Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

• Название: Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)
• Автор: Олег Верещагин
• Жанр: Прочие приключения

Где-то есть мир, в котором тяжело жить и тяжело умирать — и тем не менее, он чем-то привлекателен…

Эта книга никогда не была предназначена для коммерческой публикации (в отличие от остальных моих книг — каюсь в гордыне…) Поэтому сюжеты и образы из неё могут встречаться моим читателям в других моих произведениях. Роман написан полностью, но, к сожалению, в те времена, когда у меня не было компьютера, и это занятие меня угнетает — переписывать с бумажных листов в файл. Тем не менее, перед вами — вполне самостоятельный роман. Откройте его. Может быть, он вам понравится.

---

— Привет, — сказал этот парнишка с уже знакомым американским акцентом. — Так это вы — наши соседи? Мы уже несколько раз видели чьи-то следы, а вот теперь встретились наконец…

Позже Раде сказал, что именно эта улыбка идущего первым парня его и насторожила. Ну, понятно, можно в самом деле испытывать радость при виде кажущихся тебе симпатичными людей — но с чего уж так улыбаться? Не родственники и не близкие друзья встретились… И слишком уж активно они шли на сближение, хоть обнимайся.

— Нам надо бы к князю, — буркнул Раде, — если уж встреча такая долгожданная… — покосившись, македонец с досадой отметил, что девчонки остаются на месте, опустив аркебузы, и к ним уже подходят двое, а один зашёл за спину Видова. Это Раде полностью убедило в том, что тут что-то не так.

— Пойдём, — легко согласился парнишка. Остальные молчали. — Вашим девушкам не тяжело нести аркебузы? мы поможем.

Короткий шум позади убедил Раде в то, что его подозрения оправдались, и он, прокляв себя за то, что не начал действовать сразу, схватился за барте, но резкая боль в правой руке заставила его вздрогнуть — один из пришельцев, просунув лезвие шпаги под локоть Раде, заблокировал его руку.

Раде сшиб его ударом кулака. Видов оказался быстрее всех — он проскочил между двух парней, один из которых держал за локти Линде, и валлонка в его правой руке прошлась по плечу отшатнувшегося парня. Линде стремительно нагнулся за аркебузой, но парень ударил её в лицо ногой. Видов зарычал; Раде прыжком ушёл от стремительного удара двух палашей сразу. Зорка гневно, коротко вскрикнула, быстро щёлкнул кистень Видова, один из нападающих завалился в снег, а в следующую секунду четверо бежали к лесу, таща пятого, Раде зажимал раненую руку, Видов поднимал Линде, а Зорка вскидывала аркебузу — шея у неё слева была порезана.

Зорка выстрелила, но промахнулась, а пока хватала аркебузу Линде — вся группа скрылась в лесу. Зорка выругалась с треском, спросила:

— Как у тебя рука?

— Ничего, ничего… — Раде посмотрел резаную рану. — Что у тебя с шеей?

— А, ерунда… Линде, ты как?

— Убью, сволочь! — взревел Видов, рванувшись к лесу. Раде перехватил его за плечо:

— Стой, стой, стой! — серб дёрнулся, но македонец его удержал. — Стой, тебе говорю, стой!

— Он Линде губы разбил!! — заорал Видов.

— Да нет, ничего, стой, — Линде роняла на талый снег тяжёлые капли. — Держи его, Раде…

— Уходим отсюда, — Зорка успела зарядить обе аркебузы и следила за опушкой. — Скорей, а то ещё ахнут чем…

— Кажется, сегодня день визитов, — сказал Раде. Он, обернувшись, внимательно смотрел на другой берег.

Оттуда, растянувшись широкой дугой, бегом приближались не меньше двадцати парней.

Рука на плече. Печать на крыле.
В казарме проблем — банный день.
Промокла тетрадь.
Я знаю, зачем я иду по земле.
Мне будет легко улетать.
Без трёх минут — бал восковых фигур,
Без четверти — смерть.
С семи драных шкур — шерсти клок.
Как хочется жить! Не меньше, чем петь.
Свяжи мою нить в узелок.

Холодный апрель. Горячие сны.
И вирусы новых нот в крови.
И каждая цель ближайшей войны
Смеётся и ждёт любви.

Наш лечащий врач согреет солнечный шприц.
И иглы лучей найдут нашу кровь.
Не надо, не плачь. Сиди и смотри,
Как горлом идёт любовь.

Лови её ртом. Стаканы тесны.
Торпедный аккорд — до дна.
Рекламный плакат последней весны
Качает квадрат окна.

Дырявый висок, слепая орда.
Пойми, никогда не поздно снимать броню.
Целуя кусок трофейного льда,
Я молча иду к огню.

Мы — выродки крыс. Мы — пасынки птиц.
И каждый на треть — патрон.
Ну так сиди и смотри, как ядерный принц
Несёт свою плеть на трон.

