Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

• Название: Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)
• Автор: Олег Верещагин
• Жанр: Прочие приключения

Где-то есть мир, в котором тяжело жить и тяжело умирать — и тем не менее, он чем-то привлекателен…

Эта книга никогда не была предназначена для коммерческой публикации (в отличие от остальных моих книг — каюсь в гордыне…) Поэтому сюжеты и образы из неё могут встречаться моим читателям в других моих произведениях. Роман написан полностью, но, к сожалению, в те времена, когда у меня не было компьютера, и это занятие меня угнетает — переписывать с бумажных листов в файл. Тем не менее, перед вами — вполне самостоятельный роман. Откройте его. Может быть, он вам понравится.

---

— Да раздевайся же наконец, Олежка…

Мы попятились на меня, и я, ощутив спиной тёплый камень, вжался в него, на миг представив каким-то краешком мозга (оставшимся холодным) то, что сейчас может увидеть сторонний наблюдатель — залитая полуденной жарой каменная чаша в окружении увенчанных кипарисами холмов, а в ней, в центре весеннего мира — ласкающие друг друга обнажённые мальчик и девочка, посреди разбросанных одежды и оружия, испачканного чужой кровью.

— Как дальше, Тань?.. — сбивчиво спросил я.

— Я… сейчас лягу… на спину… — прошептала она. — Наверное, так…

— Подожди, Тань… я так не смогу… я же тяжёлый… — она засмеялась (щекотно!) и толкнула меня куда-то вбок и вниз, к одурело пахнущей земле, на что-то мягкое — кажется, на мох. Солнце хлынуло мне в глаза, и я, прижмурив их, видел только сияющий силуэт над собой — будто сгустившийся свет… Пахло горячей землёй, мхом и камнем, и ещё чем-то, чему я не мог отыскать названия — и не хотел его искать. Потом меня пронзило непередаваемое, ни с чем не сравнимое наслаждение, от которого моё тело выгнуло — броском! — вверх, и я услышал, как застонала Танюшка, вскрикнула… но тут же низким тоном засмеялась.

— Тебе… больно? — встревожился я, ощущая, как движется её тело и сам двигаясь в такт. — Я… что-то… не так?..

— Да я всё сделала сама, — голос у неё был странный, ладони крепко упёрлись в мой живот. — И всё… хо-ро-шо-о… — она вновь застонала — длинно, с каким-то восторгом. — Хо-ро-шо-о… О-лег… оооохххх…

Да, теперь я и ощущал полностью, что это — хорошо. Мои руки наконец-то нашли себе место — я положил ладони на раздвинутые бёдра Танюшки и хотел сказать, что мне и правда хорошо, но вместо слов у меня непроизвольно тоже вырвался стон — долгий и неожиданный, я не смог его удержать. Девчонка нагнулась — я этого не увидел, солнце мешало, но около губ ощутил её сосок, твёрдый и горячий, как накатанная в ладонях свинцовая пуля. И захватил его губами…

…Плохо помню, что я делал дальше. Наверное — делал не очень умело. Да не «наверное» — «наверняка», конечно. Но в тот момент, когда мы с Танюшкой — одновременно! — достигли уже какой-то запредельной точки наслаждения, когда мы закричали — вот в этот миг я понял, что мы никогда не умрём. Нельзя умереть в мире, где возможно такое чудо…

…Танюшка лежала чуть сбоку от меня — нога поперёк моих раскинутых ног, рука — у меня на груди. Мы оба громко дышали и были мокрыми, как из ванны. Наслаждение откатывалось прочь, но после него оставалась не пустота (как после — ну, того, с самим собой), а чувство глубокой удовлетворённости. Таня посмотрела на меня сквозь шторку спутанных волос, подняв голову с моего плеча — и засмеялась:

— Я думала, что умру!

— Я сделал тебе больно, — виновато сказал я. Таня загадочно засмеялась:

— Да нет, это… там другое. В конце я думала — сейчас задохнусь… и это будет самая лучшая смерть, которую только можно пожелать.

— Нас уже ищут, наверное, — я приподнялся на локте, но Танюшка нажала мне на грудь:

— Да пусть ищут…

— Тань, у тебя что, кровь?! — это я успел заметить, но она снова пресекла мою попытку вскочить, немного сердито сказав:

— Да всё как надо! Ну… так положено, глупый.

— А… да, — я почувствовал, что краснею. Теория-теория, как же ты меня подводишь… Танька, паразитка, щёлкнула меня в нос и хихикнула. Но тут же сказала серьёзно-задумчиво:

— А там у нас этого ещё долго не было бы, Олег.

— Там… — я откинул свободную руку. — Там нас не могли убить, и я ложился спать уверенным, что утром тебя снова увижу…

— А ты хотел меня увидеть? — спросила Танюшка.

— Да.

— Ты меня любил там?

— Я не понимал этого, Тань, — признался я. — Просто — не понимал.

— Давай тогда ещё раз, — она легла на бок и подперла голову ладонью. — У тебя получится?

— Вполне, — улыбнулся я, тоже поворачиваясь к ней лицом. — Только подожди. Вот.

Послушай.

