Леонид Карцев - Воспоминания Главного конструктора танков

• Название: Воспоминания Главного конструктора танков
• Автор: Леонид Карцев
• Жанр: Биографии и Мемуары

Содержание этой книги составляют воспоминания бывшего главного конструктора отдела 520 Уралвагонзавода (УКБТМ), лауреата Государственной премии СССР, кандидата технических наук, генерал-майора инженерно-технической службы Леонида Николаевича Карцева, которому 21 июля 2007 г. исполнилось 85 лет. Леонид Николаевич занимал должность главного конструктора танкового КБ Уралвагонзавода с 1953 по 15 августа 1969 г. Под его руководством было создано большое количество образцов бронетанковой техники, включая такие прославленные боевые машины как танки Т-54А, Т-54Б, Т-55, Т-55А, Т-62 и Т-62А, получившие мировое признание и известность. Он заложил основы конструкции Т-72, признанного лучшим танком мира второй половины XX века.

---

Главный металлург завода С.А. Катык[4] был молодым, энергичным, горячим человеком. Мы с ним частенько спорили, но жили дружно. Позже он стал директором крупного завода в Омске, был удостоен звания Героя Социалистического Труда[5].

Главным технологом завода являлся Н.И. Двуличанский[6]. Он был даже моложе главного металлурга. Симпатичный, располагающий к себе, спокойный, хорошо знающий свое дело человек. Позже он занимал какую-то должность в Министерстве оборонной промышленности.

Для Окунева вообще было характерно, что он не боялся ставить на руководящие должности молодых людей. В то же время у него «под рукой» всегда находилась старая гвардия организаторов производства, таких, как начальник производства Штаркман, начальники цехов: Амлинский, Шеин, Левин, Бобрышев, Московских, Демин, Камягин и другие. Многие из них, обладая большим практическим опытом, не имели даже среднего образования.

Чтобы избежать ненужных намеков на то, что он ставит на должности начальников цехов и отделов «малограмотных» людей, Окунсв в заводском техникуме создал отдельную учебную группу... из руководящих работников завода. Все они прошли обучение и получили дипломы о среднем техническом образовании. Помyится, как на выпускном вечере начальник сдаточного цеха Степан Иванович Шарин, получая диплом, сказал: «Приятно в пятьдесят лет чувствовать себя молодым специалистом!»

Военная приемка

На оборонных заводах военная приемка играет большую роль. Военпреды независимы от завода, принимают готовую продукцию и по усмотрению ведомства ведут пооперационный контроль. Большинство военпредов – это высококвалифицированные инженеры. Как правило, они работают в военных приемках до увольнения из рядов армии по возрасту. От взаимоотношений руководителей завода с руководителями военной приемки зависит очень многое. На Уралвагонзаводе военное представительство возглавлял районный инженер ГБТУ.

Когда наш академический выпуск прибыл на завод, районным инженером был А.В. Дмитрусенко, до этого много лег проработавший в военных приемках на нескольких заводах. Мне много раз приходилось встречаться с ним по работе. Решал он все вопросы без волокиты и шел навстречу обоснованным просьбам заводчан. Вспоминается такой случай. Весной 1954 г. завод начал осваивать изготовление торсионных валов подвески. До этого нам поставлял эти валы Харьков.

Торсионный вал – это работающий на кручение упругий стержень, один конец которого закрепляется в корпусе танка, а другой – в балансире опорного катка. Он изготавливается из высоколегированной стали, проходит поверхностную накатку роликами, тщательно проверяется магнофлоксом на наличие поверхностных волосовин (мелкие трещины на поверхности торсионного вала).

Как правило, при освоении производства новых деталей организуется их приемка военными представителями. У нас в ходе приемки было забраковано множество торсионных валов из-за большого количества волосовин. Сборочный конвейер был остановлен. Директор завода собрал совещание, пригласив на него районного инженера.

Совещание проходило в обычном порядке: каждый «снимал» с себя вину, и все вместе говорили о том, что слишком придирается военная приемка. Дмитрусенко слушал, слушал, а потом сказал Окуневу: «Иван Васильевич, я с этого момента военную приемку с торсионов снимаю, но уверен, что они все равно не пройдут ОТК». После этого совещания заместитель главного металлурга Л.Х. Ройтман и заместитель главного технолога С.Л. Орлозеров двое суток не уходили с завода. Торсионы пошли наконец без брака, и о них вскоре забыли. Оказалось, что Дмитрусенко сам побывал в цехе и внимательно ознакомился с тем, как изготавливают и принимают торсионы. Имея большой опыт работы на Мариупольском металлургическом заводе, он пришел к убеждению, что торсионные валы имеют в основном хорошее качество и нужно только несколько изменить поверхностную обработку.