Не плачь, не жалей! Кого нам жалеть?
Ведь ты, как и я, сирота.
Ну что ты? Смелей! Нам нужно лететь!
А ну, от винта! Все от винта!

Александр Башлачёв
* * *

Костёр получился трескучим и беспокойным. Он отплёвывался во все стороны роями искр и с хрустом разгрызал поленья.

Мы сидели у костра втроём — я, Эва и Сэм…

…Жили на канадской границе, в штате Северная Дакота, в городе Майнот, пятнадцатилетние близнецы Форшем — Эва и Стэн. Пять лет назад они с компанией друзей попали сюда. В смысле, в здешнюю Америку. Два года они странствовали — от мексиканских плато до севера Канады. А три года назад случилась беда.

Эва с несколькими товарищами была на охоте. Когда они вернулись — их лагерь, разбитый недалеко от этих мест, был разорён, почти все в нём — убиты или зверски замучены. Стэна сестра нашла распятым на сосне, и, хотя его удалось снять, через сутки мальчик умер — он был несколько раз тяжело ранен…

Сделали это не негры. Особого труда не понадобилось, чтобы выяснить — руку приложил приобрётший за последнее время печальную известность Фрэнк Харди, пришедший с юга.

Эва поклялась мстить. С оставшимися в живых друзьями она напала на лагерь бандитов ночью, но удача отвернулась от неё. Малочисленная группа была перебита. Эву взяли в плен и сделали служанкой-рабыней. Конечно, её насиловали, часто и компаниями. Она выжила. Бежала. Добралась до побережья, откуда перебралась в Европу и больше года сражалась там (удивительно, что мы не встретились!) Скоро вокруг энергичной и напористо-бесстрашной девчонки сложился круг «личной гвардии», начавшейся с нескольких парней-скандинавов, назвавших её «валькирией». С полутора десятками лично преданных ей отчаянных голов, ни один из которых не смел за нею ухаживать, Эва Валькирия перебралась обратно в Америку и начала с того, что, собрав остатки нескольких разбитых неграми отрядов, утроила тем на берегах Рио-Гранде кровавую баню.

Это было год назад. С тех пор Эва со своим отрядом искала Фрэнка Харди — и вот напала на его след…

…История Сэма Роумэна была несколько иной. Он попал сюда три года назад вместе с Фрэнком Харди и его братом Джо. По его словам, братья были нормальными парнями там. А здесь — словно с цепи сорвались! (Меня это не удивило. Я давно понял, что этот мир высвобождает в человеке его настоящее Я) Это была даже не жестокость, а что-то запредельное. «Ради интереса» пленного могли посадить в костёр или зарыть в землю заживо. Особенно отличался прибившийся к отряду Харди позже Мэнни Брэннер, ставший фактически главным палачом банды.

Сэм вступился за пленную девчонку. В возникшей короткой схватке он раскроил Мэнни щёку и вынужден был бежать вместе с девчонкой — и ещё двумя парнями, тоже выступившими против братьев Харди. Но, как выяснилось, те не забыли «дезертира».

Год назад — примерно когда Эва вернулась из Европы — Сэм с большей частью подобравшегося у него постепенно отряда ушёл на запад. Про Харди давно уже ничего не было слышно…

Лагерь, в который они вернулись, был сожжён, оставшиеся там — убиты или зверски замучены. В том, кто это сделал, не было никаких сомнений. Сэм бросился на поиски, даже не похоронив мертвецов…

…Мы смотрели друг на друга. Эва сказала, постукивая ножнами по сапогу:

— Я слышала о тебе, Олег. В Европе… Ты всегда сражаешься за справедливость. Ты взял неприступную крепость Нори Мясника…

— Я там был не один, — проворчал я, скрывая, что польщён.

— Люди Фрэнка напали на твоих людей, — вмешался Сэм. — Парень со шрамом — это Мэнни, проклятая тварь… Ты поможешь нам?

Вопрос был прямой. По-мальчишески прямой.

Я поднялся. Небо затянули плотные тучи. Из пещеры слышались смех, выкрики и песня:

— А когда мы соберёмся —
Тут же вдребезги напьёмся,
Скажем, братцы, тем, кто попрекнёт:
«С наше покочуйте,
С наше поночуйте,
С наше повоюйте хоть бы год!»

— Похоже, наши уже побратались, — заметил я. — Пошли в пещеру. Завтра… сегодня утром выступаем. Будем искать вашего Фрэнка, пока он не сбежал.

В пещере уже пели новую:

— Держись, братишка,
Крепись, братишка —
Ты серому волку брат…

* * *

— Останетесь завтра дома, — сказал я, закидывая руки под голову. Танюшка возразила:

— Ещё чего!

— Останетесь, — отрезал я. Несколько секунд Танюшка молчала, сдержанно дыша. Потом вдруг прошептала:

— Ты так изменился, Олег… Я иногда тебя боюсь.

Вот оно. Я медленно повернулся к ней. В отсветах огня лицо Танюшки казалось бронзовым, в углах губ и у глаз лежали тени.