Леонид Карцев - Воспоминания Главного конструктора танков

• Название: Воспоминания Главного конструктора танков
• Автор: Леонид Карцев
• Жанр: Биографии и Мемуары

Содержание этой книги составляют воспоминания бывшего главного конструктора отдела 520 Уралвагонзавода (УКБТМ), лауреата Государственной премии СССР, кандидата технических наук, генерал-майора инженерно-технической службы Леонида Николаевича Карцева, которому 21 июля 2007 г. исполнилось 85 лет. Леонид Николаевич занимал должность главного конструктора танкового КБ Уралвагонзавода с 1953 по 15 августа 1969 г. Под его руководством было создано большое количество образцов бронетанковой техники, включая такие прославленные боевые машины как танки Т-54А, Т-54Б, Т-55, Т-55А, Т-62 и Т-62А, получившие мировое признание и известность. Он заложил основы конструкции Т-72, признанного лучшим танком мира второй половины XX века.

---

Когда Славииский пришел, я спустился в комнату военпредов и сказал ему: «В ответ на ваши издевательства над людьми я сейчас запру вас в этой комнате и не выпущу до тех пор, пока не подпишите отчет!» Отчет тут же был подписан.

На другой день после обеда мне звонит секретарь парткома завода Хромов и рассказывает: «Ко мне пришел военпред Славинский и принес письмо в ЦК КПСС, в котором он обвиняет Вас в высказываниях, порочащих Н.С. Хрущева, Р.Я. Малиновского и других руководителей страны. До отправки письма он требует рассмотреть его на парткоме завода». Я посоветовал секретарю не обращать внимания на письмо, а от нападок Славинского пообещал защититься самостоятельно. Однако Хромов не решился последовать моему совету и на другой день собрал партком завода.

Зачитали письмо. Начиналось оно так: «Главный конструктор Уралвагонзавода, инженер-полковник Л.Н. Карцев всячески компрометирует Первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева, Министра обороны, Маршала Советского Союза Р.Я. Малиновского и других руководителей ЦК КПСС». Далее шли «факты». Хромов спросил меня: « Что вы можете на это ответить?» Я встал и сказал: «Все письмо от начала до конца – ложь. Да, я не согласен с технической линией в танкостроении, которую поддерживает и аппарат ЦК КПСС. Об этом я открыто говорю, и за это готов нести ответственность. А личности Хрущева, Малиновского, их жизнь, характер, поведение меня абсолютно не интересуют». После моего выступления встал Славинский, вытащил из кармана какой-то блокнот, открыл его и начал читать: «Такого-то числа Л.Н. Карцев сказал, что Р.Я. Малиновскому нельзя доверять даже нянчить внуков». Затем он попытался зачитать другие аналогичные записи.

Но тут попросил слова член парткома Аркадий Иванович Стрельцов и взволнованно сказал: «Мы все знаем Карцева как прямого и принципиального человека, как патриота нашего завода и нашей страны, много сделавшего для укрепления обороноспособности государства. А тут какой-то Славинский хочет оклеветать его. Что это за блокнот? Что это за записи? Сколько времени собирал их автор? Сколько он копил их – год? два? У меня предложение: за клевету на Карцева вынести Словинскому строгий выговор с занесением в учетную карточку». Стрельцова поддержали и другие. Славянский побледнел, руки его стали дрожать. Тогда я встал и сказал: « Товарищи, Славинский, видимо, погорячился. Он решился на это после того, как позавчера у нас с ним произошел неприятный разговор. Я прошу его не наказывать. Уже само это обсуждение ему будет большим уроком». С моим предложением согласились.

Когда я вышел с заседания парткома, меня бросило в холодный пот. Я подумал: а если бы это был 1937-й год? Сколько погибло честных, преданных советской власти людей по доносам таких. Славинских...

Вскоре по моей просьбе Славинский был переведен военпредом в Ленинград. А когда через несколько лет я волею судьбы оказался его прямым начальником, я ни словом, ни действиями никогда не напоминал ему об этом случае.

Каждому – свое

По многолетним наблюдениям я пришел к выводу, что у нас в стране инженеры и техники, непосредственно создающие и эксплуатирующие военную технику, – это самые ущемленные, незаслуженно обойденные справедливостью люди. В войну, например, у нас в бригаде «технарей» награждали не более чем орденом «Красная Звезда», политработников же – не менее чем этим орденом. Осенью 1945 г. я случайно встретил одного из «зампотехов» роты нашей бригады – М. Чугунова и, увидев у него на груди только юбилейные медали, спросил: «Миша, неужели тебя не наградили даже медалью «За боевые заслуги»? Ты же прошел с бригадой от Киева до Берлина...» Увидев в ответ его виноватую, смущенную улыбку, я понял, что допустил невольную бестактность...

