Александр Дмитриев - Подводники атакуют

• Название: Подводники атакуют
• Автор: Александр Дмитриев
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1985

В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И. И., Щедрина Г. И., а также Васильева Г. К., Грищенко П. К., Кабо И. С., Константинова Ф. В., Матиясевича А. М., Таммана В. Ф.

---

Взглянуть хотя бы мельком на результаты своих боевых дел чрезвычайно интересно, но удается это далеко не всем подводникам. Поэтому каждый, подходя к перископу, испытывал радостное волнение.

— Голодные. Обед так и не доварили! — произнес серьезным тоном кок, оторвавшись от окуляра. — Из трубы дым все идет...

— Ты думаешь, трубы на кораблях из камбузов, что ли, идут? — с ехидцей спросил Трапезников.

— Лучше бы они шли именно из камбузов, — многозначительно ответил кок и ушел.

— Да, эта атака была не по луне! Здорово! Но жаль, что второй транспорт все же ушел! — как бы про себя высказался матрос Викентьев, прильнув к окуляру перископа, от которого, казалось, его не оторвешь.

— Не уйдет! — возразил Каркоцкий, стоявший в очереди за ним, — другие лодки его встретят. Мы ведь не одни в море. Им тоже надо над чем-то поработать...

Каркоцкий был прав. Рядом с нами боевую позицию занимала подводная лодка «Гвардейка» под командованием бесстрашного Михаила Грешилова. Путь вражеских кораблей лежал через ее район. И, надо полагать, транспорт, уцелевший в конвое после нашей атаки, оказался очередной жертвой «Гвардейки».

Ночь мы шли в надводном положении, а с рассветом ушли под воду и продолжали свой путь на безопасной глубине.

Оставив вахтенного у перископа, я направился к себе в каюту, чтобы прилечь и отдохнуть.

— Товарищ командир, — Дедков подал мне радиограмму, — принят старый «В последний час...»

— Что это значит?

— Это было три дня тому назад, но мы только сегодня приняли...

«Удар по группе немецко-фашистских войск в районе Владикавказа (город Орджоникидзе), — прочитал я текст сообщения. — Многодневные бои на подступах к Владикавказу закончились поражением немцев...»

«Это, видимо, начался общий разгром фашистов по всему фронту», — подумал я и спросил у Дедкова:

— О боях под Сталинградом уточнили текст сообщения?

— Вот, — Дедков протянул второй лист бумаги, исписанный с обеих сторон, — здесь указаны в основном потери фашистов...

И действительно, уточнение текста касалось главным образом разгромленных частей, пленных и захваченных нашими войсками трофеев.

— Обе радиограммы объявить по отсекам, а редактору боевого листка посоветуйте использовать эти цифры.

— Есть, товарищ командир! — и Дедков побежал, в центральный пост.

Как ни устал я, простояв всю ночь на мостике, я так и не сомкнул глаз. Полежав около получаса, я поднялся и пошел по отсекам. Возбуждены были остальные мои товарищи. Ни в одном отсеке я не нашел отдыхавших людей. Все по-прежнему оживленно комментировали известия о новых поражениях немецко-фашистских войск.

— Я на вашем месте все же отдыхал бы, — сказал я торпедистам, но слова мои прозвучали не очень убедительно.

— Не можем, товарищ командир, — виновато ответил Терлецкий, — такой радостной новости я, кажется, за всю жизнь еще ни разу не получал, как... вот сегодня... Где там спать, когда душа... танцует...

— Эх, были бы еще у нас торпеды, товарищ командир, сейчас бы самое время вернуться обратно на позицию, — мечтательно произнес Свиридов, — а то армия наступает, а мы... домой...

— Да, торпед нет, — сочувственно произнес я. — Но ничего, мы сходим в базу, возьмем торпеды и вернемся обратно.

Переживал не только один Свиридов. Успешное наступление Советской Армии воодушевило всех подводников. Буквально во всех отсеках только и слышались слова досады в связи с отсутствием на корабле запаса торпед, словно люди только сейчас осмыслили по-настоящему значение боеприпаса для корабля.

В жилом отсеке Костя Тельный заканчивал боевой листок подводной лодки. Я на несколько минут задержался у столика, на котором работал матрос. «Смертельный удар по становому хребту фашистской армии под Сталинградом и на Северном Кавказе», — было написано крупными буквами через всю полосу боевого листка.

— А вы не слишком замахнулись? Мне тоже кажется, что удар очень серьезный, но смертельный... Не слишком ли?

