Виктор Божович - Творчество Жака Фейдера

• Название: Творчество Жака Фейдера
• Автор: Виктор Божович
• Издательство: a
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1965
• ISBN: 1

Введите сюда краткую аннотацию

---

В то время при экранизации литературных произведений во французском кино ограничивались заимствованием сюжетной схемы и суммарных характеристик действующих лиц. В результате классические произведения выглядели на экране обедненными, а порой изуродованными до неузнаваемости. Стремясь дать кинематографический комментарий к роману или пьесе, режиссеры скатывались к иллюстративности.

Фейдер понимал, что скрупулезное следование литературному первоисточнику чаще всего приводит к полному искажению мыслей автора. Экран нуждается в зрительных образах, а не в словах; он требует иногда полной переплавки сюжета и создания образов, внешне очень далеких от первоисточника, но, тем не менее, по духу своему близких к мысли автора. Фейдер считал, что при подходе нет произведения, которое нельзя было бы с успехом перенести на экран. В одной из бесед он заявил: «Даже если я вам скажу, что экранизация «Духа законов» не представляется мне, с кинематографической стороны, вещью неосуществимой, - это не будет только парадоксом… Я предполагаю, разумеется, предварительную транспозицию произведения, которая весьма далека от грубой раскадровки на «номера», а приближается скорее к оркестровке, которую подсказывает музыканту простая мелодическая линия»{Georges Chaperot. Suvenirs sur Jacques Feyder. «Revue du cinéma», 1 Juillet 1930.}.

Для «Кренкебиля» такой основной линией явилась тема трагического одиночества маленького человека в мире, где господствуют социальное неравенство, несправедливость и ханжество.

Фильм начинается экспозицией, построенной на монтажных сопоставлениях. По ночному Парижу, в направлении городского рынка, движутся повозки с овощами. Они катятся по фешенебельным улицам, где не умолкает веселье, и мимо убогих лачуг, где ютится нищета. Ярко освещённые подъезды, автомобили, женщины в мехах — и полицейская облака в тёмном переулке, паническое бегство «человеческой дичи», короткая схватка возле глухой стены... Медленно удаляется полицейский фургон, «салатная корзинка», как выражаются французы. А овощи тем временем прибыли на городской рынок: отсюда их вновь повезут по улицам на своих тележках мелкие торговцы-зеленщики. Экспозиция закончена, начинается повесть о старом зеленщике Кренкебиле. Но, будучи «вписана» в конкретный социальный фон, эта внешне незначительная история приобретает силу художественного обобщения.

{здесь должен быть кадр из фильма "Кренкебиль"}

С большой тщательностью разрабатывает Фейдер второй план своего фильма. В «Кренкебиле» фон не только воспроизводит реальное место действия, но и помогает раскрыть суть драматической ситуации. В начале фильма Кренкебиль погружен в кипящий людской поток: он все время среди людей, в тесном и оживленном общении с ними. Но вот, побывав на скамье подсудимых, он становится изгоем, и фон действия резко меняется: теперь фигура Кренкебиля одиноко маячит на опустевших улицах, унылость которых только подчеркивает случайно мелькнувший пешеход, или бездомная собака, или жалкая фигура проститутки под тусклым фонарем...

{Рисунок Анатолия Франса к рассказу "Кренкебиль"}

Чтобы лучше передать эту атмосферу заброшенности, Фейдер строит в павильоне специальную декорацию улицы для съемки заключительных эпизодов (в то время как начальные эпизоды снимались на натуре), погружает кадр в полутьму, куда врываются тревожные блики света. Путем вирирования пленки режиссер добивается мертвенно-синеватого колорита.

Драматическое напряжение достигает высшей точки в эпизоде на набережной, где Кренкебиль готовится покончить с собой. Когда же благодаря вмешательству Мыши к Кренкебилю возвращается вера в людей, действие снова переносится на натуру и кадр заливают потоки солнечного света. С точки зрения внешнего правдоподобия этот резкий переход от ненастной ночи к яркому сияющему дню может показаться слишком резким, но эмоционально-выразительно он глубоко оправдан.

Работая над «атмосферой» фильма, Фейдер творчески использовал достижения Стейнлена, этого певца обездоленных, выразителя их страданий и гнева. «Когда он изображает злых людей, — писал о Стейнлене Анатоль Франс, — когда он рисует картины социальной несправедливости, эгоизма, алчности и жестокости, его карандаш пылает и жжет, грозный, как карающее правосудие»{Anatole France. Vers les temps meilleurs. Trente ans de vie sociale, Paris, 1949, p. 123—124.}.

Стейнлену принадлежит замечательная серия иллюстраций к «Кренкебилю» Франса. Эти рисунки несомненно оказали большое влияние на Фейдера и были использованы режиссером.

