Алексис Трубецкой - Крымская война

• Название: Крымская война
• Автор: Алексис Трубецкой
• Издательство: Ломоносовъ
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91678-076-5

О Крымской войне 1853–1856 гг. написано немало, но она по-прежнему остается для нас «неизвестной войной». Боевые действия велись не только в Крыму, они разворачивались на Кавказе, в придунайских княжествах, на Балтийском, Черном, Белом и Баренцевом морях и даже в Петропавловке-Камчатском, осажденном англо-французской эскадрой. По сути это была мировая война, в которой Россия в одиночку противостояла коалиции Великобритании, Франции и Османской империи и поддерживающей их Австро-Венгрии.

«Причины Крымской войны, самой странной и ненужной в мировой истории, столь запутаны и переплетены, что не допускают простого определения», — пишет князь Алексис Трубецкой, родившейся в 1934 г. в семье русских эмигрантов в Париже и ставший профессором в Канаде. Автор широко использует материалы из европейских архивов, недоступные российским историкам. Он не только пытается разобраться в том, что же все-таки привело к кровавой бойне, но и дает объективную картину эпохи, которая сделала Крымскую войну возможной.

---

В тринадцать двадцать пять объединенная эскадра из восьми французских паровых судов и одного британского открыла огонь по редким русским оборонительным позициям на приморских скалах. Кроме того, навесному артиллерийскому обстрелу подверглись Телеграфная гора и плоский участок земли у ее подножия. Через мгновение ответный снаряд разорвался рядом с командным пунктом Раглана, после чего русская артиллерия приступила к интенсивному обстрелу британских войск по всему фронту. Так началось первое крупное сражение в Крыму — через три часа оно закончится. Закончится и ожидание своей участи для многих из тех, кто провел без сна предыдущую ночь, устремив взгляд в звездное крымское небо. За короткое время около 5000 человек были убиты в этом бою или умерли несколько позже от полученных ран.

После энергичного обстрела русских позиций корабельной артиллерией батальоны егерей и зуавов под командованием генералов Боске и Канробера при поддержке турок быстро оттеснили немногочисленных защитников левого фланга русских. Затем французам удалось перейти реку, однако попытка переправить тяжелые пушки оказалась безуспешной. Тем временем пехотные полки принца Наполеона попали под сильный огонь с Телеграфной горы и не смогли форсировать Альму.

В центре и на левом фланге союзников Джордж Браун и Джордж де Лейси-Ивенс выдвинули вперед артиллерию и при ее поддержке повели в наступление британскую пехоту, оставив кавалерию лорда Лукана в резерве. Цепь красных мундиров растянулась на значительное расстояние, но двигалась четко и стройно, как на параде. Очевидцы утверждали, что такого волнующего зрелища не было сорок лет — со времен битвы при Ватерлоо. Вот какое свидетельство оставил один русский офицер:

При виде всей этой неумолимо надвигающейся массы неприятельских войск наши сердца забились тревожней. Когда наша артиллерия, которая занимала весьма удобные позиции, открыла огонь, снаряды сначала не долетали до врага… По мере сокращения расстояния их разрывы стали проделывать бреши в рядах наступающих, но бреши эти тут же заполнялись, и неприятель продолжал движение вперед, словно не ощущая потерь. Вскоре мы почувствовали на себе всю силу его ружейного огня.

Поскольку цепь наступающих англичан растянулась по уступам террас и подвергалась сильному встречному огню, упорядоченный строй довольно скоро распался. Дальнейшее движение приняло уже бесформенный характер. Определить принадлежность людей к той или иной части стало невозможным, поэтому все получили общий приказ — переправиться через реку и захватить Курганный холм. Сержант Тимоти Гоуинг из полка королевских стрелков вспоминает:

Мы бросились к реке и приготовились плыть, скинув ранцы и котелки. Кое-кто из парней утонул или словил картечь — а она сыпалась на нас градом, пока мы добирались до противоположного берега. Ружья и подсумки с патронами мы держали на голове, чтоб не замочить. Вода доходила до плеч. На тот берег пришлось карабкаться — он был крутой и скользкий, а как только вылезли, двинулись вверх по холму.

Решимость наступающих англичан поражала русских. Вот что писал генерал Онуфрий Квицинский[106]:

Несмотря на сильнейший артиллерийский и ружейный обстрел с нашей стороны, который прокладывал кровавые борозды в массе наступающих англичан, они смыкали ряды и с новой силой, поддержанные артиллерией, ведущей огонь из-за дымящихся развалин Бурлюка, двигались вперед. Преодолев реку, они оттеснили наших храбрых казанцев[107] и заставили наши полевые батареи, взяв пушки на передок, отступить.

Подполковник Сомерсет Калторп излагает английскую точку зрения на этот эпизод. Переправившись через Альму, насквозь промокшие британцы устремились вперед:

…штыками гоня перед собой русских. Но самое ужасное было впереди: как только они вышли из виноградников, картечь обрушилась на них с удвоенной силой. Несмотря на огромные потери, люди не дрогнули и открыли прицельный огонь по русским артиллеристам. Они продолжали наступать и вскоре добрались до вражеской батареи. Последовала рукопашная схватка. Русские бились с отменной храбростью, но наши парни показали ту британскую решимость, которая почти всегда преодолевает любые препятствия.

