристанище у единомышленников, не могло быть и речи, но и не было возможности выбирать. Ему пришлось бежать из села под Тырновом, потому что на его след напала полиция; он пробирался в Ям бол, к товарищам, которые готовы были принять его и укрывать, но ему ужасно хотелось отдохнуть и обсушиться. Теперь же предстояло либо искать пристанища в чужом доме, либо продолжать свой путь под дождем, через горы, темной октябрьской ночью, голодному, вымокшему до костей, не повидав матери, у которой он рассчитывал переодеться и переночевать. В эту часть города он направлялся и из других соображений: в случае, если будет облава, отсюда легче всего выбраться.

Он злился на свои подкованные башмаки и старался ступать как можно осторожнее по отмытому булыжнику мостовой. Шея у него совсем застыла, спина была мокрой до самой поясницы — дождь стекал с намокшей кепки за воротник клеенчатого плаща. Пропитанная влагой одежда отягощала плечи, долгий путь утомил его, и все это вместе с тревогой взвинчивало нервы и порождало неуверенность. Минут через десять он оказался возле дома учительницы — мрачного строеньица с низко надвинутой крышей, под которой не светилось ни одно окошко. Анастасий попытался войти во двор, но, когда он толкнул отяжелевшую, набухшую от дождя калитку, в темноте мелькнуло что-то белое и раздался ожесточенный лай. Он растерялся — прежде здесь не было собаки. Лай может привлечь внимание полиции.

Анастасий выругался и зашагал к Кале. Там были заброшенные дома, разрушенные землетрясением в девятьсот тринадцатом году. В каком-нибудь из них он рассчитывал укрыться и отдохнуть.

Миновав площадь, он начал подыматься по крутой улочке, на которой жил Иван Кондарев. Улицу сплошь покрывал поток дождевой воды; Анастасий пробирался возле самых домов, хотя на него капало с крыш. Не пройдя и десяти шагов вверх, он увидел освещенные окна комнаты Ивана — они отбрасывали смутные отблески на 434 сбегающий по мостовой поток и заставляли сверкать дождевые капли. Это был единственный свет на всей улице.

«Сам он там или кто-нибудь из его близких? — спросил себя Анастасий. — Если ему дать о себе знать, может, он меня примет… И даст хоть по крайней мере пару белья и немного хлеба». Однако старое неприязненное чувство к Кондареву и врожденная надменность не позволяли ему просить помощи у человека, который, помимо всего прочего, еще и пострадал из-за него.

«Черт бы его побрал — зачем мне унижаться!» Но свет манил его и искушал. Может, в эту минуту жандармы уже ищут его дома; мать испуганно вскочила со сна, побледнел от муки и нервного потрясения старик отец…

Вдруг дождь захлестал еще крепче. Поток на мостовой забурлил с новой силой. Несколькими домами выше стукнула дверь, глухо звякнуло ведро, и мимо Анастасия стремительно пронеслась волна отбросов. Пользуясь поздним временем, хозяйки выкидывали мусор, и влажный воздух вокруг сразу же напитался вонью. Анастасий заткнул нос — казалось, его самого облили нечистотами. На небольшом пространстве, освещенном окнами Кондарева, мутный поток уносил с собой остатки овощей, кожуру лука, тряпье. Соседки будили друг дружку, чтоб не упустить удобного случая: «Марийка, вставай-ка живей!» — покрикивал женский голос, где-то еще блеснул свет, глухо стукнул бачок.

Анастасий испугался, что его могут увидеть, и метнулся к дверям дома. В это время окно комнаты Кондарева распахнулось и показался сам Иван. Он смотрел на текущий по улице поток.

Анастасий стоял всего в каких-нибудь шести-семи метрах от него — так узка была эта улочка — и ждал: а вдруг Иван заметит его? Но Кондарев высыпал из пепельницы окурки, забелевшие среди дождевых струй, и отошел от окна. Тогда Анастасий поднял камешек и бросил его в окно. Кондарев сразу же снова появился в нем.

— Кто это?

— Спустись на минутку, Кондарев, — сдавленным голосом ответил Анастасий.

Он не смел произнести больше ни слова. Боялся, что в доме, возле которого он стоял, могут услышать.

— Да кто это?

— Сойди, и увидишь. — Перепрыгнув через поток, Анастасий вошел в маленький дворик.

Он не был уверен, что Кондарев примет его. «Пережду по крайней мере, пока перестанут выбрасывать мусор…» — утешал он себя, стоя у двери дома.

Заскрипела лестница, стукнула отодвинутая щеколда, и на пороге появился Кондарев в накинутой на плечи какой-то одежде.