В Макеев - А раньше - целая жизнь

• Название: А раньше - целая жизнь
• Автор: В Макеев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Другой поврежденный гидроплан потерял высоту и сел на воду у ничейного берега. Отстреливаясь от вражеских истребителей, Каштанкин увел свой самолет к аэродрому. Скрылись и "мессеры", наверно, у них кончалось горючее...

"Конечно, ничейная земля - не наша земля, - рассуждал, подлетая к аэродрому Каштанкин. - Туда еще не пришли фашисты, но в любую минуту могут появиться их самолеты или катера. Тогда МБР расстреляют из пушек или крупнокалиберных пулеметов с дальней дистанции... Вернуться? Какие у них повреждения? Захватить бы с собой техников да слетать, когда машину заправят..."

- Где остальные? - не ожидая доклада Каштанкина спросил начальник штаба части.

- Задание выполнили. Горов сбит. Другой самолет сел на вынужденную. Прошу разрешения вылететь туда с техниками.

- Ясно, - хмуря густые брови, сказал, словно отрубил, начальник штаба. - Могло быть...

Не закончив мысли, он повернулся и пошел широким шагом от ангаров. "О чем он, что ему ясно?" - подумал капитан, понимая, с каким риском связан каждый дневной полет без прикрытия. Все, конечно, знали, что мало кто из сбитых летчиков возвращается назад...

Рассредоточены и зачехлены машины. Ушли отдыхать товарищи, а Каштанкин остался у берега.

Но что это? Каштанкин сорвал шлемофон. Знакомый гул мотора, и вот уже пробивая густеющие сумерки, на посадку заходит отставший гидроплан: экипаж исправил повреждения своими силами.

А над идущим на посадку самолетом, высоко в небе мерцали яркие звезды. Вот упала одна: будто спичкой чиркнули по небосводу. Люди говорят, оборвалась чья-то жизнь.

"Может, в чем и я виновен? - сокрушенно думал Каштанкин. - Мог тверже отстаивать решение командования об использовании МБР как ночных бомбардировщиков, не надеяться на возвращение в сумерках..."

Кто-то подошел сзади, положил летчику руку на плечо. Виктор Николаевич обернулся: перед ним стоял комиссар эскадрильи. Полный, широкогрудый в светлом полумраке белой ночи он казался еще крупнее.

- Плохо, брат, трудно? - проговорил он, снимая тяжелую руку с плеча пилота.

- Не могу поверить. Ведь он мой давнишний товарищ. А экипаж? Не настоял я, чтобы ближе к ночи летели. Он будто знал, чем этот полет кончится. Может быть, второго захода не надо было делать, сбросить бомбы и уходить, ушли бы подальше от "мессеров".

- Значит, казнитесь, думаете... Но война же, Виктор Николаевич. Комиссар помолчал, что-то, видимо, анализируя, и твердо добавил: - Опыт не сразу приходит, но действовали, по-моему, вы правильно. Переименовали нас, конечно, негласно в ночные бомбардировщики, но ведь понятно, что все равно надо летать в любое время суток. - Комиссар снова положил руку на плечо летчика и добавил уже теплее:

- Если бы все так воевали! Какие люди у вас, какие отважные сердца!

- Что же выходит, вы меня еще и хвалите? - с недоумением спросил Каштанкин.

- Хвалить не хвалю, а дела по справедливости привык оценивать, как партия учит.

Капитан молчал. Не знал, что сказать, человеку, который уже не раз помогал ему в трудный час. "Он шире смотрит на вещи, на все, этот строгий и добрый человек - главный коммунист эскадрильи", - подумал Каштанкин.

- Пойдем-ка отдыхать, - предложил комиссар, - завтра лететь.

- Сегодня, товарищ комиссар, сегодня...

6

В первой половине августа гитлеровцы повели мощное наступление на Ленинград. К концу месяца противнику удалось выйти на ближние подступы к городу. Военный совет северо-западного направления обратился к ленинградцам с воззванием, в котором говорилось:

"Над нашим родным городом нависла непосредственная угроза нападения немецко-фашистских войск.

Враг пытается проникнуть к Ленинграду. Он хочет разрушить наши жилища, захватить фабрики и заводы, разгромить народное достояние, залить улицы и площади кровью невинных жертв, надругаться над мирным населением, поработить свободных сынов нашей родины. Но не бывать этому! Ленинград - колыбель пролетарской революции, мощный промышленный и культурный центр нашей страны - никогда не был и не будет в руках врагов. Не для того мы живем и трудимся в нашем прекрасном городе, не для того мы своими руками построили фабрики и заводы Ленинграда, его замечательные здания и сады, чтобы все это досталось фашистским разбойникам...

