Николай Капченко - Политическая биография Сталина

• Название: Политическая биография Сталина
• Автор: Николай Капченко
• Издательство: Научно-издательская компания «Северная корона»
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2004
• ISBN: 5-98383-004-Х

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Предлагаемый вниманию читателей первый том «Политической биографии Сталина» — это не описание каких-либо отдельных эпизодов из его жизни, а попытка осветить все наиболее важные этапы деятельности Сталина, весь его сложный путь от революционера-бунтаря до одного из главных претендентов на ленинское политическое наследство. Автор посвящает много места процессу формирования убеждений и своеобразной политической философии человека, ставшего лидером великой державы. Без осмысления этой философии невозможно понять и дать адекватную оценку внутренней и внешней политики, идеологии, экономической стратегии — собственно, всех сторон жизни Советского Союза в течение трех десятков лет прошлого века.

Первый том базируется на обширном историческом материале, анализ которого позволяет раскрыть образ реального Сталина-политика, на много голов возвышавшегося над своими противниками и оппонентами, что в конечном счете и предопределило его политический триумф. Автор в своих оценках и выводах, в полемике с другими биографами Сталина стремился соблюдать всю возможную объективность. Хотя это, видимо, и не гарантировало его от пристрастных суждений по отдельным вопросам. Тем не менее, историческая картина, нарисованная в томе, подводит читателя к неизбежному выводу: именно Сталину суждено было стать во главе Советского Союза, закономерно приобретшего статус одной из двух сверхдержав XX века. Книгу отличает ясный и простой (но не простоватый!) слог, живая подача событий и фактов. Там, где в силу самой логики истории события прошлого перекликаются с современностью, автор проводит невольно возникающие сравнения и высказывает собственные комментарии.

Уже сама фигура Сталина привлекает к себе пристальное и во многом неудовлетворенное внимание. И с каждым годом все большее! Читатель, для которого история — не просто вчерашний день, а в чем-то и ощутимая часть современности, найдет в книге пищу для размышлений, а в конечном счете — и для осмысления нашего исторического прошлого.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

Вот как всю эту историю излагал Троцкий в период партийной дискуссии в октябре 1923 года (т. е. по горячим следам):

«Совершенно верно, что я очень отрицательно относился к старому Рабкрину. Однако т. Ленин в статье своей «Лучше меньше, да лучше» дал такую уничтожающую оценку Рабкрина, какой я никогда не решился бы дать: «Наркомат Рабкрина не пользуется сейчас ни тенью авторитета. Все знают о том, что хуже поставленных учреждений, чем учреждения нашего Рабкрина, нет и что при современных условиях с этого наркомата нечего и спрашивать». Если вспомнить, кто дольше всего стоял во главе Рабкрина, то не трудно понять, против кого направлена была эта характеристика, равно как и статья по национальному вопросу.

…На немедленно созванном по моему предложению Политбюро все присутствовавшие: т.т. Сталин, Молотов, Куйбышев, Рыков, Калинин, Бухарин были не только против плана т. Ленина, но и против самого напечатания статьи. Особенно резко и категорически возражали члены Секретариата. Ввиду настойчивых требований т. Ленина о том, чтобы статья была ему показана в напечатанном виде, т. Куйбышев, будущий Нарком Рабкрин, предложил на указанном заседании Политбюро отпечатать в одном экземпляре специальный номер «Правды» со статьей т. Ленина для того, чтобы успокоить его, скрыв в то же время статью от партии»[1100].

Лично я полагаю, что версия, представленная Троцким, гораздо ближе к истине, чем та, которую защищал сам Сталин и другие лица, причастные к этому эпизоду.

Сталин, исходя из своих соображений, конечно, отрицал сам факт официального предложения о выпуске единственного номера газеты со статьей Ленина. Через несколько месяцев, когда этот эпизод в ходе партийной дискуссии стал предметом обсуждения, Сталин дал такой письменный ответ: «Вопрос о напечатании статьи Ильича вообще возник на заседании Политбюро в связи с той тревогой, которая была вызвана среди членов ЦК фразой в статье Ильича о расколе в ЦК. Члены Политбюро справедливо полагали, что фраза Ильича о расколе в ЦК может породить в партии тревогу за целость ЦК, ввиду чего необходимо одновременно с напечатанием статьи Ильича разослать местным организациям специальный циркуляр о том, что фраза в статье Ильича о расколе касается возможных перспектив в будущем, а не настоящего положения в партии и ЦК, что опасаться за раскол в данную минуту нет оснований. Именно поэтому и было принято Политбюро не одно, а два решения: а) немедля сдать в печать статью Ильича; б) разослать всем местным организациям письмо ЦК за подписями всех наличных членов Политбюро и Оргбюро с разъяснением о том, что нет оснований опасаться раскола в партии и ЦК. Это письмо ЦК было в тот же день отправлено организациям в шифрованном виде»[1101].

И, наконец, чтобы подвести черту под этой сложной закулисной (и надо прямо сказать, грязной) борьбе, которая происходила вокруг последних ленинских писем и статей, вкратце коснусь судьбы письма по вопросу об автономизации. В апреле 1923 года накануне открытия XII съезда партии личный секретарь Ленина Фотиева направила Сталину следующее письмо:

«16 апреля 1923 г.

Секретно т. Сталину

Прилагаемая статья т. Ленина была написана им 31/XII— 22 г. Владимир Ильич предполагал ее опубликовать, так как на мой вопрос, заданный ему незадолго до его последнего заболевания, не считает ли он нужным опубликовать эту статью — он сказал — да, я думаю ее опубликовать, но несколько позже.

