Джеймс Джонс - Тонкая красная линия

• Название: Тонкая красная линия
• Автор: Джеймс Джонс
• Издательство: Военное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1983

Рассказывая о боевых действиях одного из подразделений сухопутных войск США против японской армии в годы второй мировой войны, автор в художественной форме разоблачает быт и нравы, царящие в американской армии.

Роман позволяет глубже понять реакционную сущность современной американской военщины и ее идеологии, неизлечимые социальные пороки капиталистического образа жизни.

Книга предназначена для широкого круга читателей.

---

Он был, конечно, здорово на взводе. Да и все старшие офицеры, сидевшие полукругом возле него на специальном помосте, сколоченном из досок, тоже. Отметили, видно, повышение. А ведь командир полка, теперь ставший генералом, даже когда был трезвым, не отличался способностью произносить речи. Когда ему предоставили слово, он медленно поднялся на ноги, постоял, покачиваясь и оглядывая всех вокруг (лицо у него было малиновое), и вдруг рявкнул, будто на плацу:

— Считаю, что звезду генеральскую добыли мне вы! Вот эт-то, — он осторожно дотронулся до погона, облизнув при этом нижнюю губу, — эт-то ваша заслуга, точ-чно… А теперь, нар-род, марш вперед! И добудьте такую же для полковника Граббе. — Сказав это, он плюхнулся на стул. Полк стоял молча, никто не аплодировал.

Полковник Граббе, новый командир полка, был чертовски схож с Джонни Криоу — такой же длинноносый, занудный и мерзкий тип. Он ограничился только тем, что выразил надежду оказаться не хуже своего предшественника, да еще предложил крикнуть здравицу в честь нового генерала. Здравица не получилась, хотя кто-то и попытался что-то крикнуть, вроде бы ироническое. Белл заявил, добавив, правда, что это его личное мнение, что ему от всего этого балагана только душу выворачивает, так он возмущен, и потихоньку выбрался из строя. Но возможно, что это просто сказалось теплое пиво. Несмотря на такую выходку, на следующий день Бош назначил его взводным сержантом.

Назначения вообще посыпались, словно листовки, которые сбрасывает японская авиация. Будто только и дожидались, когда Боша назначат. Сразу же были заполнены все вакансии, образовавшиеся после недавних боев. Надо сказать, что Бош не всегда делал то, что ему самому заблагорассудится, а иногда и советовался со взводными сержантами. Вакансий на этот раз было меньше, чем после боя за высоту «Танцующий слон». Если не считать тех двенадцати человек, что погибли в засаде, организованной «охотником за славой», рота потеряла убитыми только семь человек. Всего, значит, девятнадцать. Да и раненых тоже было немного — человек восемнадцать. Из этого числа сержантов было семь человек. Почему-то в бою за Була-Була и потом в кокосовых рощах оказался необычно высокий процент ранений в ноги. Специалисты пришли к выводу, что причиной этого явилось, скорее всего, крайнее истощение японских солдат, которые к этому времени были настолько измучены боями и слабы, что не могли даже винтовку поднять как следует. Так это или нет, но в третьей роте около половины всех раненых получили ранения в ноги. Одним из них оказался взводный сержант третьего взвода Фокс. Его-то место капитан Бош и отдал Джону Беллу. Что касается второй такой же вакансии, то она образовалась не в результате боевых потерь, а по иной причине, которая для всех явилась настоящим сюрпризом. По приказу, подписанному лично командиром дивизии (но подготовленному, разумеется, в штабе полка), сержант Калн был произведен во вторые лейтенанты. Для всей роты, может быть, за исключением только Джона Белла, это был первый в жизни случай, когда они явились свидетелями такого явного нарушения офицерской кастовой системы. Да, их «старая армия», судя по всему, начала давать трещины, коль скоро ее офицерские кадры стали пополняться таким способом. Калн был приведен к офицерской присяге и тут же убыл куда-то в другой полк. Его должность Бош отдал Чарли Дейлу, бывшему второму повару, у которого среди личного барахла хранилась глиняная кубышка, а в ней весело позвякивали золотые зубы и коронки, содранные им с мертвых японцев и являющиеся первым вкладом в его будущее благосостояние.

Взводным сержантом второго взвода остался Бек, но его помощник был ранен в бою за Була-Була, и эту должность Бош отдал Доллу, произведя его в штаб-сержанты. Были заполнены по цепочке и все другие вакансии.

А потом снова бесконечной чередой пошли занятия. На остров начало прибывать пополнение, прибыло оно и в роту, все это были зеленые юнцы, необученные новички, и впервые за долгое время третья рота оказалась укомплектованной полностью по штату. Новичков распихали по взводам и отделениям, стали гонять на стрельбище, обучать основам тактики, особенно в десантной операции. Их всех чохом окрестили «пушечным мясом» — так, как в свое время называли саму роту, и они с завистью глазели на ветеранов — Бека, Долла или Файфа, точь-в-точь, как когда-то Бек, Долл и Файф смотрели на берегу на бородатых морских пехотинцев. Но увы, им самим не суждено было долго оставаться бородатыми.

