Николай Капченко - Политическая биография Сталина

• Название: Политическая биография Сталина
• Автор: Николай Капченко
• Издательство: Научно-издательская компания «Северная корона»
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2004
• ISBN: 5-98383-004-Х

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Предлагаемый вниманию читателей первый том «Политической биографии Сталина» — это не описание каких-либо отдельных эпизодов из его жизни, а попытка осветить все наиболее важные этапы деятельности Сталина, весь его сложный путь от революционера-бунтаря до одного из главных претендентов на ленинское политическое наследство. Автор посвящает много места процессу формирования убеждений и своеобразной политической философии человека, ставшего лидером великой державы. Без осмысления этой философии невозможно понять и дать адекватную оценку внутренней и внешней политики, идеологии, экономической стратегии — собственно, всех сторон жизни Советского Союза в течение трех десятков лет прошлого века.

Первый том базируется на обширном историческом материале, анализ которого позволяет раскрыть образ реального Сталина-политика, на много голов возвышавшегося над своими противниками и оппонентами, что в конечном счете и предопределило его политический триумф. Автор в своих оценках и выводах, в полемике с другими биографами Сталина стремился соблюдать всю возможную объективность. Хотя это, видимо, и не гарантировало его от пристрастных суждений по отдельным вопросам. Тем не менее, историческая картина, нарисованная в томе, подводит читателя к неизбежному выводу: именно Сталину суждено было стать во главе Советского Союза, закономерно приобретшего статус одной из двух сверхдержав XX века. Книгу отличает ясный и простой (но не простоватый!) слог, живая подача событий и фактов. Там, где в силу самой логики истории события прошлого перекликаются с современностью, автор проводит невольно возникающие сравнения и высказывает собственные комментарии.

Уже сама фигура Сталина привлекает к себе пристальное и во многом неудовлетворенное внимание. И с каждым годом все большее! Читатель, для которого история — не просто вчерашний день, а в чем-то и ощутимая часть современности, найдет в книге пищу для размышлений, а в конечном счете — и для осмысления нашего исторического прошлого.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

Сталин, оторванный на протяжении ряда лет от непосредственной революционной работы, погруженный в заботы о простом физическом выживании, естественно, не мог глубоко и всесторонне оценить характер и особенности принципиально новой ситуации, сложившейся в стране. Старые представления и стереотипы относительно характера и перспектив развития русской революции, конечно, доминировали в тот период в его политическом мышлении. Именно этими соображениями объясняется его первоначальная «мягкая оппозиция» апрельским тезисам Ленина. В чем-чем, а в отсутствии радикализма, в нацеленности на наиболее кардинальные, революционные шаги, упрекнуть его трудно. Это, конечно, не означает, что всегда и во всем он шел, что называется, напролом. В данном случае его, очевидно, озадачила не столько радикальная постановка важнейших вопросов Лениным, а некая психологическая неготовность принять такую постановку. Требовалось какое-то время, чтобы осмыслить все это, взглянуть на обстановку не с приземленных позиций вчерашнего ссыльного, оторванного от всего мира, а с позиций активного участника событий исторического масштаба. И тот факт, что Сталин сравнительно быстро пересмотрел свою позицию и активно поддержал новую стратегию революционной борьбы, на мой взгляд, свидетельствует не о его приспособленчестве, умении становиться на сторону тех, кто одерживает верх. Аргументация Ленина, жаркие дискуссии в самой партии показали ему, что новая стратегия политической борьбы отвечает духу времени, открывает перед партией большевиков реальный шанс укрепить свои позиции, превратиться в одну из ведущих сил на политической арене России.

Но все это представляется ясным и очевидным только в чисто ретроспективном плане. В тогдашней же реальной обстановке подобная перспектива развития представлялась отнюдь не столь бесспорной и закономерной. Поэтому сознательно делать какой-то особый акцент на первоначальных колебаниях Сталина в вопросах коренного пересмотра всей прежнем большевистской стратегии, сформулированной в тезисах Ленина, едва ли правомерно. Скептическое в первый период после их выдвижения отношение к апрельским тезисам вполне закономерно и логично укладывается в схему простой политической эволюции, которую неизбежно должны были пройти — и действительно прошли — тогдашние ведущие деятели партии.

Разумеется, данный эпизод никак не вписывался в официальную сталинскую историографию, которая изображала его как деятеля, всегда и во всем поддерживавшего Ленина, твердо стоявшего рядом с ним на всех перипетиях исторических событий и никогда не проявлявшего ни малейших колебаний. Но это, собственно, уже другой аспект проблемы. В данном случае речь идет о том, чтобы дать по возможности максимально объективную оценку тому, что имело место в действительности. А такая оценка никак не вмещается в прокрустово ложе однозначных и безоговорочных вердиктов: колебался, значит, не был стойким и последовательным ленинцем. Или же такого апологетического утверждения: всегда и во всем был на стороне Ленина, являясь, наряду с Лениным, вождем и организатором революции. Оба эти полярные подходы упрощают реальную историческую картину и не позволяют беспристрастно и взвешенно оценить деятельность Сталина в судьбоносный 1917 год.