Перед его «внутренним взором» стояли и другие стейнленовские образы, которые, хотя и не вошли непосредственно в фильм, тем не менее во многом определили его образную систему. Фейдер помнил изможденные лица женщин и сжатые кулаки мужчин, рахитичных детей и девушек-работниц, на лица которых порок уже наложил свою печать; он помнил и о самодовольно веселящихся буржуа, и о зловещих фигурах апашей, о контрастах света и тени, столь характерных для рисунков Стейнлена и как бы обнажающих все противоречия. Может быть, помнил он и о патетическом образе Свободы, гневно потрясающей разбитыми цепями…

Для исполнения главной роли Фейдер решил пригласить старейшего актера «Комеди Франсэз» Мориса де Фероди. Не без робости явился режиссер со своим предложением к прославленному актеру. Морис де Фероди охотно согласился и сказал Фейдеру: «Обращайтесь со мной как с дебютантом. Я буду вам полностью подчиняться»{Claude Aveline. Anatole France et le cinéma. «Le Lys Rouge», 1939, № 26, p. 364.}.

Совместными усилиями актера и режиссера был создан образ старого труженика, не умеющего красно говорить, но простое человеческое горе которого красноречиво без слов. В игре Мориса де Фероди совершенно нет театральной аффектации. Во всех ситуациях он прост, естествен, убедителен. Каждый его жест отражает душевное состояние героя, глаза то светятся улыбкой и сочувствием, то выражают растерянность и боль. В поведении Кренкебиля — Фероди поражает необычное для того времени богатство психологических оттенков. Вот он растерянно съёжился на скамье подсудимых и с недоумением смотрит на непонятную ему церемонию. В то же время есть в нем и оттенок восхищения по отношению к людям, которые так красиво одеты и так бойко говорят.

В заключительных эпизодах Фероди придает образу старого зеленщика трагическое звучание, причем делает это без всякой напыщенности и нажима. Человеческая несправедливость надломила его. Скованность, неуверенность движений Кренкебиля — Фероди передают состояние какого-то душевного столбняка. Та же скупость игры в сцене самоубийства. Огромную роль здесь играет созданная режиссером атмосфера и точно найденная деталь.

Кренкебиль наклоняется над парапетом набережной и смотрит в мутные воды Сены. Блики фонарей пляшут на воде.

С его головы падает кепка и, несколько мгновений покачавшись на темной поверхности воды, идет ко дну.

Быстрый наплыв создает ощущение головокружения: бездна притягивает...

Лицо Кренкебиля, отшатнувшегося и зажмурившегося, как будто он заглянул в глаза смерти.

Точность и сдержанность режиссерской и актерской работы позволили избежать опасности мелодраматизма» Достаточно сравнить этот эпизод «Кренкебиля» с аналогичными драматическими моментами в лучших французских фильмах того времени, чтобы понять, сколь исключительным был режиссерский такт Фейдера и его умение работать с актером. Разумеется, ни в коем случае нельзя недооценивать и заслугу Мориса де Фероди. Но следует учесть, что роли, созданные им в других фильмах, не могут идти ни в какое сравнение с образом Кренкебиля.

{Ещё два кадра}

Актёрская манера исполнителей других ролей столь же скупа и правдива, хотя создаваемые ими образы разработаны не так подробно. Запоминается мадам Байар (Жанна Шейрель) с ее мещанской ограниченностью, ханжеством и напыщенностью. Особенно хороша она в сцене суда; вызванная в качестве свидетельницы, она одновременно и робеет и чванится, почувствовав себя в центре внимания. Несколько более банален, хотя по-своему убедителен, Рене Вормс в роли адвоката Лемерля, с его спортивной газетой, развязными манерами и масляными взглядами в сторону секретарши. Образы председа-теля Бурриша и других судейских решены средствами откровенного гротеска.

Образ проститутки Лоры создан не столько актерскими, сколько режиссерскими средствами. Возникающие на экране мечты Лоры о собственном домике поданы режиссером с мягким юмором. Таким же юмором окрашена и короткая сценка, когда к Лоре приезжают ее родственники из провинции и маленькая племянница в белом платье (видно, только что от причастия) кидается тётке на шею.

{Ещё один рисунок}

Фейдер с величайшим старанием подбирал типаж и шлифовал маленькие, по существу, проходные сценки. Вот в зале суда один из зрителей с лицом, отмеченным печатью блаженного идиотизма, повернулся к своим соседкам и, видимо, сострил. Те хихикнули, но почувствовали, что ведут себя неприлично, и разом сделали постные мины. А остряк остался сидеть с расплывшейся физиономией.