Юрий Нестеренко - Русская фантастика 2008

• Название: Русская фантастика 2008
• Автор: Юрий Нестеренко
• Издательство: М.: Эксмо, 2008 г.
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26186-4

_{Составитель: Василий Мельник}

Самые невероятные события происходят на страницах этой книги.

Подразделение американского диверсионного спецназа противостоит выпущенным на свободу силам Тьмы. Разведрота бесстрашных красноармейцев из революционной бригады имени товарища Энгельса высаживается на космической станции «Мир». Виртуальная военная игра проникает в реальность, превращая ее в смертельное безумие. Межпространственные бродяги охотятся с аркебузами на динозавров, марсиане собираются наладить с Земли регулярные поставки изысканного деликатеса — человеческой крови, враждебные инопланетные расы ведут ожесточенные войны на улицах земных городов, незримые для простых людей. Но даже в разрушенных страшными эпидемиями и социальным хаосом поселениях существуют вещи, ради которых стоит жить. А в обычном московском парке, если очень постараться, можно увидеть сказочное существо…

Об этих и многих других удивительных историях повествуется в антологии отечественных писателей-фантастов «Русская фантастика-2008».

Содержание:

ПОВЕСТИ

Юрий Нестеренко. Абсолютное оружие (повесть)

Александр Бачило, Игорь Ткаченко. Красный гигант (повесть)

Антон Орлов. Последний портал (повесть)

РАССКАЗЫ

Василий Мельник. Магистр (рассказ)

Пауль Госсен, Сергей Чекмаев. Милитаристы (рассказ)

Михаил Кликин. Всё самое необходимое (рассказ)

Леонид Кудрявцев, Дмитрий Федотов. Чистая правда (рассказ)

Олег Овчинников. ИИ (рассказ)

Василий Головачёв. Никого над нами (рассказ)

Евгений Гаркушев. Ментальная липосакция (рассказ)

Юрий Нестеренко. Война миров — XXI (рассказ)

Виктор Точинов. Ностальгия (рассказ)

Рассел Д. Джонс. Шёл в Москву слон (рассказ)

Артём Белоглазов. Хочешь цветочек? (рассказ)

Дмитрий Казаков. Без вариантов (рассказ)

---

— Ты прав, — признал Бородавочник. — Твоя теория верна.

— А ты сомневался? — сказал я.

Про себя я, конечно, подумал, что это тоже ничего не доказывает, и всему окружающему можно запросто найти по крайней мере еще несколько таких же правдоподобных и логичных объяснений. Так что ничего лично для меня еще не было ясно. Может быть, в будущем мне удастся найти другие доказательства своим умозаключениям. А может, и нет. Кто знает?

— Так что все-таки ты сделал с Лёликом? — поинтересовался неандерталец. — Мне страшно любопытно. Вдруг окажусь в подобной ситуации без тебя?

Почему бы и не объяснить? Вдруг действительно окажется.

— Применил закон о последствиях осуществления гипотетически невозможных действий. Тот же самый, благодаря которому Лёлик оказался здесь. Помнишь, он мушек перед глазами ловил?

— А что он такого невероятного сделал на этот раз?

Я улыбнулся:

— Он правду сказал. Чистую, словно слеза младенца, правду.

— И только-то? — удивился неандерталец.

— Думаешь, мало? — ответил я. — Бюрократ и правда — вещи абсолютно несовместимые. Между прочим, ты меня совсем замучил вопросами. Пойдем-ка лучше на склад. Помню, там лежал плазменный резак. Он нам пригодится, для того чтобы попасть в тарелку, упавшую в Тунгусской тайге.

Олег Овчинников ИИ

— Красный или белый? — требует Михал Палыч.

— Ну, красный.

— А без ну?

— Красный… думаю.

— Ты не думай, ты режь.

Щелк!

Рука-клешня появляется из-за спины, кладет на несгораемый стол следующую «машинку».

— Синий, зеленый или желтый?