На мой взгляд, даже сами колебания Сталина, его поиски ответов на актуальные вопросы, стоявшие тогда перед страной и перед партией, дают возможность лучше понять его непростую и противоречивую политическую психологию, проследить за процессом формирования его как политического деятеля общероссийского формата. Время подстегивало тогда всех, и порой трудно было, что называется сходу, вскочить на подножку локомотива истории, который стремительно мчал Россию в неизведанное будущее. К тому же, колебания для политического деятеля, кроме бесспорных отрицательных черт, несут в себе и положительный заряд: они, — как в данном случае, — достаточно убедительное свидетельство политической самостоятельности Сталина, В дальнейшем нам не раз придется касаться вопроса о разногласиях Сталина с Лениным, поскольку эти моменты имеют чрезвычайно важное значение для понимания Сталина как политика, для раскрытия процесса формирования его в качестве самостоятельного государственного деятеля.

В контексте сказанного выше малоубедительной, а по существу тенденциозной выглядит оценка, которую дает Троцкий деятельности и позиции Сталина в первые месяцы после Февральской революции. Он пишет: «Нет ни одной статьи того времени, где Сталин сделал бы попытку оценить свою вчерашнюю политику и проложить себе путь к ленинской позиции. Он просто замолчал. Он был слишком скомпрометирован своим злосчастным руководством в течение первого месяца революции. Он предпочел отойти в тень. Он нигде не выступал в защиту ленинских взглядов. Он уклонялся и выжидал. В самые ответственные месяцы теоретической и политической подготовки к перевороту Сталин политически просто не существовал»[576].

Приведя эту, мягко говоря, далекую от объективности оценку роли Сталина в революции, даже такой явно симпатизирующий Троцкому автор, как Б. Суварин, счел необходимым сделать оговорку, чтобы хоть как-то «подправить» кричащую тенденциозность этой оценки. «Эта заявление верно, если под политикой понимать общие идеи, широкие выводы, вытекающие из теории и программы, планы на будущее. Но в более узком смысле и на более низком уровне повседневной политической деятельности, Сталин был одним из главных агентов осуществления планов Ленина. В этом плане и в рамках своих возможностей он сослужил партии бесспорную службу, и Ленин, кажется, в полной мере использовал особые способности Сталина»[577], —заключает Б. Суварин.

В период между Февральской и Октябрьской революциями одним из важнейших вопросов был вопрос об отношении к войне. Едва ли есть необходимость подробно обосновывать его значение не только для развития ситуации в стране, но и для судеб политических партий и политических фигур, игравших ведущую роль на государственном небосклоне России того времени. Перспективы развития революции были самым тесным и органическим образом связаны с решением вопроса о войне и мире. В свою очередь, решение вопроса о выходе из кровавой бойни, продолжавшейся к тому времени уже почти три года и, если смотреть правде в лицо, по существу, поставившей всю огромную страну на грань катастрофы, самым прямым образом было связано с перспективами самой этой революции. Если война, вопреки расчетам тех, кто ее начинал, стала одной из главных причин, породивших революцию, то выход из этой войны также лежал в русле дальнейшего развития самой этой революции. Но своеобразие ситуации в России в тот период было таково, что война как одна из причин революционного взрыва в силу закономерного развития событий могла превратиться и в своего рода могильщика этой же самой революции. Другими словами, продолжение войны могло привести к тому, что революция сама сгорит в пламени военного пожара. И к чести Сталина как политического деятеля, можно отнести то, что он достаточно четко уловил эту внутреннюю диалектическую взаимосвязь и взаимозависимость между войной и революцией. В одной из самых первых статей, написанных им после приезда в Петроград, он писал: «…«…продолжительная война с ее последствиями финансового, хозяйственного и продовольственного кризиса является тем подводным камнем, о который может разбиться корабль революции»[578].

Таким образом, его позиция по одному из коренных вопросов того времени была в общем достаточно определенна. Что же касается имевших отнюдь не второстепенное значение конкретных деталей этой позиции, то здесь картина не столь однозначна. Первоначально Сталин придерживался точки зрения, согласно которой давление со стороны масс на Временное правительство может оказаться эффективным средством прекращения войны и заключения мира. Поставив вопрос: где же выход из сложившейся в стране ситуации, он давал следующий ответ:

«Выход — путь давления на Временное правительство с требованием изъявления им своего согласия немедленно открыть мирные переговоры.

Рабочие, солдаты и крестьяне должны устраивать митинги и демонстрации, они должны потребовать от Временного правительства, чтобы оно открыто и во всеуслышание выступило с попыткой склонить все воюющие державы немедленно приступить к мирным переговорам на началах признания права наций на самоопределение.

Только в таком случае лозунг «долой войну!» не рискует превратиться в бессодержательный, в ничего не говорящий пацифизм, только в этом случае может он вылиться в мощную политическую кампанию, срывающую маску с империалистов и выявляющую действительную подоплёку нынешней войны.»[579].