В августе 1954 г. по решению министерства мы установили на пятидесяти серийных машинах комплекты внутреннего светотехнического оборудования с галогенными лампами, изготовленными каким-то НИИ. Принимал это оборудование старший военпред Мясин. Во время проверки он, дотронувшись до одной из ламп, сильно обжог палец. В результате в паспортах на принимаемые машины появилась запись: «В пробег не допускаю». Было воскресенье. Мне позвонил Забайкин и попросил совета. Я предложил разыскать Дмитрусенко. На вопрос, где его найти, посоветовал поискать в знаменитом у нас на Вагонке погребке, который мы все называли «У Кацо». Я знал, что иногда по воскресеньям Дмитрусенко заглядывал туда попробовать легкого кавказского винца.

Отыскав районного инженера, приезжаем на завод. Заходим в цех, объясняем, что случилось. Аркадий Васильевич выслушал и говорит: «Интересно, если бы Мясина в штанах посадить на выхлопной коллектор, обжегся бы он или нет?» Затем он аннулировал запись незадачливого военпреда, и танки пошли в пробег.

После трагической смерти А.В. Дмитрусенко в 1956 г. его сменил А.И. Золотько, с которым мы проработали многие годы и оставались друзьями вплоть до 1989 г., когда оборвалась и его жизнь. Александр Ильич был энергичный, смелый, решительный, с конструкторскими наклонностями человек. Приобретя личную автомашину, он настолько модернизировал ее, что оставил неизменным, пожалуй, только кузов. Как и все люди, он имел свою отличительную черту характера – любые предложения со стороны он поначалу безоговорочно отвергал. Про него даже ходила такая байка: будто как-то показали ему живого зайца, а он в раздражении говорит: «Разве это заяц? Дайте мне лист бумаги, я нарисую вам настоящего зайца!»

Эта его черта поначалу сильно мешала нашим отношениям. Дело в том, что после утверждения серийной документации все изменения на машину надо было согласовывать с военным представительством, а Александр Ильич часто не соглашался с любыми нашими предложениями. «Раскусив» его, я приспособился к его характеру. К основному варианту, который мы хотели внедрить в производство, мы разрабатывали еще один «туфтовый» и рекламировали именно его. Конечно, Золотько наш первый вариант всегда принимал в «пику»...

Частенько я обращался к Золотько с просьбой помочь в ускорении изготовления деталей опытных образцов, привлекая для этого цеха серийного производства. Он сразу же давал команду военпредам. В намеченном для помощи серийном цехе приостанавливали приемку какого-нибудь серийного узла. Тут же к нему «на поклон» приходили начальники цеха или смены. Но все же приемка возобновлялась только после того, как они соглашались выполнить наш заказ.

Не везло нам со старшими военпредами: Мясина сменил Ф.К. Гаврилюк – самолюбивый, нерешительный, ограниченного ума человек. Помнится, как-то перед Новым годом поздно вечером мы вместе с ним шли с завода домой. Он пожаловался: «Наступает новый год, а мяса в доме нет и купить негде». Я в ответ отшутился: «Федор Корнеевич! А у меня дома всегда мясо: на одном из балконов своей квартиры я держу поросенка. Весной ежегодно покупаю маленького, а к зиме у меня вырастает большая свинья. В конце ноября ее закалываем и едим свежее мясо до лета». В первый же день после новогодних праздников жена говорит мне, что по Вагонке ходит слух, будто мы на балконе держим свинью... Оказалось, Гаврилюк принял мои слова за чистую монету, рассказал об этом своей жене, а затем сработало «сарафанное» радио.

Однажды, когда Гаврилюк замещал Золотько, в ходе заводских испытаний обнаружился повышенный износ шестерен «гитары» танка. Я попросил остановить приемку машин до обнаружения причин износа. Гаврилюк ответил, что не станет этого делать, поскольку считает, что мы, конструкторы, пытаемся тем самым покрыть свои недоработки. Пока разбирались и препирались, с завода ушло более ста танков, на которых уже в войсках пришлось срочно менять масло, а на некоторых – и «гитары».

Заместителем старшего военпреда по опытным работам некоторое время являлся Н.Д. Славииский, непостижимый для меня человек. Он очень увлекался сбором антикварных вещей. В обращении с работниками КБ и опытного цеха Славинский был всегда слащаво вежлив. После смотров бронетанковой техники или других важных совещаний в Москве он всегда приходил ко мне и вежливо и подробно расспрашивал обо всем. Я чистосердечно, еще находясь под свежими впечатлениями от прошедших мероприятий или событий, обо всем ему рассказывал. Славинский мне сочувствовал, слушал внимательно, поддакивал. Так все шло до поры до времени.

Однажды после проведения испытания опытной системы стабилизации отчет по результатам испытаний, как у нас было принято, завизировали все, в том числе и Славинский. Отчет отпечатали, я его подписал, всем приезжим членам комиссии отметил командировки. Дня через три после этого совершенно случайно встречаю в цехе иногородних командированных. Спрашиваю, почему до сих пор не уехали домой? Отвечают, что Славинский, ссылаясь на занятость, до сих пор не подписал отчета. Я органически не выносил административного куража над людьми, поэтому сразу позвонил старшему военпреду и попросил его вызвать Славинского в опытный цех.