Олег Тарасов - Черная быль Ладоги

• Название: Черная быль Ладоги
• Автор: Олег Тарасов
• Издательство: Газета «Ленинградская правда», 10-11-12 апреля 1991 года
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1991

С начала пятидесятых годов, под боком, у великого города на Неве в жизненно важном районе — на Ладожском озере производились опыты с радиоактивными веществами, при этом их распыление на местности производилось различными способами, в том числе с использованием взрывчатых веществ — своего рода имитация ядерного взрыва…

---

На Ладогу шли уже «четверкой». Рейдовый буксир из особого отряда судов гавани вел за собой два плавучих пирса-понтона. Курс прокладывали по-новенькой карте, где прежние финские Названия островов были изменены. Секретность будущей работы начиналась с географии.

Первый причал поставили у острова Сури (ныне Хейнясенма). Здесь уже стучали топоры стройбатовцев. Возводили штаб, казармы, баню, склады и другие постройки для жизни и работы. На самой высокой точке острова, в бетонной башне командного пункта прежних финских укреплений был сооружен теперь пост для наблюдения и связи. Ходы сообщения к орудийным капонирам, блиндажам и пулеметным гнездам со стальными колпаками буквально опоясывали остров. Старослужащие поговаривали: все эти укрепления в сплошной гранитной плите были вырублены советскими военнопленными в годы войны. Многие из них не дожили до освобождения. Бывший опорный узел обороны врага теперь превращался в оперативный центр испытательного полигона. Его командиром назначили полковника Дворового.

Второй понтонный пирс занял свое место в одной из бухт западного берега озера, где базировались корабли дивизиона особого назначения, которым командовал капитан-лейтенант И.А.Тимофеев, начальником штаба был Лопатин. Вскоре дивизион пополнился новым тральщиком (командир Левченко) и морским буксиром МБ-81 (командир Брусов).

Самым крупным судном дивизиона стал эскадренный миноносец «Подвижный», переименованный вскоре в опытное судно «Кит». Его привели в бухту на буксире. Этот бывший фашистский корабль типа Т-12, переданный нашей стране по репарации после победы, служил в Балтийском флоте. Об эсминце ходили легенды. Согласно одной из них, в группе из тридцати немецких судов того же класса — «систа-шип» — этот корабль был самым совершенным и быстроходным. Его скорость достигала 39 узлов — против 37 у остальных. Однажды в конце войны, уходя от преследования английской эскадрой, он развил скорость до 41 узла, тем и спасся. Его преимущества обеспечивались повышенным давлением рабочего пара и весьма удачными «скоростными» обводами корпуса. Летом 1949 года во время учений флота на Балтике в кормовом отделений «Подвижного» произошла авария — разорвался главный паропровод. Два матроса погибли, еще двое были искалечены. Героизм экипажа при ликвидации аварии был высоко отмечен командованием. Восстановить паропровод, изношенный долгой эксплуатацией, не удалось. Не нашли замены высокопрочной крупповской стали. Эсминец приговорили к списанию. О том, как сложилась дальнейшая судьба командира эсминца Юровского, других офицеров и команды, точных сведений нет. Известно лишь, что этот корабль, приведенный буксиром на Ладогу в распоряжение полигона, имел на борту около сотни матросов и офицеров. Они вскоре поселились в казармах на Сури, стали испытателями. Были это подготовленные люди или просто переквалифицировались члены экипажа — неизвестно. Пустой, обезлюдевший «Кит» поставили на якоря у острова Малый (теперь — Макаринсари). С корабельной кормы на берег спустили трап из крупных бревен.

Три взрыва

Теперь ходить по заснеженной палубе корабля можно без опаски. Зимний панцирь как бы изолировал стальной настил, в ржавчину которого въелись радионуклиды. Уровни «загрязненности» в надстройке и трюмах измеряют прибывшие с нами специалисты Ленинградского Радиевого института В.М.Гаврилов и А.А.Фетисов. К трубам торпедного аппарата прикладывает щуп радиометра М.Г.Покатилов — начальник сектора межведомственного отдела ядерной, радиационной и химической безопасности Леноблгорисполкомов. Здесь же работает со своей аппаратурой офицер — дозиметрист майор. С.А.Бобров.

«Тогда эсминец стоял в другом положении, вдоль острова Малый, — рассказывает Кукушкин. — Помню, когда заводили его якорь, поторопились и шлепнули его на якорь-цепь нашего катера. Пришлось оставить свой на дне. После шутили: угодили под фашиста! Потом начались испытания, взрывы — нам было уже не до шуток».

