Наталья Павлищева - Мария-Антуанетта. С трона на эшафот

• Название: Мария-Антуанетта. С трона на эшафот
• Автор: Наталья Павлищева
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-47410-3

В день рождения Марии-Антуанетты придворный астролог предсказал ей смерть на эшафоте, если только принцессу не выдадут замуж в Россию или Китай. Но ее мать, надменная австрийская королева Мария-Терезия, отмахнулась от пророчества – то ли не поверила гороскопу, то ли сочла, что Париж стоит не только мессы, но и головы… Предсказание сбылось в точности – 16 октября 1793 года, тридцати семи лет от роду, наголо остриженная, со скованными за спиной руками, Мария-Антуанетта взошла на эшафот и легла под нож гильотины. Последние ее слова были обращены к палачу Сансону, которому она случайно наступила на ногу: «Простите меня, мсье, я не нарочно…»

Хотя с тех пор прошло уже больше двух столетий, судьба Марии-Антуанетты никого не оставляет равнодушным – ее либо обожают, превознося художественный вкус и умение радоваться жизни, либо ненавидят, обвиняя в легкомыслии и распутстве; либо оправдывают, сокрушаясь о невинной жертве террора, либо порицают как жестокую интриганку, которая довела Францию до революции; ей так и не простили скандального высказывания: «Если у народа нет хлеба, пусть едят пирожные», – и до сих пор судачат об интимных подробностях ее семейной жизни (не секрет, что муж Марии-Антуанетты Людовик XVI много лет страдал фимозом и не мог исполнять супружеский долг).

На портретах у нее ясные голубые глаза и чувственные губы сластолюбицы, орлиный нос и высокомерный, презрительный взгляд Габсбургов. Чего в ней было больше: жестокости или нежности, глупости или хитрости? Действительно ли она «купалась в крови французов», как утверждали памфлеты? Кого казнили «именем народа» на площади Революции – исчадье ада в женском обличье или несчастную запутавшуюся женщину, ставшую жертвой беспощадной эпохи?..

---

Предстоял бал, и я с внутренним трепетом к нему готовилась, так хотелось показать свое умение легко скользить по паркету, чувствовать музыку, очаровывать…

Когда ко мне пришла дальняя родственница, графиня де Бриони, и попросила поставить ее дочь, Анну Шарлоту, мадемуазель де Лоррейн, в одну из пар, открывавших менуэтом бал, я даже не задумалась. Графиня де Ноай потом очень долго укоряла за такое самоволие, требуя, чтобы я советовалась в подобных случаях обязательно. Но мне был всего пятнадцатый год, и мысли в голове роились совсем о другом, я обещала графине де Бриони попросить короля о такой услуге, все же она была моей дальней родственницей, а матушка всегда твердила, что родственные связи за границей – дело святое.

Откуда мне, а потом и королю было знать, что герцогини против такого нежданного продвижения вперед несчастной Анны Шарлотты? Видно, графине де Бриони не удалось договориться с герцогинями или она не захотела этого делать, получилось, что их обошли, и это вызвало такой скандал!.. Пришедшие в ярость многочисленные ревнительницы строгого этикета объявили, что на бал просто не придут. Это грозило сорвать прием совсем. Бал состоялся, но скандал продолжал развиваться, нашлось много тех, кто буквально потребовал у короля разобраться с вопиющим нарушением правил. Людовик был в шоке, он терпеть не мог этих дамских разборок и отказался принимать какие-либо меры (да и какие меры можно было принять?), объяснив, что приглашением в одну из первых пар мадемуазель де Лоррейн было его любезностью дофине. Получилось, что во всем виноватой оказывалась я.

В результате бал был совершенно испорчен, никакого моего триумфа, напротив, на меня теперь смотрели, как на иностранку, презирающую правила Версаля и готовую ради продвижения родственников даже их нарушить. Нет, старые герцогини ничего не имели даже против самой мадемуазель, они протестовали против того, что ее поставили в пару с графом д’Артуа в обход их воли! Остаток ночи после бала я проплакала. Дома жить с оглядкой на мать, а теперь попасть вот под такой страшный диктат целого двора! Но другой жизни просто не было, и решила во всем советоваться с мадам Этикет, а еще, конечно, с матушкой. Хотя советы именно матушки временами заводили в тупик, потому что шли вразрез с требованиями Версаля.

Например, она категорически требовала, чтобы у нас с Луи была общая двуспальная кровать, доказывая, что именно так и рождается страсть между супругами. Но никакой страсти у нас не было, после первых неудач Луи пообещал, что сделает меня своей женой после собственного шестнадцатилетия, которое мы собирались праздновать в Компьене. Я воспарила духом, все же ежемесячно, отчитываясь перед матушкой, писать, что ничего не произошло, не слишком приятно.

Наивный ребенок, я умудрилась поделиться своей радостью с тетушками. Ах, какой же это вызвало восторг! Наконец-то, наконец-то их дорогой племянник собрался стать настоящим мужем очаровательной малышки.

Все бы ничего, если бы болтовня не выплеснулась за пределы тетушкиных апартаментов. Двор с восторгом подхватил сплетню – и понеслось… О неспособности Луи «оседлать кобылку» и так говорили слишком много, практически на каждом углу, на улицах даже распевали неприличные куплеты вроде: «Овладел – не овладел, поимел – не поимел». Бедный Луи совсем замкнулся, он вернулся в нашу постель, куда перестал приходить после нескольких первых ночей, но все равно ничего не получалось. Я так и оставалась девственницей.

