Луи де Берньер - Бескрылые птицы

• Название: Бескрылые птицы
• Автор: Луи де Берньер
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21208-8

Британский писатель, лауреат множества европейских литературных премий Луи де Берньер написал «Войну и мир» XX столетия, величайшую сагу о любви и войне. История греко-армяно-турецкого геноцида в Малой Азии, история жизни захолустного турецкого городка Эскибахче, захлестнутого Первой мировой войной и турецкой войной за независимость, история любви, покореженной Временем, — в романе «Бескрылые птицы». Остров, затерянный в Средиземном море; народ, захваченный вихрем Второй мировой; люди, пронесшие страсть через десятилетия, — в романе «Мандолина капитана Корелли», продолжении «Бескрылых птиц». Две блистательные истории любви, две грандиозные военные эпопеи, две истории о том, что делает с людьми война.

---

Он тотчас понял, что произошло. Он был наслышан о высылках и в принципе не сочувствовал жертвам. Как и всех, его возмущала вероломная измена людей, которые предали Султана, дезертировали и ударили армии в спину. Он ловил себя на том, что хмурится, завидев армянина, негодуя на все их племя впервые в жизни. Однако ему хватало ума понять, что никто из этих армян и не приближался к фронту, они никого не ударяли ни в спину, ни куда еще. Наоборот, Левон Крикорян неизменно хлопотал при редких хворях аги, и его снадобья обычно помогали.

Подъехав к вставшей колонне, Рустэм-бей увидел лес протянутых в мольбе рук. Он смотрел на измученные лица, слышал отчаянные, невнятные крики о помощи. На мгновенье Рустэм-бей застыл в растерянности, но затем справился с собой и, пришпорив лошадь, подъехал к сержанту — явно здесь старшему. Приняв властный вид важного господина, кем, в сущности, и являлся, ага спросил напрямик:

— Кто приказал забрать этих людей?

Перепуганный и удивленный сержант достал из-за пояса документ.

— Приказ губернатора, эфенди.

Взяв бумагу, Рустэм-бей сделал вид, что читает. Сквозь вычурную каллиграфию и невероятно витиеватый официальный слог не продрался бы и образованный человек, к числу коих Рустэм-бей вообще-то не принадлежал. Однако, увидев хорошо знакомую губернаторскую печать, он понял, что документ подлинный, и молча вернул его сержанту.

Одна женщина ухватила Рустэма за ногу и взмолилась:

— Спасите нас, ради бога, спасите, Рустэм-бейэфенди!

— Приказ губернатора, — ответил ага. — Ничего не поделаешь. Иначе бы вызволил вас, клянусь Аллахом. — Он взглянул на маленькое море запрокинутых отчаянных лиц и печально помотал головой: — Времена плохи. Мир захватил сатана.

Оглядев разбойничий отряд узколицых курдов, Рустэм-бей вдруг с удивлением заметил, что все они нелепо обвешаны дорогими женскими украшениями.

— Я знаком с губернатором, — без обиняков заявил он. — Если эти люди пожалуются на дурное обращение, вас всех расстреляют. Каждый тюрбан лишится башки, каждая лошадь — всадника, и каждое тело будет гнить без савана непогребенным. Я добьюсь фатвы[65], и рай навеки захлопнется для ваших душ.

Впечатляющая угроза по-настоящему испугала курдов, наступило молчание, и тут выяснилось, почему колонна остановилась. Из рощицы неподалеку раздался пронзительный вопль. Левон Крикорян ухватился за стремя аги и закричал:

— Мои девочки! Мои дочери, эфенди, мои девочки!

Пришпорив лошадь, Рустэм-бей стремительно обогнул рощицу и увидел пятерых конвойных, которые злорадно срывали одежду с трех брошенных на землю дочерей Левона. Несомненно, в изнасиловании собирались поучаствовать все конвоиры по очереди. Девочки бешено сопротивлялись и смогли закричать, потому что как-то умудрились выплюнуть кляпы.

Выбора не было, и Рустэм-бей, словно охваченный чужой отвагой, выхватил из-за пояса пистолет с серебряной рукоятью, подъехал ближе и рявкнул:

— Именем Султана-падишаха, грозы мира!

Слегка опешившие курды удивленно замерли, а с земли на Рустэма смотрели огромные, полные отчаяния глаза растерзанных девочек.

— Именем Султана! — повторил он.

Повисло долгое молчание, пока Рустэм-бей оценивал степень тупости насильников, а те, в свою очередь, пытались определить, насколько он важен. Они сразу смекнули, что это не просто богатый и знатный, но весьма влиятельный человек: сияющие сапоги, чудесного сукна шальвары, красный шелковый пояс, идеально вычищенная феска и навощенные усы. Под полуденным солнцем посверкивали пистолет, рукоять и ножны ятагана; незнакомец восседал на красивом и горячем гнедом коне, по сравнению с которым лошади конвоиров выглядели жалкими одрами. У всех конвойных мелькнула одна мысль: такого господина вполне стоит грабануть. Однако никто пока не отваживался, тем более что правая рука человека, покоившаяся на лошадиной шее, сжимала револьвер, ненароком направленный в их сторону.

Определив, что степень тупости конвойных весьма высока, Рустэм-бей сказал:

— Этих женщин трогать нельзя. Они уже заняты.

— Заняты, эфенди? — переспросил один конвойный.