Владимира Ильича сильно волновал национальный вопрос и он готовился выступить по нему на партсъезде, а в этой статье его точка зрения по данному вопросу выражена очень ярко.

На основании вышеизложенного я считаю своим партийным долгом довести до Вашего сведения эту статью, хотя и не имею формального распоряжения Владимира Ильича.

Ранее сделать этого не могла, т. к. сначала не было еще вполне очевидно, что Владимир Ильич не сможет сам выявить свою волю в этом отношении до съезда, а последние 2½ недели я была больна и сегодня первый день на работе.

Просьба вернуть статью, т. к. посылается тот единственный экземпляр, который имеется в архиве Владимира Ильича.

16/17 23 г.

Л. Фотиева.»[1102]

Какова же была реакция Сталина на это? На письме имеется пометка Л.А. Фотиевой: «Не послано, т. к. т. Сталин сказал, что он в это не вмешивается»[1103].

Реакция весьма многозначительная. Сталин, конечно, знал по своим каналам содержание ленинского письма, но предпочел как бы остаться в стороне, чтобы не демонстрировать свою явную заинтересованность, а тем более обеспокоенность. К тому времени расстановка сил в узком кругу руководства уже определилась и он мог не испытывать серьезных опасений за свое будущее. Позиции его были достаточно прочными, чтобы их могло серьезно поколебать письмо парализованного вождя. К тому же, он имел в своем запасе и достаточные контраргументы, и они могли быть использованы им на предстоявшем съезде партии. Лишний раз демонстрировать перед коллегами по руководству, что он встревожен и озабочен критическими высказываниями в его адрес — значило, по его вероятному мнению, проявить слабость и уязвимость своих в целом прочных политических позиций. Такая его реакция представляется мне вполне логичной и оправданной.

Эти расчеты Сталина (если, разумеется, они были таковыми) полностью оправдались. 18 апреля 1923 года, на следующий же день после открытия съезда, президиумом съезда была решена судьба ленинского письма по национальному вопросу. Вердикт был таков:

«1. а) Огласить эти записки т. Ленина, а также весь материал, относящийся к ним, на заседании «Сеньорен-конвента» (т. е. совета старейшин съезда — Н.К.).

б) После этого члены Президиума оглашают вновь этот материал на делегациях съезда.

в) Вместе с этим сообщить «Сеньорен-конвенту» и делегациям решение Пленума ЦК по грузинскому вопросу.

г) Упомянутой записки и материалов на секции по национальному вопросу не оглашать»[1104].

К сказанному следует добавить, что на заседании совета старейшин вносились предложения опубликовать данное письмо Ленина, однако с удалением «слишком резких личных моментов»[1105]. Кто конкретно вносил такого рода предложения, неизвестно, хотя кому было выгодно такое удаление — более чем очевидно. По всей вероятности, Сталин через своих сторонников (разумеется, не сам лично) пытался таким маневром обезвредить «политическую бомбу», заложенную в письме против него. Однако к этому и прибегать не пришлось, поскольку содержание письма стало известно лишь узкому кругу делегатов съезда.

Не приходится сомневаться, что подобное решение вполне устраивало Сталина. В каком-то смысле оно закрывало одну, открытую, страницу его противостояния с вождем партии Лениным. В этом противостоянии он, разумеется, понес определенные политические потери. Были созданы, если так можно выразиться, теоретические предпосылки для дальнейших нападок на Сталина со стороны его противников. Именно ленинская критика Сталина превратилась в основной инструмент борьбы различных оппозиционных групп против Генерального секретаря на протяжении всех 20-х годов, да и впоследствии. И хотя сумма ленинских обвинений носила на себе глубокую печать тогдашнего состояния Ленина, отражала его болезненность и нетерпимость, а главное — опасение, что Сталин как бы подкапывается под его позиции неоспоримого вождя партии — все-таки эти обвинения основательно попортили ему жизнь.

5. Период междуцарствия: «тройка» Зиновьев — Каменев — Сталин

Политические процессы, происходившие в начале 20-х годов, трудно понять и правильно оценить без их тесной увязки с общественными процессами и настроениями, господствовавшими тогда в обществе в целом и в ее различных классах и прослойках. Само общество было расколото, сила и мощь поверженных эксплуататорских классов играли отнюдь не второстепенную роль в развитии жизни страны. Поэтому классовый подход, чувство классовой разобщенности и довольно развитой классовой ненависти имели широкое поле распространения. Победа в Гражданской войне, конечно, снизила накал этих общественных страстей и настроений, но не устранила их совсем. В политических программах и в государственных правовых актах открыто провозглашалось, что Советское государство по своей природе направлено на подавление сопротивления эксплуататорских классов, а в самой конституции закреплялось лишение или ограничение представителей этих классов определенных политических прав.

Было бы наивным рассчитывать на существование в тот период некоей социальной гармонии в обществе. Вполне справедливо замечание советского историка Ю.А. Полякова: «Жестокости Гражданской войны, беспощадный террор, развязанный контрреволюцией, и беспощадное подавление белого террора террором красным оставили неизгладимый след в людских душах, еще больше обострив классовое сознание. Бесчисленные жертвы, понесенные в войне против белогвардейцев и интервентов (население страны с 1917 по 1923 г. сократилось на 13 млн. человек), по справедливости были отнесены на счет классового врага — виновника, зачинщика войны.