Оливер Харрис - Письма Уильяма Берроуза

• Название: Письма Уильяма Берроуза
• Автор: Оливер Харрис
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-071233-5, 978-5-271-34365-0

Письма Уильяма Берроуза — то странные и причудливые, то, напротив, очень реалистичные, злые, остроумные до цинизма. Письма, в которых бьется, пульсирует обнаженная мысль самого оригинального и необычного писателя англоязычного нонконформизма XX века. Как приходили к Берроузу идеи прославивших его книг? Как воспринимал он события современности? Что действительно — без поправок на творческие вольности — думал о любви и сексе, политике, писательстве, расширяющих сознание средствах? Такого Берроуза мы еще не знали — но тем интереснее с ним познакомиться.

---

«Джанк», конечно, закончен и без второй части, однако вместе они создают более полную картину. Насчет нового романа у меня есть опасения: трудно писать о сексе и любви. Критическая способность автора притупляется, и то, что интересно мне, может быть неинтересно другим.

Исправленная версия, которую я тебе посылал, мне самому нравится гораздо больше изначальной. Места, где я рассуждаю о Райхе и философии, вообще к сюжету не относятся и все путают. Их надо перенести во введение или в послесловие, в виде заметок на разные темы. Поступлю вот как: перелопачу вырезанные места и составлю из этого шлака постскриптум, разбавив последующими выводами. Потом перечитаю «Джанк», вдруг придется его дополнить или где-то подправить. Вот бы тебя сюда в качестве моего консультанта, твой свежий взгляд очень помог бы.

Рад за твои успехи в поэзии [161]. То, что ты прислал — великолепно! Жду еще. […]

Собираюсь поехать в Панаму и думаю там выращивать с Маркером свиней. Цены на еду как в США, но земля жирная, дешевая и ее много. Люди на фермах работать не хотят, все прут в город, желая стать сутенерами. Сам бог велел туда ехать. Куплю себе ферму, а ты будешь приезжать ко мне в гости. До Панамы морем добираться — всего пятьдесят баксов из Нового Орлеана, рейсовые пароходы из Эквадора. Или за тот же полтинник самолетом из Майями.

К письму прилагаю пока неофициальную доверенность для передачи Уину. Еще раз спасибо за помощь, Аллен. Я почти уже отчаялся, а ведь мне заботиться о Вилли. Хочу всегда видеть его рядом — ну, и Маркера тоже.

Люблю, Билл

ДЖЕКУ КЕРУАКУ

[Мехико,

210 Орисаба, квартира 5 Апрель 1952 г.]

Дорогой Джек!

Я пробуду тут до двадцать второго числа, так что можешь приезжать. Если мне придется отбыть раньше, то оставлю соответствующие распоряжения Келлсу Элвинсу в «Терф клаб». Завтра мне в суд. Как говорил Бессмертный бард: «Бесчисленные «завтра», «завтра», «завтра»…» [162].

По-моему, название «Гомосек» для второго романа — самое то. В яблочко. Я балдею. Скорее бы разделаться с «Джанком» и вплотную заняться новой книгой. Сделаю все, что потребует издатель. Говоришь, не давать им торопить себя? Хм, но чем скорей закончу книгу, тем выгодней смогу продать ее. Эти издатели знают: никто другой неизвестного автора, то есть меня, печатать не станет. Поэтому условия сделки — за ними. Аванса я все равно не требую, собачиться из-за парочки сотен зеленых не стоит. Ну ладно, все подобные дела передоверены Аллену, только бы дело выгорело. Аллен — замечательный друг. Знаешь, он ведь не хотел брать свою долю как мой агент, однако я настоял. И еще готовлю для него премию.

В последнее время живу очень тихо. Печень барахлит, да еще суд руки вяжет. (Меня отпустили под залог, но за мной никто не следит. Офицеров по досрочке в Мексике нет, однако стоит напортачить, и меня отправят обратно в тюрягу.) Даже на улицу выхожу без ствола. Черт бы побрал запреты. Хочу съебаться отсюда и начать все заново с девственно-чистой репутацией. Надеюсь, ты присоединишься ко мне. Заживем богато, по-султански; как в песне поется («Чай для двоих» [163]): «Тебе девочку, мне мальчика». Куплю себе дом в Панама-Сити или неподалеку от города и устрою в нем штаб-квартиру. Откроются пути на юг, в Центральную Америку и Вест-Индию. Если потом пригляжу местечко получше, то в любой момент смогу двинуть туда. Как бы там ни было, в Штаты я ни ногой, осяду где-нибудь на юге. Я никогда не чувствовал себя настолько счастливым, каким ощутил себя здесь. Будто смирительную рубашку снял. Америка — это трясина, она засасывает тебя, хотя ты сам того не поймешь, пока не вылезешь из нее.

Усиленно работаю над новым романом. Закончил черновой портрет героя, списанного с моего друга Хэла: «Смерть, опустошив Мура (так Хэла зовут в моем новом романе), оставила у него на лице дорожки тления, которые глубоко залегли в плоти, оторванной от заряда жизни. Он буквально жил ненавистью, и она двигала им, бесстрастная и безъяростная. Ненависть Мура походила на пресс — слабый пресс, медленно, но верно давящий на любое слабое место противника. Капли этой ненависти неспешно катились по лицу Мура, оставляя морщины тления. Он состарился, не ощутив вкуса жизни, будто позабытый и сгнивший в кладовке шмат мяса». И дальше — об ипохондрии Хэла: «Мур болел смертью… Он сочился зеленоватыми миазмами тлена. Ли (это я) даже подумал, не светится ли Мур в темноте?» [164].