— Синий… Да… синий.

— Ты режь, режь.

Щелк!

Интересуюсь:

— Вам проводов не жалко?

— Не отвлекайся. Белый, желтый, голубой или красный?

— Белый. Нет, постойте… Голубой!

— Некогда стоять! Режь!

Щелк!

— Может, хватит? А то уже руки дрожат.

— Давай, давай. Не все же на монетках и кубиках тренироваться.

— А в чем, простите, разница? Цепь же не замкнута.

— Умный! А сейчас? — Трехпалыч давит на кнопку.

— Эй, погодите!

— Некогда годить! Синий, зеленый, желтый, красный или белый?

— Желтый! Хотя… Стоп! Тут же два желтых!

— Наблюдательный! Левый или правый?

— Левый! — Щелк! И что-то такое в карей глубине под насупленными бровями. — И правый, правильно?

— Режь! — рычит шеф. После «Щелк!» — шумно вздыхает. — Дальше!

— Да их тут двенадцать!

— А должно быть одиннадцать. Или десять. Давай!

— Не могу! Я уже не вижу.

— Так разуй глаза! Режь!

Щелк! И — Господи, Господи, помоги! Щелк!

— Все! Молодец. А теперь — живо в буфет. Минералки там возьми, кофе. Заварное с кремом.

От облегчения слабеют колени. Выдыхаю так, что кажется: случись поблизости воздушный шар, надул бы с первой попытки. Предлагаю на радости:

— Может, сначала прибрать?

— Живо, я сказал! — Рука-клешня цепляет за шею, тащит за собой.

Выходим почти бегом. Уже в коридоре вспоминаю:

— А дверь?

— Да что дверь?

Михал Палыч вжимается в стенку за поворотом. И меня вжимает — за компанию. Вдруг — бах-барабах! Выглядываю — дверь на полу, рядом — ошметки штукатурки. Лаборант Сашка таращится из кабинета напротив. Увидев меня, улыбается понимающе, изображает лицом: «Се ля ви, старик» и уходит к себе.

— Вот стол — да, жалко, — как ни в чем не бывало заканчивает шеф. — Не напасешься на вас.

— Так вы… Так вы там… Серьезно? — бормочу, а у самого губы дрожат.

— Не ной. Не так уж серьезно. Там таймер на десять секунд. — И вдруг — о, чудо! — кажется, начинает оправдываться: — А как с вами еще? Привыкаете ведь, расслабляетесь…

— А если бы… — Глотаю комок размером с кулак. — Ну… Не успели?

— Ну… Даже не знаю, — изрекает шеф и чешет подбородок трехпалой лапой.

Пора привыкнуть, говорю я себе, третий месяц пошел, так что пора привыкнуть.

И — не могу.

В первый раз я увидел будущего шефа весной на экзаменах. Он сидел за столом между семинаристом и поточным лектором. Этих двух я знал, потому что время от времени (чаще не получалось) появлялся на лекциях и семинарах, а вот могучий старикан в черном костюме, похожий на огромного сыча, заставил меня поволноваться. Он молчал всю дорогу, пока я отвечал билет, и не задал ни одного дополнительного вопроса, только выстукивал по столу дробь, в которой словно бы чего-то не хватало, и зыркал из-под бровей так, что думалось невольно: «Ну все, приятель, вот и кончилась твоя пятерочная полоса». Однако обошлось.

Через полчаса он отловил меня в коридоре по дороге в буфет. Предложил отойти в сторонку, взял за пуговицу и представился:

— Меня зовут Михаил Павлович. Для краткости — Михал Палыч. За глаза — Трехпалыч — вот из-за этого… — Махнул перед лицом своей клешней. — Кстати, я не обижаюсь.

— Очень приятно, — пробормотал я, слегка ошеломленный его откровенностью.

— Да… — Он сунул в рот папиросу, пожевал, не зажигая, и спрятал в кулак. — Касательно экзамена. Вы сколько вопросов выучили? Только честно.

