Николай Толстой - Жертвы Ялты

• Название: Жертвы Ялты
• Автор: Николай Толстой
• Жанр: История

В книгу вошло историческое исследование Н.Д. Толстого о трагической судьбе 2,5 млн. советских граждан, по разным причинам оказавшихся после второй мировой войны за пределами страны (пленные, перемещенные лица, Власовцы). Все они были депортированы на Родину, где либо погибли, либо настрадались в лагерях.

Очерк «Жертвы Ялты» издавался в Англии и Франции и впервые полностью публикуется в нашей стране.

---

Патрик Дин, будущий посол в Вашингтоне, следующим образом комментировал заявление американцев:

«Позиция США, на мой взгляд, является неверной и несовместимой с Ялтинским соглашением».

Позже он разъяснил свою точку зрения подробнее:

«Хотя [в тексте Ялтинского соглашения] не сказано прямо о том, что английское правительство должно репатриировать в СССР советских граждан, не желающих возвращаться, из текста ясно следует, что такие советские граждане подлежат выдаче советским властям независимо от их желания».

На Бернарда Гафлера, однако, доводы Дина не произвели ни малейшего впечатления. Вновь изложив причины, обусловившие позицию американцев, и отметив, что США не принуждают к репатриации иностранных граждан, которым форма немецкой армии дает право на защиту Женевской конвенцией, он продолжал:

«Как я помню по моей службе на страже английских интересов в Германии, наше посольство в Берлине, следуя инструкциям вашего правительства, сообщило немецким властям, что лицо, носящее форму английской армии, является английским военнослужащим и на него распространяется действие Женевской конвенции. Насколько я понимаю, ваше правительство по-прежнему считает, что форма определяет принадлежность ее обладателя независимо от его национальности, и именно в таком духе я информировал немецкое правительство в связи с бельгийским инцидентом, по поводу которого немцы заявили протест нашим правительствам. Далее, насколько я понимаю, из всех взятых им в плен лиц ваше правительство вынуждает вернуться под опеку соответствующего правительства лишь советских граждан. К другим национальностям это не относится.

Госдепартамент считает нашу политику в этом вопросе вполне последовательной, тогда как в политике вашего правительства мы усматриваем непоследовательность, с которой нам будет трудно согласиться… Поскольку изменение нашей практики в отношении советских граждан, на наш взгляд, могло бы вступить в противоречие с духом и буквой Женевской конвенции о военнопленных, к которой присоединилось также и ваше правительство, Госдепартамент был бы очень признателен, если бы вы могли сообщить нам ваше решение по этому вопросу».

Английское посольство обратилось в МИД за «инструкциями по дальнейшему обсуждению данного вопроса с Госдепартаментом». Прежде чем передать дело юрисконсульту, Джон Голсуорси подытожил свою точку зрения в документе, который можно считать довольно точным отражением позиции МИД:

«Насколько я знаю, мы исходим из принципа целесообразности. У нас было уже довольно хлопот с советскими властями по поводу лиц, которых они считали советскими гражданами и которых мы таковыми не считали, не говоря уж о всех тех, которые по политическим или личным соображениям не желают называться советскими гражданами (хотя и являются таковыми), но хотят, чтобы их считали немецкими военнопленными. Кроме того, в последней категории есть ряд лиц, которые понимают, что виновны в активном сотрудничестве с немцами, и было бы неразумно ставить англо-советские отношения под угрозу ради людей, активно воевавших против нашего союзника. Конечно, среди них есть и другие: некоторые из тех, кого мы вынуждены передать советским властям, пострадали от советского режима без всякой вины с их стороны, не воевали против СССР и просто не хотят возвращаться на родину».

Голсуорси, вероятно, имел в виду жуткие истории, описанные бригадиром Файербрейсом в рапорте, поданном в МИД месяц тому назад. Патрик Дин, которому Голсуорси передал письмо Гафлера для юридического комментария, ограничился вопросом о русских, служивших в вермахте и потому претендующих на то, чтобы их считали немецкими военнослужащими. Он начал с утверждения:

«Мы никогда не считали, что человек, по каким-либо причинам надевший военную форму страны, воюющей с его собственной страной, автоматически подпадает под протекцию конвенции о военнопленных от военных властей его страны или союзников последней. Если придерживаться такого взгляда, то все предатели, надев форму вражеской армии и активно воюя против собственной страны, могли бы избежать ответственности и претендовать на то, чтобы с ними обходились как с военнопленными согласно конвенции».