Конечно, в какой-то мере все это было грустно. Ведь эти бороды, которые они отращивали еще с тех нор, как воевали на «Танцующем слоне», были для них вроде дорогого сувенира, символа той призрачной свободы, которая даруется солдату-пехотинцу на передовой, свободы относительной, разумеется, — в сравнении с повседневной казарменной дисциплиной гарнизонной жизни где-то в тылу. Даже зеленый юнец лет девятнадцати от роду и то ходил с бородой, демонстрируя этим свою «фронтовую выслугу». А теперь из штаба дивизии пришел приказ всем без исключения побриться. По мере того как их покидало возбуждение от проведенных боев, по мере того как улетучивался овладевший ими истерический накал, которым они гордились и даже считали, что он дает им какие-то особые права, их все сильнее зажимали обычной рутиной гарнизонного бытия и дисциплиной, заставляя забыть и дни боев, и выстрелы, и злобу, и все то, что с этим было связано. В общем, пришла скучная, повседневная жизнь, с привычными субботними поверками, ежедневными занятиями, хозяйственными работами, нарядами и выходным в воскресенье. Все отлично знали, что эта подготовка гроша ломаного не стоит, что, когда им придется снова идти в бой, все опять будет по-новому, все окажется по-другому и вовсе не так, как их учили и как записано во всяких там наставлениях. Единственным стоящим делом, считали они, была огневая подготовка, особенно для молодого пополнения. Все же остальное — ерунда, да и только. И вот теперь еще и бороды!

В роте пошли всякие споры да разговоры, страсти разгорелись, и после нескольких таких стычек было решено заявить протест капитану Бошу. Милли Бек, ставший теперь старшим среди взводных сержантов, был избран делегатом, ему вручили текст протеста. Наступил самый подходящий случай проверить на деле, чего стоили все эти разговоры насчет того, что, мол, если вы меня будете поддерживать, так и я вас в беде не брошу.

— Вы же понимаете, господин капитан, — голос Милли был сама искренность, — что вся эта наша подготовка ничего не стоит. Когда мы туда попадем, нам от нее толку не будет. Да мы…

— Ну, ну, сержант Бек, — оборвал его Бош, поглаживая, как всегда, свой гладко выбритый жирненький подбородок. — Это уж вы перегибаете. Позвольте вам заметить, что в чем другом, но в этом я с вами никак согласиться не могу.

— Что ж, господин капитан. Может, вы и действительно, как тогда говорили, больше нас боев повидали. Спорить не стану. Да только и мы кое-что соображаем. И по-нашему, все это не тренировка, а пустая трата времени. За исключением, конечно, стрельбища. Тут мы с вами заодно, и никто не лентяйничает, никто не жалуется. По этой части можете на нас вполне рассчитывать.

— Это мне известно, сержант.

— Теперь вот про бороды. Велят бриться. Разве это по-честному? Мы же…

— Извините, сержант, но в армии, к сожалению, существует устав. А там есть параграф, в котором совершенно четко сказано, что бороду носить военнослужащему не положено. Вот командир дивизии и приказал обратить на это внимание. Так что, боюсь, я тут ничем помочь не могу…

— Ну что ж, сэр, воля ваша. Но, может, вы ему от нашего имени поможете письмо протеста написать? — Наивность Милли Бека была просто безгранична. — Мы бы…

— По-моему, сержант, вы все же не имеете ни малейшего представления об армейских порядках. Какие еще там письма протеста? — Бош пока был спокоен. — Когда я получаю приказ от вышестоящего начальства, я только подчиняюсь ему — и все. Надеюсь, что хоть это вы знаете?

— Так точно, знаю. Выходит, вы нам письма не напишете, верно?

— Я просто не представляю, как о таком и говорить-то можно. Нет, конечно.

— О'кей, сэр. — Бек поскреб в своей густой щетине, подумал немного. — Ну а как насчет усов, господин капитан?

— В приказе про усы вроде бы не сказано. И насколько мне известно, в уставе тоже не оговорено. Более того, теперь я даже припоминаю, что там, наоборот, сказано, что усы носить можно.

— Так точно, сэр, — согласился Бек. — Я тоже вроде помню, видел где-то. А насчет бород, стало быть, вы не напишете? Они ведь нам очень дороги стали, бороды эти…

— Я бы с радостью помог вам, сержант, поверьте. Но чего не могу, того не могу. У меня руки связаны.

— Что ж, и на том спасибо, сэр. — Повернувшись, Бек пошел к своим.

Он ничем не порадовал товарищей, вернувшись от командира. За исключением четко сформулированного вывода о том, что свое первое испытание по части отношения к народу и выполнения обещаний Бош, можно сказать, едва ли выдержал. Такое же добро, как и прочие, и уж никак не друг солдата и не его защитник. Эх, думали он и, если бы нашелся хоть один офицер, один командир роты, который не побоялся бы написать дивизионному начальству по части их заслуженного права носить бороду, может быть, все и обошлось бы. Да только не было и нет таких офицеров в их армии, включая и ротных командиров.