Андрей Кузьмичев - Фанаты бизнеса. Истории о тех, кто строит наше будущее

• Название: Фанаты бизнеса. Истории о тех, кто строит наше будущее
• Автор: Андрей Кузьмичев
• Жанр: О бизнесе популярно
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-51493-9

Говорят, что русские люди склонны изобретать и выдумывать, но не строить эффективный бизнес. Говорят, что успеха в России можно добиться, занимаясь лишь нефтью и газом. Говорят, что вырастить большую компанию можно, только если у вас есть связи и господдержка. Говорят, что российский бизнес никогда не будет конкурентоспособным на мировой арене.

Вы согласны? А вот известный историк бизнеса Андрей Кузьмичев не согласен. В своей новой книге он развеивает эти мифы и рассказывает о настоящих героях российского бизнеса. Это люди, которые с нуля построили ведущие компании в области IT, телекоммуникаций, ритейла, строительства, консалтинга: Дмитрий Зимин, Давид Ян, Наталья Касперская, Надежда Копытина, Сергей Фалько, Анатолий Карачинский, Сергей Воробьев и другие. Именно такие бизнесмены, как считает автор, формируют новую «породу» людей дела – достойных, упорных, трудолюбивых, человечных и не лишенных чувства юмора. Книга основана на воспоминаниях главных героев и участников событий о том, как начинался их бизнес-путь, как закалялись их деловые навыки и как им удалось то, что не удалось другим.

Это книга для всех, кому интересно российское предпринимательство и люди, строящие в России новую экономику.

---

Камазовская аудитория, она не воспринимала их первоначально, и вот они приехали – я помню, что это была первая закупка 30 компьютеров, приехали 30 студентов – студенческий отряд (смеется). Каждый получил по персональному компьютеру. По тем временам это было феноменально! У нас ПК были наши – не работающие, а они получили импортные айбиэмовские компьютеры и работали днем и ночью – засыпали с клавиатурой на груди. И они работали всего 50 дней, по-моему. Они заработали… это были студенты ВМК. Поняли, зачем им учиться на ВМК. И в конце, когда они уезжали, они же приехали, боялись всего, концерт: около общежития, в котором они жили, стояла вереница черных «Волг» директоров заводов, которые просили их еще остаться, готовы были ходатайствовать перед руководством университета, чтоб они доделали то, что начали… Это была революция на КамАЗе, персонально-компьютерная революция.

Почему студенты засыпали с клавиатурой на груди? Почему символ эпохи – черные «Волги», – мог унести их туда, где волшебным образом для них создавались отличные условия работы и, соответственно, оплаты трудов? Можно ли себе представить, как столяр с рубанком засыпает на верстаке? Или как художник спит с мольбертом на груди, а музыкант со скрипкой? А что будет в руках врача, кроме допотопного стетоскопа? А у чиновника на груди будет лежать срочная бумага, а в пальцах ручка? Если они заснут, то никакой трагедии не произойдет, разве что во сне каждый может перевернуться и выпустить из рук свой инструмент. А что, если заснет машинист скорого поезда и уткнется носом в пульт управления? Короче, спать на работе могут все, кроме тех, кому доверено вести нас всех за собою, будь то транспорт или спасение душ.

В каких снах оказывались студенты? О чем мечтали, просыпаясь? О том, чтобы удовлетворить потребности, начиная с физиологических, а также о том, чтобы повысить свой материальный уровень. Вот, например, Владимир Лисин заработал первые деньги в стройотряде на БАМе в 1975 году, где бойцы «расчищали зону затопления Зейской ГЭС, валили нестроевой лес, пилили, складывали древесину в штабеля. Заработали хорошие деньги». (800 рублей.) «Это были большие деньги. Тогда машина стоила тысячи четыре или пять. Рублей», – поясняет Лисин и добавляет, что деньги потратил на одежду и аппаратуру[31]. А Владимир Путин заработал первые деньги после поездки в стройотряд в Коми АССР. В интервью «Известиям» он сказал: «Первое пальто я себе купил. До этого ничего серьезного у меня из вещей не было»[32], а остальное было «благополучно спущено в Гаграх»[33].

Мумин Азамхужаев мог, конечно, поступить так же, но побывал в Сочи только в 2009 году, первый раз в жизни. «Всегда была возможность провести время по-другому, а не ездить все время в стройотряды, – пояснил он мне причину такой “экономии”. – Я думаю, что люди ездили в стройотряды немножко за другим: возможностью себя проявить, возможностью поработать в коллективе, было чувство принадлежности к чему-то. Конечно, обсуждали, кто сколько денег заработает, это само собою, но я не думаю, что это было основным мотивирующим фактором». Как сказать: вот Рубен Вардянян после работы в первом же летнем студенческом стройотряде заработал свою первую тысячу рублей, а его «отец получал 300 рублей в месяц». «Я был студентом, а мой отец был профессором, и при этом моя зарплата была в несколько раз выше», – пояснил он[34].

Но среди бойцов стройотрядов были и те, кто мог честно заработать не на роскошь, на средство передвижения. Александр Назаренко так сказал о таких заработках: «Мы могли заработать на автомобиль за три года. В олимпийский год мы пять месяцев работали – заработали на автомобиль “Москвич”. По тем временам это безумные средства».