Я закрыл глаза и заговорил…

…И когда твоё сердце захлестнёт темнота,
И душа онемеет в беспросветной тоске,
Ты подумай: а, может быть, ждёт тебя Та,
Что выходит навстречу со свечою в руке?
Эта свечка разгонит сгустившийся мрак
И проложит тропинку в непогожей ночи.
Ты поверь — он зажжётся — маяк,
Словно крепкие руки, простирая лучи!
Ты не знаешь, когда он озарит небосклон,
И откуда прольётся спасительный свет…
Просто — ВЕРЬ. Эта вера — твой крепчайший заслон.
Даже думать не смей ты, что Той —
Той, Единственной — НЕТ.

Игорь Басаргин
* * *

Густая тень олеандра падала на наши лица приятной прохладой, а всё остальное тело окатывали волны жара, в котором кожа казалась золотистой. Пахло разогретым мёдом — то ли от Танюшки, то ли просто воздух пропитался этим запахом. Оглушающе гремел хор цикад вокруг.

Танюшка села, опершись твёрдой ладонью о мой живот (похоже, ей это доставляло удовольствие, а я еле успел его напрячь), склонила голову набок, волосы волной упали ей на плечо и руку. Глаза девчонки зажглись изумрудным пламенем.

— А хочешь, я тебе станцую? — не дожидаясь ответа, она вскочила и, прогнувшись назад, уперла руки в бока, а потом тряхнула волосами так, что меня (несмотря на всё, что уже было) опять почти «зажгло». Я приподнялся на локтях — и только в этот момент понял, что ни капельки её не стесняюсь (странное было ощущение, я такого никогда в жизни не испытывал). — Смотри, Олег!

Я не понял, что именно она танцевала. Что Танюшка это умеет, я вообще-то знал давно (и, кстати, всегда комплексовал, что не могу толком её тут «поддержать»). Но я не знал, что она умеет так танцевать. И не заметил даже, как сам поднялся на колени, не отрывая глаз от бешеного танца, похожего на… разогретый мёд, смешанный с треском цикад — словно бы сама земля подкидывала Танюшку. А она смеялась — в какой-то миг прыгнула ко мне — и я, угадав, чего она хочет, подставил ей «замок» из рук, поймал её узкую, твёрдую, горячую ступню и метнул гибкое, сильное тело вверх — Танюшка прокрутила двойное сальто и продолжала танец, не потеряв дыхания.

Цикады. Солнце. Горячий мёд. Золото на коже.

Всё — и беда, и радость, и горе, и счастье, и боль, и смех — всё тут ярче и острее, чем там, где мы были раньше. Одно стоит другого, а всё вместе временами стоит того, что мы потеряли.

— Иди сюда! — крикнула Танюшка, протягивая ко мне прямые руки в то время, как остальное её тело продолжало ритмично надламываться в поясе и коленях — влево-вправо.

— Я не умею, ты же знаешь! — засмеялся я, но вскочил на ноги, и Танюшка, дёрнув меня за руку, подтянула ближе, замотав головой:

— Умеешь! Просто ты этого не знаешь! Ну — давай вместе со мной! И-и!..

…Земля была тёплой и сухой — и как будто правда подталкивала в ступни. Лицо Танюшки металось перед глазами — смеющееся, с блестящими зубами и глазами, в ореоле подсвеченных солнцем волос.

— Получается! У тебя получается! — кричала Танюшка. Потом сильно оттолкнула меня от себя и весело сказала: — А без одежды ты, между прочим, ещё симпатичнее…

Я шагнул к ней, и мы положили руки друг другу на плечи. Танюшка кусала уголок губы.

— Давай ещё? — спросила она.

— Потанцуем? — я сцепил пальцы у неё на затылке.

— Попрыгаем, — хихикнула Танюшка, — и покувыркаемся… — она опустила руки мне на бёдра, а потом свела впереди. Меня тряхнуло, я невольно выдохнул: «Ммннн…», а она мурлыкнула: — Готов?..

— Нахальство, — дрожащим голосом сказал я, еле сдерживаясь. — Да ты насильница…

Танюшка вскинула руки, толкнула меня в плечи, а я, падая на спину, успел обхватить её за талию.

Мы со смехом свалились на мох.

Легче облака и нежней
Спит в ладони моей твоя —
И эту ночь
ты не торопи.
Я не стою любви твоей
И прошу тебя снова я,
Прошу тебя:
«Лишь не разлюби!»

Ты единственный луч во тьме
В этом мире, что так жесток —
И я шепчу:
«Лишь не разлюби!»
Словно узник я, что в тюрьме
Нежный вырастить смог цветок —
Сорвав его,
ты не погуби…

Вдруг глянешь, не любя,
Скажешь, не любя:
«Это — насовсем…»
И кто я без тебя?
Что я без тебя?
Что я — и зачем?..
Зачем?..

Юрий Ряшенцев
* * *

На этот раз мы устали конкретно. Даже толком не помню, как я уснул, зарывшись лицом в волосы Танюшки, пахнущие горячей сухой травой.

А проснулся от ощущения взгляда, заставившего меня сесть, схватившись за рукоять даги.

Танюшка спала рядом — на животе, подложив руки под голову. А Сергей сидел на камне возле моего оружия — спиной ко мне, его кожаная куртка была обёрнута вокруг пояса, солнце жарило его уже покрытую золотым загаром спину.