Где-то в 1973 или 1974 г. министр обороны А. А. Гречко поднял по тревоге в Северной группе войск две дивизии, оснащенные танками Т-62, и приказал им совершить марш из Польши в Германию. Дальность марша составила около 350 км. Марш был совершен успешно. Тогда вышел приказ министра о поощрении отличившихся в этой операции, в котором награждались командиры, начальники штабов и тыла, политработники различных рангов, но в нем не нашлось места ни одному «технарю»...

Вот еще один абсурдный пример на эту тему. В 1971 г. я был заместителем председателя Государственной комиссии Военной академии бронетанковых войск. Возглавлял комиссию командовавший тогда Центральной группой войск генерал-полковник Майоров. Как обычно, комиссия состояла из рада подкомиссий. Ежедневно Майоров заслушивал, председателей подкомиссий: сначала командного факультета, а затем – инженерного. Однажды получилось так, что должны были заслушать целых десять подкомиссий с командного факультета и только две – с инженерного. Я посоветовал председателю изменить порядок заслушивания и «пропустить» сначала подкомиссии инженерного факультета. Генерал Майоров на это ответил: «Где вы видели, чтобы инженеры были впереди командиров!»

Уже давно, кажется, вскоре после снятия с поста министра обороны Г.К. Жукова, в танковых ротах сократили должности «зампотехов» и ввели должности замполитов; вместо офицерской должности зампотеха ввели должность прапорщика. В результате этого серьезно пострадала техническая подготовка танковых частей. Военным историкам и практикам еще предстоит дать оценку введению в нашей армии института прапорщиков. Народная молва, как всегда, несколько опережает официальные оценки. Как-то в городе Новомосковске один командир полка с горечью пошутил: «В нашей армии прапорщики – самая выносливая категория: способны вынести из части все, что попадется на глаза...» События последних лет, особенно связанные с хищениями из частей оружия и боеприпасов, не дают усомниться в справедливости горькой шутки командира полка...

На промышленных предприятиях конструкторы и технологи – также самый ущемленный народ. Управленцы выискивают себе какие-то повышенные ставки, дополнительные премии: за экспорт, запчасти, за новую технику и т.д. Я, например, за 16 лет работы главным конструктором не получил ни одной премии за выполнение квартальных планов по новой технике, хотя они постоянно перевыполнялись; до поры я даже и не догадывался, что такие премии существуют. И только перед отъездом из Нижнего Тагила я случайно узнал, что заводоуправление регулярно получало такие премии.

В 1974 г. за создание танка Т-72 группу товарищей удостоили Государственной премии СССР. К сожалению, основных авторов новых узлов и механизмов, на которых и был выстроен танк (Ю.А. Ковалева, Л.А. Вайсбурда, С.П. Петракова) в списке лауреатов почему-то не оказалось.

Танки Т-54, Т-55, Т-62 по нашей лицензии изготавливались и в других странах или продавались за границу.

Никто из конструкторов не получил за это ни одной копейки...

В рабочих помещениях конструкторов и технологов всегда было значительно теснее, чем у других. Как-то на Вагонке задумали построить новый четырехэтажный инженерный корпус. Построили. Первыми в него вселились: производственный отдел, главная бухгалтерия, отдел труда и зарплаты, отделы снабжения, партком и другие «инженеры». Отдел же главного технолога остался в старом здании, получив лишь небольшую добавку к площади. В новое помещение завода переехало только КБ по вагоностроению. Как-то во время «переселения» главный конструктор проекта Речкалов пожаловался мне, что в новом помещении им отвели площадь даже меньшую, чем та, которую они занимали в старом. По моему совету он пошел к И.В. Окуневу, который «нашел» ему еще одну комнату. Дело закончилось тем, что после переезда в «инженерный» корпус директора и главного инженера он стал называться не инженерным корпусом, а заводоуправлением.

В большинстве случаев конструкторами становятся по призванию, поэтому одной из основных задач руководителя конструкторского коллектива – найти каждому интересную результативную работу, которая занимала бы все мысли и все время людей. Особенно это важно было для Нижнего Тагила, где, образно говоря, 12 месяцев зима, а остальное – лето, где воздух неимоверно загрязнен, а со снабжением всегда имелись трудности. Настоящая дисциплина поддерживается не административными мерами, а интересом к делу и загруженностью людей. У нас на каждого конструктора составлялись месячные планы работ. Первое время при сдаче тем или иным коллективом очередной работы главный конструктор или его заместители выставляли каждому сотруднику конкретный процент его доли в премии. О таком порядке премирования мы договорились с отделом труда и зарплаты завода. Средний процент премии мы старались держать равным заводскому, но имели возможность дифференцировать ее внутри КБ. Вскоре какая-то приезжая комиссия запретила это делать, и каждый работающий у нас стал получать средний процент по заводу. Труд в оплате усреднялся. Мы утратили возможность материально поощрять талантливые работы. Однако личные карточки учета работ конструктора мы по инерции продолжали составлять и хранить. Каждый мог поинтересоваться, что он делал, например, два года назад. Такие карточки помогали нам и при расчетах с заказчиком после завершения какой-то темы.