На короткое время солдаты 23-го полка захватили русскую пушку, но ее тут же отбили превосходящие силы русских. Свежий отряд русской пехоты пришел на помощь своим товарищам, и англичане, потеряв половину своей первоначальной численности, были вынуждены оставить свою добычу, уступив натиску получившего подкрепление противника. Но и тогда эти храбрецы не показали врагу свои спины, но продолжали вести меткий и результативный огонь и встречать штыками штыки русских.

Остановленные сильным огнем и отступившие англичане перестроились и предприняли вторую атаку на редут. С криками «Ура!» и «Вперед!» они устремились к вершине холма, встречаемые столь же плотным огнем защитников. Один эпизод рукопашной схватки, как пишет Кинглейк, особенно сильно вдохновил атакующих. «Юноша небольшого роста, похожий на ребенка, выбежал вперед со знаменем. Это был молодой Энстратер, который нес знамя Королевского уэльсского полка. Вчерашний школьник, он бежал все быстрее, увлекая за собой других. Достигнув редута, он воткнул древко в бруствер и остановился, чтобы перевести дыхание, по-прежнему сжимая знамя. В этот момент пуля поразила его насмерть, но его руки остались на древке и увлекли за собой символ полка — складки малинового шелка покрыли тело юноши». К упавшему Энстратеру подбежал другой солдат, Уильям Ивенс. Он подхватил упавшее знамя и высоко поднял его, как бы обозначая взятие Большого редута.

Уже упомянутый сержант Гоуинг пишет: «Мы снова были на вершине холма и на этот раз захватили батареи… Неприятель бежал — высота была наша! С этого момента русские дрогнули и быстро отходили, преследуемые нашей немногочисленной кавалерией и артиллерийским огнем. Будь у нас хотя бы три-четыре тысячи кавалерии, им бы пришлось совсем несладко. Но они и так получили трепку, которой явно не ожидали».

Тем временем на правом фланге французы пребывали в замешательстве. К разочарованию генералов Сент-Арно не решался атаковать, заявляя, что его люди «оставили внизу свои ранцы». Впрочем, в конце концов войска Канробера и принца Наполеона соединились и их артиллерийский огонь обрушился на русские позиции на Телеграфной горе. Командующий русскими войсками на этом фланге был свидетелем развития событий на Курганном холме. Поскольку британцы одержали там победу, а русские отошли, он счел общее положение дел безнадежным и отдал приказ об отступлении. «Французы продолжали продвигаться вперед, и три расторопных солдата, опередив своих товарищей, поспешили поднять над холмом знамена своих полков», — пишет Кинглейк.

Почти все время, пока шел бой на Курганном холме, кавалерия под командованием лорда Лукана провела на левом фланге в ожидании возможной атаки русской кавалерии, которая по численности превосходила английскую в четыре раза. Однако такой атаки не последовало — Меншиков словно бы забыл о наличии у него такой мощной силы. Наблюдая за драматическими событиями на Курганном холме и испытывая непреодолимое желание вмешаться в них, нетерпеливый Лукан по собственной инициативе, без приказа лорда Раглана, повел своих людей по западному склону холма, чтобы облегчить положение британской пехоты.

Водружение юным Энстратером знамени над Большим редутом и отход русских войск знаменовали собой конец битвы. Вступившей в схватку кавалерии Лукана оставалось только преследовать отступающего противника. Сержант Джордж Смит пишет:

С вершины холма нам открылась широкая долина. Вдали мы увидели отступавших русских, среди них — много отставших от основной массы. Мы организовали преследование, стараясь захватить пленных сколько возможно. Несколько человек удалось привести обратно, почти все они были невредимы. Один из них (поляк, не раненный) был, по-моему, рад, что его взяли в плен. Его пробитый пулей кивер я взял себе на память. Сержант Бонд, преследуя противника, получил удар штыком от пленника: тот сделал вид, что сдается, а затем нанес ему рану самым подлым образом. Бонд хотел было зарубить его на месте, но подоспевший офицер велел ему пощадить негодяя. В этот момент показался отряд казаков, и наши ребята были вынуждены отступить, так что этот русский успел удрать. Удивительно, что Бонд стал единственным пострадавшим кавалеристом с нашей стороны. Мы даже ни одной лошади не потеряли. И это при том, что мы трижды подвергались орудийному обстрелу и один раз — ружейному.

Смерть и боль сопровождали трагическое отступление обессиливших и павших духом русских войск. Один из очевидцев писал:

Это скорбное зрелище могло свести с ума человека слабого и чувствительного. Невозможно было без сострадания видеть сотни изувеченных солдат, бредущих из последних сил за своими товарищами, едва не теряющих сознание, стенающих от мучительной боли при каждом шаге. Но — таковы неизбежные следствия войны. Некоторые солдаты получили несколько ран — их могло быть и шесть, и семь — в разные части тела. Как правило, это были пулевые ранения. Раны быстро воспалялись, в них попадала инфекция. Помимо прочего, люди невыносимо страдали от жажды, но воды не хватало, как не хватало врачей, фельдшеров, повозок. Раненым приходилось самим о себе заботиться — для перевязок им служили рубахи или оторванный подол мундира. Они молили о помощи проходящих мимо здоровых солдат…