Но «безумные средства» требовали безумного напряжения сил. Вот что вспоминает Владимир Путин: «Я работал в Коми АССР. Мы дома ремонтировали, рубили просеку под ЛЭП, работали много – часов по 12. Я был рядовым бойцом и за полтора месяца получил около 900 рублей», – сказал премьер, отметив, что средняя зарплата по стране тогда была 200 рублей.

«…Работали в труднодоступных районах, в тайге, топором молотили и бензопилами по 12 часов… Вкалывали с утра до ночи. Знаете, сколько там комаров? У костра не очень посидишь. Намазаться средством от комаров невозможно, потому что нужно топором махать – пот течет, все разъедает, а не намазаться – они сжирают заживо», – вспоминал Путин[35]. «Основное впечатление от первого года – все время хотелось спать. Режим был жесткий», – почти о том же вторит Дмитрий Новиков и продолжает, как всегда не спеша, о том, что заработали «прилично, но не очень много: что-то около 600 рублей чистыми после всех вычетов за питание и прочее за 50 дней. Это, в общем, было неплохо, сопоставимо с зарплатой старшего научного сотрудника в МГУ за такое же время, но потом мы зарабатывали в разы больше». Важнее другое: он, по собственному признанию, «сначала мало что умел – больше всего любил просто копать, мешать раствор и работать на пилораме, “физики” хватало, а тонкая работа была не по мне, но все-таки научился делать многое – мы строили деревянные жилые дома с нуля».

Строили бойцы не только новые дома и другие строения: многие из них выстраивали свою жизнь именно в отрядах, которые сильно отличались от всего, что было в СССР, где партийная пропаганда, навязывая светлое будущее, призывала народ не обращать внимания на скучное и пресное настоящее. Командир первого в истории страны студенческого отряда Сергей Литвиненко неспроста откровенничал, что у них, отрядов, было два существенных отличия от всей остальной обязаловки: «Во-первых, там можно было честно заработать большие деньги. А во-вторых, это были, несмотря на кондовые советские времена, этакие островки свободы. В том числе и экономической»[36]. «В стройотрядах были важны, – уточняет старшего товарища по университету Дмитрий Новиков, – и деньги (почти для всех – ведь в хорошие годы мы очень много зарабатывали), и дух товарищества, и жизненный опыт. Но для меня и, наверное, для многих, – убежден он, – самой важной была возможность самореализации. Мне было важно доказать самому себе, что у меня и моих товарищей и головы хорошо работают, и руки “как надо пришиты”, и вообще, что “мы можем”, можем что-то сделать». Если в стройотряде все работало слаженно, то и на заработки студенты не жаловались: «поработав летом в отдаленных селах, рядовой комсомолец мог привезти домой до тысячи рублей – их вполне хватало на то, чтобы с ног до головы “упаковаться в фирму”»[37].

Схожую линию поведения подметил Сергей Воробьев. По его мнению, «в стройотрядовском движении разные люди были, в том числе и те, что ехали за максимизацией доходов. Мы не совсем были такие – были где-то посередине: надо было много и хорошо поработать, но и нужно было чтить разумно уголовный кодекс». Как это в духе Остапа Бендера, втолковывающего Воробьянинову о том, как надо работать: «Действовать смело. Никого не расспрашивать. Побольше цинизма. Людям это нравится. Через третьих лиц ничего не предпринимать. Дураков больше нет. Никто для вас не станет таскать бриллианты из чужого кармана. Но и без уголовщины. Кодекс мы должны чтить».

Глосса о заработках от Новикова

…это был бизнес. Мы делали много, работали по 14–16 часов в сутки. Не пили, выгоняли за кружку пива. Мне самому пришлось выгонять людей буквально за одну пьянку. Зарабатывали много. В разные годы по-разному, но в хороший год могли заработать на полмашины за два месяца – 2000 рублей. Я заработал на кооперативную квартиру за годы ССО, кроме того, что я на жизнь что-то тратил. Начиная со второго курса денег у родителей не брал вообще: стипендия, плюс что-то от стройотряда, плюс что-то откладывал. На первом курсе аспирантуры я купил квартиру себе сам.

Если кто-то подумает, что заработки бойцов ССО не влияли на переплавку душ, то это не так. Бойцы становились другими и действительно строили будущее, но для конкретных людей и не по программе очередного съезда правящей партии. По зову души. Но такие люди есть везде на планете: легендарный Ричард Брэнсон с детства не мог усидеть на месте, атмосфера дома приучала к постоянному труду. «В нашей семейной работе был великий смысл: когда бы мы ни попадали в поле зрения мамы, мы не должны были бездельничать, – читаем мы в его воспоминаниях. – При попытке улизнуть, ссылаясь на другие дела, мы получали обвинение в эгоизме. В результате мы выросли с четким пониманием того, что интересы людей надо ставить выше собственных»[38]. И еще одно важное обстоятельство: родственники семьи Брэнсонов тоже не били баклуши, а тетя Клэр была такой же предприимчивой, как мама. «Она близко к сердцу приняла информацию о положении уэльсских горных овец, которым тогда угрожала опасность вымирания как биологического вида, и купила несколько этих черных овец, – читаем мы там же. – Она, в конечном итоге, развела большое стадо и сумела лишить их звания “вымирающих”. Затем организовала ферму, которую назвала The Black Sheep Marketing Company, и начала продавать керамику с изображением черных овец… вскоре все деревенские пожилые женщины вязали из черной овечьей шерсти платки и свитера… спустя сорок лет марка по-прежнему конкурентоспособна»[39].