— Да. Все согласовано, их забрали по ошибке. Они мои, я приехал за ними. — Рустэм-бей взглянул на девочек, мысленно умоляя их молчать.

Конвоиры в замешательстве переглянулись.

— Одна должна стать моей женой, две другие обручены с моими братьями, — твердо сказал Рустэм-бей.

— Три брата берут в жены неверных? — спросил другой конвоир. — Да еще сестричек?

— Выйдя замуж, они станут мусульманками, — заявил Рустэм-бей.

— Этой всего лет десять, — сказал первый конвоир, показывая на Сосси. — Какая из нее жена?

— Раз годится для изнасилования, то и в жены подойдет, — ответил Рустэм-бей. — Вы едва не надругались над моей нареченной и невестами моих братьев. — Он приподнял пистолет. — Вам известно, чем карается изнасилование. А я хорошо знаком с губернатором. Скажите спасибо, что избавил вас от преступления и последующего наказания.

Конвоиры прикинули: кажется, мужик и впрямь знает губернатора и вполне сможет устроить им забивание камнями. К тому же появление аги и возникшая перепалка напрочь остудили их садистский раж, сбив весь настрой.

По лицам конвоиров Рустэм-бей понял, что победил, и властно приказал:

— Возвращайтесь к своим! — И обратился к девочкам: — Оставайтесь здесь, пока я не вернусь.

В сопровождении растерянных, насупившихся конвойных он подъехал к толпе, взглядом отыскал Левона и поманил. Нагнувшись с седла, Рустэм-бей прошептал:

— Я спас твоих дочерей. Но всех спасти не могу.

— Сберегите их, Рустэм-бейэфенди, — сквозь слезы попросил Левон, целуя его руку.

— Честью клянусь, — ответил Рустэм-бей.

К вечеру измученный и пропыленный ага добрался до города. Его все еще потряхивало от своего немыслимого героизма. Он не мог забыть найденные на дороге трупы забитых насмерть стариков, которых знал с детства. Несчастные девочки быстро обессилели; пришлось усадить их рядком на изможденную лошадь. Дома Рустэм-бей отправил сестер на женскую половину, а сам обиходил лошадь, ибо останки всех его конюхов уже давно разлагались в сырой земле русского фронта.

Благородно преодолев первоначальную ревность и подозрения насчет мотивов аги, Лейла-ханым вымыла и надушила сестер, переодела в новое и заставила немного поесть. До поздней ночи она под аккомпанемент лютни грустно пела полузабытые греческие колыбельные, а перепуганные девочки жались друг к другу и дрожали.

54. Оливки

Нермин всполошилась — вдруг теперь сыновья не вернутся? Дни шли, тревога все разрасталась, и она, не выдержав, решила повидать подругу.

На задах дома Поликсена ломала хворост для жаровни. Она уловила смущение гостьи, постеснявшейся сразу обращаться с просьбой. Та не знала, куда девать глаза, и крутила в руках горшочек, засовывая в него пальцы. По горшочку-то Поликсена и догадалась, зачем пришла Нермин, но немного помучила ее и лишь потом сказала:

— Да говори же, чего тебе надо! Ну, в чем дело?

— Ох, Поликсена! — решилась Нермин. — Я доела оливки, что ты дала мне на счастье. Съедала по одной в день, как ты велела, все было хорошо, но вот съела последнюю, и теперь боюсь, что удача сгинет и сыновья не вернутся. Ужасно неловко, в жизни бы не попросила, но… нет ли у тебя еще? Мне неймется. И вот, возвращаю Искандеров горшочек, как ты просила.

Поликсена рассмеялась:

— И это все?

Она вошла в дом, доверху насыпала горшочек оливками и, отдавая его подруге, сказала:

— Как христиан забрали в трудовые батальоны, от Мехметчика ни весточки.

У Нермин набежали слезы.

— Счастливых оливок хватит нам обеим?

— Молись о хорошем урожае, — ответила Поликсена.

Женщины обнялись, и Нермин пошла домой. На ходу она съела по оливке за каждый пропущенный день.

55. Мустафа Кемаль (12)

Энвер-паша, молодой, респектабельный, красивый и энергичный муж племянницы Султана, с наполеоновским размахом замышляет явные провалы. Мустафа Кемаль уже притормозил исполнение одного безумнейшего плана — послать через Персию в Индию три полка и взбунтовать тамошних мусульман. С той же целью Энвер направляет в Афганистан человека, абсолютно не сведущего в организации мятежей, и тот возвращается, щедро одарив золотом афганских военачальников, которые затем таинственно исчезают.

Теперь Энвер желает атаковать Россию. Он давно мечтает расширить империю на восток и никогда не расстанется с этой мечтой, которая станет главной причиной поражения в войне. Вдобавок Энвер требует немедленного наступления на юге.

Генерал Лиман фон Сандерс резко возражает против восточной кампании, поскольку требуется долго готовить, переоснащать и укрупнять части, но Энвер лично возглавляет поход и бодро движется к России через Кавказские горы. Высота три тысячи метров, температура — 26°, местами глубина снежного покрова шесть метров, все время идет снег. Большинство солдат замерзает насмерть, остатки армии русские разбивают под Сарикамишем, а 10 000 человек, которым удалось вернуться, сметает тиф. Бедствие невообразимых размеров.