Десятки тысяч ленинградцев мужественно сражаются на фронте. Мы обращаемся к ним: будьте образцовыми воинами Красной Армии! Будьте тверды, сплачивайте своим примером боевых товарищей! Воспитывайте в них дух бесстрашия, отваги и преданности Родине!..

Организованностью, выдержкой, смелостью и беспощадным истреблением фашистских убийц мы можем и должны остановить кровавую расправу, которую творит враг над советскими людьми, предотвратить грозную опасность, нависшую над нашим городом, защитить Ленинград от врага.

Будем стойки до конца! Не жалея жизни будем биться с врагом, разобьем и уничтожим его! Смерть кровавым немецким фашистским разбойникам! Победа будет за нами!"

Фашистам удалось замкнуть кольцо блокады, но на защиту города поднимались все новые силы. "Скорее Нева потечет вспять, чем фашисты завладеют Ленинградом", - говорили его защитники.

В те дни авиация действовала в тесном контакте с наземными войсками. Чтобы крепить это взаимодействие, каждому авиасоединению выделялся участок фронта для прикрытия наших частей. Военно-Воздушные Силы Краснознаменного Балтийского Флота поддерживали армейские части, оборонявшие Ораниенбаумский плацдарм.

В составе флотской авиации произошли изменения. Некоторые авиационные подразделения, понесшие значительные потери, были расформированы, а личный состав, и техника пополнили другие части. Самолеты эскадрильи Каштанкина вошли в разведывательную авиачасть.

Начальник штаба, моложавый майор, протянул Каштанкину карту с нанесенной обстановкой и поторопил:

- Пойдемте побыстрее. Прокопались мы с вами, как разборчивая невеста с подвенечным платьем, а командир полка ждет. - И доверительно добавил. - Не в духе он сегодня.

- Сегодня? Он всегда хмурый. У меня тоже с начала войны о семье никаких известий, не развеселишься, - заметил Каштанкин, вставая из-за стола.

- Мало вы его еще знаете... Нынче есть из-за чего расстроиться. Туман крепко привязал разведчиков к земле, а "сверху" данные требуют. Сам хотел лететь, не пустили. Вот вас, опытного следопыта, выбрал.

- Поэтому и не в настроении? - пошутил Виктор Николаевич, укладывая карту в планшет. - Ну, идем.

Они прошли по узкому, заставленному стульями коридору. Майор приоткрыл обитую дерматином дверь. Каштанкин обратил внимание, что лицо командира полка утомленное, серое. "Опять ночь не спал, - подумал он. - Наверно, ездил доказывать, что летать нельзя, спорил. Доказать не сумел, а самого тоже не пустили..."

Полковник развернул карту, хмуро поглядел на обоих летчиков.

- Метеоусловия сложные. Задание важное и трудное. Мы знаем, что железнодорожная станция, которую надо сфотографировать, охраняется усиленными зенитными средствами. Поэтому съемку следует сделать с первого захода... Если нет вопросов, вылет по готовности.

По готовности - значит немедленно. Каштанкин вывел дооборудованный фотоаппаратурой МБР на старт и двинул ручку сектора газа вперед. Навстречу самолету устремилась плотная завеса тумана, и пропал позади притихший в это ненастное утро берег. У цели - железнодорожной станции - по кабине ударили упругие капли дождя. Перед самолетом виднелась лишь серая водяная стена. Зато туман быстро поглощался дождем, растворяясь в его крупных каплях.

Наконец самолет пробил облачность. Ушел к Ленинграду, к их аэродрому дождь. Капитан взглянул на простиравшуюся под ним умытую дождем землю, посмотрел на карту. Цель была уже близка. И как на зло - ни дождинки, ни низких облаков, в которых можно было бы укрыться.

"Себе этот вариант комполка оставлял, сам хотел лететь. Бережет других. Так и не сказал, что. на разведку собирался... "Мне нужны точные сведения" и ни слова больше. А вообще-то он ничего", - думал Каштанкин, направляя самолет к станции со стороны немецкого тыла.

Завеса зенитного огня, открытого фашистами с запозданием, сразу осталась позади. МБР прошел над составами, затем резко снизился, уклоняясь от догонявших его огненных кинжалов. Сознание летчика тревожила одна мысль: "Эшелонов на станции много, сумел ли их все заснять? Деталей я не запомнил. Фотоаппарат, конечно, зафиксировал. А если не все?.." И он повел гидроплан к станции на второй заход.

В бою, в атаке плотно спрессовываются секунды. В разведке, под огнем, они непостижимо растягиваются. Не сворачивая с курса, надо пройти над объектом, чтобы заснять самое важное. Длинными казались летчику те секунды, когда самолет шел между шапками разрывов. Желтые трассы все плотнее окружали машину, стремясь захватить ее в свои смертельные объятия. "Продержаться, еще немного продержаться", - приказал себе пилот.