Подкупленная прислуга регулярно сообщала самым разным дипломатам, что мои простыни остаются девственно чистыми и даже не смятыми по утрам. Сначала я требовала у графини де Ноай удалить мерзких болтушек, но та лишь пожала плечами:

– Мадам, вы полагаете, что следующие будут менее болтливы? Если есть возможность заработать, выдавая ваши секреты, то кто же удержится?

– Но им достаточно платят и они давали клятву верности?!

– Денег никогда не бывает много, а клятва… не на Библии же. К тому же они вам верны, другие болтают гораздо больше.

Графиня де Ноай, сама того не желая, сделал подарок Антуанетте. Именно во время ее недели танцевальных вечеров дофина сблизилась с принцессой де Ламбаль, давно привлекавшей ее внимание.

В этом не было ничего удивительного, у дофины сложилось довольно странное для юной девушки общество – Антуанетта ежедневно по несколько часов проводила с тетушками Аделаидой, Викторией, Софией и Луизой. Влияние престарелых дам было очень сильным, именно из-за него неопытная дофина любила одних и ненавидела других. Тетушки с удовольствием вели войну против мадам Дюбарри руками дофины. Если б только знать, насколько это осложнит ей жизнь в будущем!

Дофине давно требовалась близкая по статусу и возрасту подруга. Принцесса была вдовой, вспоминающей собственное замужество с ужасом, но славилась чистотой и безупречным поведением. Да, она не была слишком умна, но доброта и некоторая меланхоличность так напоминали Антуанетте Шенбрунн, Мими с Изабеллой и ее саму с Шарлоттой… Привыкшая к нежной дружбе с сестрой, дофина невольно искала такого же общества, но сестры мужа были слишком малы для этого (это позже они с Елизаветой станут близкими подругами), а тетушки слишком стары.

В Версале новая свадьба – женился второй внук короля, Людовик Станислав.

У меня с братьями мужа довольно странные отношения. Станислав одного со мной возраста, Карл – на год моложе. Три брата совершенно разные: старший, Луи, серьезен, застенчив, неуклюж. Станислав умнее, даже хитер, злобен и нагловат. Он рослый, крупнее Луи, полный, но при этом очень подвижен. Самый очаровательный Карл, граф д’Артуа. Возможно, с годами он тоже располнеет и станет солидным, но пока это был болтун, умевший очаровывать и явно гораздо более опытный в альковных делах, чем дофин.

Станислав откровенно ненавидел Луи, считая, что это он, а не мой супруг должен быть дофином, что он куда больше годится для роли будущего короля.

Ненависть и зависть усугубились тем, что я Станиславу явно понравилась, как и Карлу тоже. Карл был даже откровенно влюблен, но наши отношения удержались на грани дружбы, чему не верили придворные.

Не имея возможности изменить решение деда и закон, Станислав постоянно насмехался над Луи Августом, иногда весьма оскорбительно, тем более когда появился такой повод, как неспособность выполнять супружеский долг. С одной стороны, Станислав радовался, ведь, не имея наследников, тем более мужского пола, Луи обязан будет оставить престол ему. Я злорадно думала, что мой супруг проживет куда дольше своего младшего брата. Потому что много времени проводит на воздухе и в седле и занимается физическим трудом.

Но временами насмешки становились невыносимыми, и тогда на помощь Луи приходила я со своим едким язычком. Муж смотрел на меня с благодарностью, но я понимала, что из-за такой помощи ему еще хуже, что за дофин, который не может защитить себя сам? Постепенно наши со Станиславом отношения из хороших превращались в ненавистные.

И вот его решено женить. Уже заранее было известно, что будущая супруга – Мария-Жозефа очень некрасива, если не сказать больше – уродлива. В ответ на такие разговоры Станислав презрительно возражал:

– Зато она из очень плодовитой семьи, у ее матери четырнадцать детей, а у ее бабушки было и вовсе девятнадцать!

Я едва сдержалась, чтобы не напомнить, что у моей матушки тоже шестнадцать, однако у меня их нет вовсе. Такое замечание было бы слишком болезненным для Луи, а так хотелось поставить на место противного Станислава, ведь понятно, почему он это говорит – чтобы унизить нас с Луи.

И вдруг я получила неожиданное подкрепление со стороны той, от которой не ожидала и вовсе не желала ничего, – мадам Дюбарри. Фаворитка насмешливо поинтересовалась, все ли дети столь некрасивы или только одна Жозефина?

Станислав, кажется, с трудом удержался, чтобы не наброситься на фаворитку с кулаками, а я мысленно ей зааплодировала. Но только мысленно, я демонстративно не замечала эту даму.

Когда невесту Станислава, Марию-Жозефу, привезли в Версаль, мы даже пожалели бедолагу.

Вот почему, когда меня только готовили к поездке во Францию, надо мной измывались целый год?! Исправляли зубы, улучшали фигуру, хотя было понятно, что она просто детская, воспитывали и обучали… Почему этого всего не сделали с Жозефой? Почему ее не заставили похудеть или выщипать черные усы на верхней губе, почему не вымуштровали во французском, не выровняли зубы, не улучшили цвет лица, не научили наконец, как замазать оспины на щеках? Почему я должны была быть совершенством, а другим можно оставаться самими собой?

Но я тут же поняла, что мне нравится быть совершенством, и теперь я могла гордиться тем, что выглядела совсем не так, как Жозефа, хотя была куда ее моложе. А еще я злорадно прошептала Луи:

– Будущая графиня Прованс действительно не отличается ни красотой, ни изяществом, не повезло графу. Думаю, вам, Луи, повезло куда больше.