В заключение Дин признавал, что, хотя в подходе англичан к этому вопросу могут быть недостатки, МИД не грозит критика, поскольку министерство не объявило публично о своих обязательствах перед СССР. Дин говорил:

«Я согласен с доводом Госдепартамента, что, сравнивая эту точку зрения с нашим высказыванием о первостепенном значении военной формы при решении вопроса о [национальности] военнопленных, можно обнаружить известную непоследовательность. Но, насколько мне известно, нам удалось избежать публичных высказываний на этот счет… И несмотря на такую непоследовательность, наша точка зрения представляется мне правильной».

Правда, Дин тут же поспешил добавить, что передавать этот довод придирчивому Гафлеру не стоит:

«Я не считаю абсолютно необходимым отвечать Госдепартаменту до тех пор, пока Департамент этого не пожелает».

«Непоследовательность», на которую намекал Гафлер и которую признавал Дин, заключалась в противоречии между позицией МИД в отношении плененных русских и прежней политикой министерства. Когда Иден прибыл на Ялтинскую конференцию, МИД телеграфировал ему:

«В отношении военнопленных мы до сих пор, за немногими исключениями, руководствовались принципом, принятым германским правительством и правительством его королевского величества, что здесь первостепенную роль играет носимая военнопленными форма, а не национальность».

Этот принцип использовался, когда он служил к выгоде англичан, например, когда они хотели защитить «чехов, поляков, бельгийцев и других служащих английской армии, освобожденных Красной Армией». Соответственно МИД рекомендовал включить в Ялте в текст предстоящего соглашения такую формулировку:

«Все лица, носящие [английскую или американскую военную форму]… будут по данному соглашению, независимо от национальности, рассматриваться как солдаты этих армий».

Примерно в это же время аналогичную точку зрения высказал представитель МИД Уолтер Роберте на конференции Управления по делам военнопленных в Лондоне. После конференции Роберте предложил попросить Молотова подтвердить, что, согласно вышеназванному соглашению, всякое лицо, в момент пленения врагом служившее в армии любой из заинтересованных сторон, будет рассматриваться как гражданин или подданный этой страны.

Излишне говорить, что у Молотова были причины не принять это предложение. Как отметил полковник Филлимор из военного министерства, «мы были вынуждены против своей воли отказаться от пункта насчет граждан стран-союзниц, служащих в английской армии. Советские представители заявили, что вопрос был поднят слишком поздно и им необходимо дополнительное время для его рассмотрения».

Следовательно, если бы англичанам удалось настоять на своем, в самом тексте Ялтинского соглашения оказалось бы условие, существование которого Патрик Дин так упорно отрицал теперь. Правда, Дин как бы молчаливо признавал, что до сих пор англичане всегда придавали первостепенное значение военной форме. Русские же, по его мнению, попадали в особую категорию, так как они «надели форму армии страны, воюющей с их собственным государством», а отсюда следует, что взятые в плен русские являются не немецкими солдатами, но просто-напросто плененными русскими предателями, и англичане имеют полное право выдать их советским властям, которые, в свою очередь, вправе наказать их за измену.

Исключительность сложившейся ситуации заключалась в том, что Советский Союз отказался присоединиться к Гаагской и Женевской конвенциям, а беспрецедентная тирания советского правительства породила «предателей», из которых немцы набрали в свою армию почти миллион человек. Использовать таким же образом англичан и американцев немцы не смогли, отчасти и потому, что статья 44 Гаагской конвенции 1899 года и статья 23 Конвенции 1907 года запрещали принуждать военнопленных к участию в военных действиях против их собственной страны.

Мы, однако, ведем здесь речь о чисто юридических аспектах. Являлись ли русские «немецкими» военнопленными? По мнению Патрика Дина — нет, и этим мнением его правительство руководствовалось на протяжении всех главных репатриационных операций. Поэтому нам предстоит сейчас заняться этой точкой зрения.

В статье 79 Женевской конвенции записано, что вся информация о военнопленных «в возможно короткие сроки передается в страну военнопленного или в ту страну, на службе у которой он состоял». Отсюда следует, что пленный не должен быть гражданином страны, в армии которой он служил, равно как и то, что его национальная принадлежность не является основанием для каких-либо различий в обращении с ним. К сожалению, ни в Гаагской, ни в Женевской конвенции не оговорен четко вопрос о том, кто именно определяет гражданство пленного — он сам или пленившая его страна. Но, кроме британского правительства, занявшего особую позицию в отношении русских военнопленных, все страны, подписавшие Конвенцию, с самого начала руководствовались тем, что гражданство пленного определяется его военной формой. Причина этого ясна. Стоит одной из воюющих сторон присвоить себе право выделить кого-то из солдат вражеской страны, находящихся в плену, как враг не замедлит ответить ударом на удар, и в конце концов дело дойдет до полного пренебрежения конвенцией. И действительно, британское правительство, как было показано ранее, опасалось, что немцы, узнав о проводимой Англией политике насильственной репатриации, примут ответные меры в отношении английских военнопленных.