— Честно? — Я пожал плечами. — Ну, половину.

— А еще честнее? — Карие глаза прищурились требовательно.

— Два, — неожиданно признался я. — Один из первой половины и один из второй.

— Два из шестидесяти четырех… — пробормотал он и снова пожевал папиросу.

— А что?

— Отвечали чересчур уверенно. Особенно про Гауссиан — преподаватель еще вопрос задать не успел.

— Допустим, — ощетинился я. — И что теперь? Переэкзаменовка?

— Да нет, зачем же. Вы, кажется, в буфет шли?

— Ага.

— А почему в этот? На седьмом этаже ведь ближе.

— Да, но там сейчас убирают, — ляпнул я.

— Так вы поднимались на седьмой?

Я вздохнул.

— Вообще-то нет.

— Понятно. А что у вас в пакете? Ну-ка, живо!

Я, признаться, спасовал перед такой бесцеремонностью. Послушно развел в стороны полиэтиленовые ручки. В пакете не было ничего, кроме зачетки и зонтика.

Михал Палыч кивнул и спросил невпопад:

— А чем вы вообще планировали заниматься после университета?

Вот это «планировали» меня сразу насторожило. Я не ответил. Во-первых, не знал как, во-вторых, просто не успел.

— Хотя зачем ждать? — продолжил мысль без пяти минут мой шеф. — У вас ведь каникулы сейчас начнутся. Хотите подработать? Денег много не обещаю, вы же пока по совместительству, зато скучно не будет. Опять же столовая у нас — хорошая, недорогая. График работы — гибче некуда. Что еще…

Он много чего еще говорил, этот странный могучий старикан, а я смотрел на него, как мышонок на сыча, иногда даже кивал, только в конце решительно тряхнул головой и спросил:

— Постойте! Почему вы так уверены, что я соглашусь?

Михал Палыч ничего не сказал. Но зыркнул так, что пропала охота переспрашивать.

— Бери чистый лист. Пиши. По центру — два икса, римское двадцать. Дальше с красной строки. В толпе гостей пустое место, вокруг прозрачная стена. Тоска в груди. И взгляд на кресло, где миг назад была она. Написал?

— Сейчас, секунду… Написал. Это стихи, да? — сообразил я.

— Гений! — вздохнул шеф. — Напомни потом, чтобы поднял тебе зарплату. Ты что, все в одну строку записал?

— Ну да. Вы же не предупредили…

— Ладно. Бросай листок в корзину, бери чистый. Пиши с начала. Римское двадцать. Дальше… Каждый раз, когда я делаю паузу, начинай с красной строки и с заглавной буквы. Понятно?

Я кивнул.

Михал Палыч отвернулся к окну, закурил и продолжил диктовку.

В толпе гостей пустое место,
Вокруг прозрачная стена.
Тоска в груди. И взгляд на кресло,
Где миг назад была она.
Ушел в себя, вернусь едва ли,
Засим адью, прощайте, vale.

— Вале — тоже с большой буквы? — уточнил я.

— Нет, с маленькой. С маленькой латинской буквы. Или ты уже написал?

— Нет-нет, — поспешил откреститься я, добавив про себя: «Слава Богу!»

— Тогда пиши дальше.

Но выход в свет есть выход в свет,
И тра-ла-ла-ла-ла лорнет…

— Тра-ла-ла-ла-ла? — на всякий случай переспросил я.

— И тра-ла-ла-ла-ла лорнет, — терпеливо повторил шеф. — И прекрати меня перебивать. Пиши.

Блеснул насмешливо, игриво:
«Eugene, вы где? Вернитесь к нам!»
Вздохнул: «Оставьте! Что я вам?»,
Однако отвечал учтиво:
«Я здесь, мадам, у ваших ног».
Но эта встреча… Что за рок!

— Так. В «Eugene» над средней «e» левый штрих не забыл поставить?