К вопросу о плагиате: «В поспешности я совершил ошибку: позаимствовал из этой истории целый абзац, содержащий описание персонажа, которым наделил иного героя из романа моего же авторства. Тем не менее сей абзац я оставляю здесь, хоть мой шаг и наводит на мысли о краже идей у себя самого». (Ф.С. Фицджеральд, «Волосы Вероники», «Harmondsworth: Penguin», 1968.)

Фрэнк вернулся в Штаты. Наверное, хочет работать на Аляске. Туда еще умотало человек пятнадцать из колледжа Мехико-Сити. Слава богу, я человек творческий, писатель, и мне нет нужды подвергать себя невзгодам Крайнего Севера.

Хочу встретиться с тобой, подгребай ко мне поскорее. О, кстати, ты не видел жену Фрэнка. Господи-и, откуда такие стервы берутся! Она всем стервам стерва. Американская! Стервой живет и стервой подохнет. Фрэнку в гости никого не пригласить, в ресторан не сходить — жена его чуть не с ложечки кормит, по-другому жрать не дает. Ко мне ему и подавно нельзя. Если бедняга сюда и вырывается, у него такой затравленный вид! И как только американские мужики терпят подобное? Я, конечно, не знаток щелей, но у жены Фрэнка, этой сухопарой ведьмы, на лбу написано: «Траха не будет!» [165]. Уф, прости, господи, разошелся, как старая карга.

Ну ладно, надеюсь, скоро увидимся.

Всегда твой, с любовью, Билл

P.S. Хоть Лафлин и не принял «Джанк», я даже рад — попытаю счастья у чисто коммерческих издателей. Ты, кстати, с ним не знаком? Если да — то каков он? Крепкий орешек?

Последнюю вещь у Гора Видала не читал? «Суд Париса». Местами забавно. Чувак — ну настоящий сатирик, за философию и трагедии ему лучше не браться. И чего люди хватаются за дела, для которых не созданы? Блестящий прозаик может гнать откровенно поганые стихи. Слушай, Гор Видал, случайно, не гомосек? На обложке его последнего опуса напечатано фото — смотрю на него и прямо хочется познакомиться. Всегда приятно встретиться с писателем, а уж если он вдобавок молод, привлекателен и может оказаться доступен, мой интерес к нему, понятное дело, растет.

Ты не знаешь, как там программа Эла по становлению «нормальным»? Сам Эл не пишет, однако я искренне рад был узнать, что он вынырнул из болота «типа нормального общества» и перестал искать в нем «свое место». С этих мозгоправов станется бесповоротно вывихнуть человеку мозг и подстроить под собственную дебильную форму. Ну нет, наш Эл — все тот же старина Эл. У него «рецидив», как сказали бы дохтуры. Меня психиатры заанализировали, и я многое из своего опыта вынес — вынес назло попыткам врачей задушить во мне всяческие предосудительные устремления. Психоанализ — мощный инструмент и открывает большие возможности, но, как и многие другие инструменты в наше время, он сейчас в руках трусов, слабаков, глупцов и злодеев.

Привет Нилу.

АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ

Мехико, Орисаба, 210, квартира 5

14 апреля 1952 г.

Дорогой Аллен!

Отправляю тебе оформленную доверенность.

Закончить второй роман через два месяца? Трудно сказать, получится ли. Толком не знаю, как далеко я продвинулся; у меня куча сырого материала, и сколько потребуется времени перелопатить его, придав окончательный вид, — не представляю. Пообещать, конечно, могу. Пусть, значит, издатели запускают в работу «Джанк», а я пока доделаю «Гомосека», в котором думаю рассказать о нашем с Маркером эквадорском путешествии. Договорись с издателями сам; если сочтешь разумным пообещать «Гомосека» через два месяца — гарантирую, через два месяца роман у них будет. Есть уже десять страниц готовой рукописи и еще шестьдесят — черновой: кое-что и так можно включать в текст, без изменений, кое-что придется тщательно проработать. Поступай, как сочтешь нужным. Заняться мне больше нечем, поэтому целиком посвящаю себя работе — безостановочной! — над второй книгой. С концовкой, правда, не определился. Возможно, она еще не случилась.

Не важно, как издатели пытаются оправдать издание книги — в предисловии, в извинениях там, в комментариях… Не беспокойся. Спасибо, хоть саму книгу не завернули. Если с этими не выйдет, предложу рукопись Уолбергу. А так, пусть делают, что хотят.

Предисловие напиши, пожалуйста, ты. Мне некогда, я над второй книгой работаю. Пришлю только краткую информацию о себе, используешь, если понадобится. Предоставляю тебе полную свободу действий. «Гомосек», по-моему, название классное. Хотелось бы видеть его именно продолжением «Джанка», хотя под одной обложкой печатать оба романа не стоит. Но, как сказал маньяк-расчленитель, заметив отсутствие у жертвы и рук, и ног: «Будем работать с тем, что есть». Финансовая сторона контракта меня устраивает, подписывай его. Выполню все, обещанное тобою издателям.