Первых испытателей они приняли с причала у Сури. Странный вид был у этих людей изолирующие, противоипритные костюмы, бахилы на ногах, противогазы несколько озадачил. Что будут испытывать? Какие грозят вредности? О «химии» разговоров не было. Значит, нечто другое. Что? На вопросы, моряков офицеры отвечали коротко: для вас опасности нет. Советовали действовать только по инструкции, выполнять строго команды и помалкивать.

Ясное дело, помалкивали. Особое время и особая власть уже отлилась в людях особой психологией: меньше вопросов — меньше тревог — спокойнее жизнь. Потом старожилы полигона научили флотскую молодежь чисто по-питерски трактовать сюжет своей новой «секретной» жизни: «Будешь болтать — угодишь, на Литейный, 4, где вход с улицы Каляева, а выход — в Сибири». Испытатели высадились на борт «Кита». Выгрузили измерительную аппаратуру и необычный заряд — «оболочку». Выглядел заряд безобидно. Решетчатый деревянный ящик с ручками вроде носилок. В ящике — взрывчатка, к которой добавили «начинку» — стеклянную посудину с жидким веществом. С последней обращались с особыми предосторожностями: везли в свинцовом контейнере, перегружали специальным инструментом. Уже потом моряки узнали: в колбе — радиоактивный раствор высокой концентрации. С берега на судно доставили собак и клетки с кроликами и белыми мышами. Разместили живность по помещениям. Долго возились, подключая к заряду подрывную машинку. Наконец, командиру бота дали команду: «В укрытие!».

ГШ-383 отошел на безопасное расстояние. Наблюдали издалека. Громыхнул взрыв. Эхо заметалось между каменными островами, распугивая птиц. Дымное облако поднялось над «Китом» и быстро растаяло в погожем дне. На вид — безобидное облако. На деле — туча радиоактивных изотопов. Но кто тогда об этом знал?

В самый эпицентр этого радиоактивного ада «извозчики» вошли без боязни и тревоги: завели на «Кит» причальные концы, приняли испытателей и их аппаратуру на свой борт. Воздухом, отравленным радиацией, дышали без опасений. В руки брали все, что требовалось при работе, даже не догадываясь, что мир вокруг уже покрыт налетом невидимой зловещей «грязи». Защитной одежды, перчаток, респираторов матросам не выдавали. Санитарную обработку не устраивали.

Теперь сложно объяснить, отчего научные руководители этих архиопасных опытов — специалисты «бериевского» ведомства, достаточно поднаторевшие в обращении с активными веществами и хорошо изучившие жестокий нрав радиации, вдруг оставили без страховки, без должного санитарного контроля молодых, крепких парней из дивизиона особого назначения, обслуживающего полигон. Быть может, сказалось тут изначальное, явно ошибочное убеждение, что эти эксперименты с радиоактивными веществами, при которых не создаются высокие уровни радиации, являются безопасными. Печальным следствием опытов было загрязнение местности долгоживущими изотопами, в основном стронция-90 и цезия-137.

В пользу явной недооценки степени радиоактивной опасности «отцами» полигона говорит и такой факт, что заряды взрывали в сравнительной близости от складов, казарм, лабораторий, где, жил и работал научный и вспомогательный персонал. Думается, сказался еще и режим особой секретности вокруг этих работ. Для рьяных особистов малейшая утечка информации с полигона была куда страшней того радиоактивного потопа, что хлынул после взрывов на острова, на действующих здесь людей.

На «Ките» взорвали три таких заряда. Первый — на палубе. Второй в надстройке. Третий в трюме. Можно предположить, что изучались «поражающие» факторы нового оружия, пути распространения радиации по отсекам, отрабатывались методы защиты. Животные, размешенные в зоне взрывов, получали большие дозы облучения. Их потом использовали военные медики для изучения биологических последствий взрывов, для создания лечебных препаратов-радиопротекторов. Этих подопытных животных после каждого взрыва доставляли в лабораторию, что размещалась рядом на острове Малом (ныне Макаринсари). А испытателей, обслуживающих судно, отвозили на Сури. Баня, как правило, к этому часу здесь была натоплена. Люди раздевались. Защитная одежда, белье, обувь — все летело в печь. Степень загрязнения была велика, и со стиркой никто не возился. У острова всегда стояла баржа, набитая необходимыми вещами. Потому всякий раз на задание испытатели уходили, можно сказать, в обновках. А в бане мылись пятипроцентным раствором лимонной кислоты. Дозиметрист проверял «чистоту» прибором, бывало, заставлял перемываться. Контроль был, где «было приказано». А где глаза закрывали на нарушения, творилась беда. Никто из командиров, к примеру, тогда не разглядел серьезную ошибку, допущенную при устройстве водозабора для кухни. Слив сточных, с радионуклидами вод из бийяк шел прямо в озеро. А неподалеку от этого места брали воду для приготовления пищи.