— Нет, товарищ командир, вся редколлегия так... решила, единогласно! — хором возразили матросы. — Мы думаем... уверены, что это начало краха фашистской Германии...

— Ну, если вы все так уверены, пусть остается этот заголовок, — согласился я. — Только мне кажется, начало краха фашистов было еще раньше.

— Двадцать второго июня сорок первого? — спросил Тельный, улыбаясь.

— Так точно...

— И я так им говорил, — обрадовался Тельный. — Раз на нас напали войной, это уже начало ихнего «капута»...

«Грандиозное наступление наших войск», — гласил подзаголовок боевого листка, написанный более мелкими буквами, а под ним приводились данные из сообщений Совинформбюро.

— Хороший получается боевой листок, — похвалил я матросов, прочитав уже написанное. — Вот закончите, посмотрим, и выпустим — пусть все читают.

В дни Великой Отечественной войны у нас на кораблях в море стенные газеты не выпускались. Вместо них выходили боевые листки, размеры которых были меньше обычных стенных газет.

Редколлегия готовила очередной номер, показывала его командиру корабля или комиссару, и боевой листок получал право на существование. На выпуск такого боевого листка требовалось не более одного-двух часов.

Боевые листки выпускались не только по поводу каких-нибудь важных известий. После каждой атаки, независимо от того, была ли она удачной или нет, на подводной лодке выпускался специальный боевой листок, в котором подвергались критике ошибки членов экипажа и отмечались подводники, проявившие себя лучше других. Матросы, старшины и офицеры любили боевые листки и всегда с нетерпением ждали появления очередного номера. Боевые листки имели большое воспитательное значение, помогали командованию в решении боевых задач.

В машинном отсеке все свободные от вахты подводники, оживленно комментируя последние известия, собрались вокруг большой географической карты Советского Союза, на которой парторг Каркоцкий, никому другому не доверяя, сам лично передвигал многочисленные красные и черные флажки, обозначавшие положение воюющих сторон на фронтах Великой Отечественной войны.

В электромоторном отсеке меня с рапортом встретил старшина Гудзь и сразу же задал вопрос, какой груз вез транспорт, который накануне утопила наша «малютка»?

— Не знаю, не успел спросить у капитана, — шутливо ответил я, — а почему это вдруг заинтересовало вас?

— Мы хотели... приплюсовать вот... к потерям немцев на сухопутном фронте, — старшина показал на матроса, который держал в руке почти сплошь исписанную мелким почерком засаленную тетрадку.

— Что это? — спросил я.

— Сюда мы записываем уничтоженную технику фашистов и... наши трофеи, конечно, тоже.

— И давно вы ведете такой учет?

— К сожалению, недавно, — ответил Гудзь, — всего только три месяца. Поздно вспомнили. Но теперь будем делать это до конца войны...

— Я думаю, что... в конце войны и так подсчитают все...

— Нет, товарищ командир, — живо возразил Гудзь, — это будет не то... то они подсчитают, а мы вот как записываем, с замечаниями...

Действительно, тетрадь содержала не только голые цифры, но и подробное описание обстоятельств, времени и места, при которых подводники слышали те или иные новости с фронтов войны. Возле каждой новой записи можно было прочесть интересные матросские шутки и полные юмора прибаутки. Такую тетрадь можно было назвать скорее коллективным дневником незабываемых дней войны.

— Да, вы правы, — согласился я. — Вы ведете интересную запись. Я не понимаю только, зачем вам гадать, какой груз был на потопленном транспорте. У вас ведь записано, что потоплен фашистский транспорт водоизмещением более пяти тысяч тонн, и хватит.

— Ну как же, товарищ командир, — не согласился старшина, — ведь если такой пароходище везет танки, их там штук сто двадцать, не меньше, верно?

— Да, пожалуй.

— А если везет солдат с вооружением, то, может быть, более трех тысяч человек?

— Предположим, что да. Что-то около этого.

— Если же везет продовольствие, то продуктов там должно быть вагонов пятьсот...

— Да.

— А мы все пишем: «Один транспорт потоплен»... и только...

— Да, вы правы, но определить на глаз, какие грузы находятся на транспорте, против которого выходишь в атаку, далеко не всегда возможно, — возразил я. — Что же касается вчерашнего транспорта, то на нем, кажется, были люди...

— Значит, три тысячи солдат не дошли до линии фронта, так и запишем, — засиял Гудзь, добившись своего.

В центральном посту свободные от службы подводники тоже делились своими впечатлениями и суждениями по поводу чрезвычайных известий «В последний час». И не было на подводной лодке такого уголка, где бы не царило приятное возбуждение радующихся людей.