Владимир Томсинов - Сперанский

• Название: Сперанский
• Автор: Владимир Томсинов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-235-02862-7

Книга представляет собой документальное повествование о необычной судьбе одного из наиболее выдающихся государственных деятелей и реформаторов России Михаила Михайловича Сперанского (1772–1839). Ему, сыну простого сельского священника, суждено было оказаться в самом пекле политической жизни страны первой трети XIX века, пережить невиданные взлеты и падения. Личность Сперанского изображена на фоне событий эпохи, во взаимоотношениях с императорами Александром I и Николаем I, видными сановниками, литераторами, декабристами.

---

Настроения, распространенные в среде столичных чиновников после издания Указа от 6 августа 1809 года, хорошо передавала следующая ироническая «Элегия» харьковского стихотворца Акима Нахимова[13]:

Восплачь Канцелярист, Повытчик, Секретарь,
Надсмотрщик возрыдай и вся приказна тварь!
Ланиты в горести чернилами натрите
И в перси перьями друг друга поразите:

О сколь вы за грехи наказаны судьбой!
Зрят тучу страшную палаты над собой,
Которой молния грозит вам просвещеньем,
И акциденций всех и ябед истребленьем.

Как древо сокрушен падет подьячих род;
Увы! настал для вас теперь плачевный год!
Какие времена! должны вы слушать курсы,
Судебные места все превратятся в Бурсы.

Беда Коллежскому теперь Секретарю.
О чин Асессорский, толико вожделенный!
Ты убегаешь днесь, когда я восхищенный

Мнил обнимать тебя, как друга, как алтын;
Быть может — навсегда прости, любезный чин.
Столь тяжко для меня, степенна человека,
Учиться начинать, проживши уж полвека.
Какие каверзы, какое зло для нас
О просвещении гласящий нам Указ!

Негативную реакцию неизбежно вызывали к себе и те преобразования, которые Сперанский осуществлял в области финансов. Повышение размеров податей и пошлин, обложение налогом дворянства значительно расширяли круг его недоброжелателей. К концу 1810 года атмосфера всеобщего недовольства окутала всю государственную деятельность реформатора. В каждой брошенной им фразе, в каждом шаге его усматривали злой умысел, скрытое намерение причинить вред.

Разработка Сперанским проектов социально-политических преобразований совершалась втайне от общества, и это еще более усугубляло его положение. Отсутствие сколько-нибудь определенных сведений о предполагаемых реформах облегчало задачу его противников. В обстановке искусственно созданной вокруг реформ таинственности слух, сплетня, интрига становились острым оружием в борьбе с неугодным реформатором. Любой домысел, любая ложь с легкостью распространяются в обществе, которому неизвестна правда. С другой стороны, здесь нетрудно скрыть свою сугубо эгоистическую, корыстную цель под личиною общественного интереса.

Реформы Сперанского, создававшие талантливым и образованным людям более благоприятные условия для карьеры на государственной службе и подрывавшие позиции бездарностей и невежд, стали изображаться покушением на устои государства, а сам реформатор — человеком, поставившим своей целью подрыв самодержавной власти. Слухи, толки об этом быстро распространились в русском обществе и, естественно, дошли до ушей императора Александра. В мемуарах Якова Ивановича де Санглена[14] нашел отражение весьма примечательный разговор его с государем, происшедший как раз в рассматриваемое нами время. «Из донесения графа Ростопчина о толках московских, — говорил его величество, — я вижу, что там ненавидят Сперанского, полагают, что он в учреждении Министерства и Совета хитро подкопался под самодержавие».

Сам Михайло Михайлович ясно сознавал главные мотивы поведения своих противников и всю подоплеку того недовольства им, что обнаружилось вдруг, как казалось, во всех слоях русского общества. Свое понимание происходившего он попытался изложить императору Александру. Для этого в начале 1811 года подвернулся удобный случай — государственный секретарь должен был отчитаться перед его величеством в работе по исполнению плана реформ. Представленный им государю 11 февраля 1811 года «Отчет в делах 1810 года» подводил итог осуществленным за указанный период преобразованиям.

В первых его строках Михайло Михайлович писал: «Представив Вашему Императорскому Величеству в свое время обыкновенный срочный отчет, считаю долгом моим представить ныне отчет и в делах, особенно мне порученных, дабы изволили из оного усмотреть истинное их положение и определить по усмотрению Вашему меру будущего их движения». Свой отчет в делах 1810 года Сперанский составил из четырех отделений: 1) по управлению Государственной канцелярии, 2) по управлению Комиссии законов, 3) по плану финансов, 4) по делам финляндским. Взяв поначалу в своем отчете оптимистический тон, остановившись на успехах реформаторской деятельности: создании Государственного совета, завершении проектов реформы министерств и Сената, достижениях в области финансов и в финляндских делах, Сперанский заговорил затем о неудачах: «Никогда, может быть, в России в течение одного года не было сделано столько общих государственных постановлений, как в минувшем. В нем положены первые основания истинного монархического устройства в части законодательной, в устройстве министерств, и особенно в финансах.

Но в нем положены одни первые основания, много начато и ничего еще не кончено. Между тем опыт протекшего года показал, что много было потеряно времени, и часто самые нужные положения не выходили к своему сроку единственно потому, что, стекаясь в од не руки, они не могли быть скоро приуготовлены». Отсюда Сперанский делал вывод, что для успешного выполнения плана реформ «необходимо нужно усилить способы его исполнения».

Далее в отчете рисовалась программа последующих преобразований. Сперанский считал, что в новых условиях должно сосредоточиться на устройстве «порядка судного и исполнительного». В частности, «окончить уложение гражданское», составить судебное и уголовное уложения, «окончить устройство сената судебного», «составить устройство сената правительствующего», преобразовать губернское управление «в порядке судном и исполнительном», «основать государственные ежегодные доходы». Главную роль в осуществлении перечисленных мер Сперанский отводил себе. «Сколь дела сии ни обширны, я надеюсь, что виды Вашего Величества по всем сим предметам будут с точностию исполняться. Надежда сия утверждается наиболее тем, что я вошел уже, так сказать, в существо их, что материалы их готовы и что, впрочем, по самому свойству своему они между собою нераздельны». Однако положение его в обществе, как оно сложилось к тому времени, внушало Сперанскому серьезные опасения. Это свое положение он постарался описать императору. «Представляясь попеременно то в виде директора комиссии, то в виде государственного секретаря; являясь, по повелению Вашему, то с проектом новых государственных постановлений, то с финансовыми операциями, то со множеством текущих дел, — отмечал он в своем отчете, — я слишком часто и на всех почти путях встречаюсь и с страстями, и с самолюбием, и с завистью, а еще более с неразумием. Кто может устоять против всех сих встреч? В течение одного года я попеременно был мартинистом, поборником масонства, защитником вольности, гонителем рабства и сделался, наконец, записным иллюминатом. Толпа подьячих преследовала меня за указ 6 августа эпиграммами и карикатурами. Другая такая же толпа вельмож, со всею их свитою, с женами и детьми, меня, заключенного в моем кабинете, одного, без всяких связей, меня, ни по роду моему, ни по имуществу не принадлежащего к их сословию, целыми родами преследуют как опасного уновителя. Я знаю, что большая их часть и сами не верят сим нелепостям; но, скрывая собственные их страсти под личиною общественной пользы, они личную свою вражду стараются украсить именем вражды государственной; я знаю, что те же самые люди превозносили меня и правила мои до небес, когда предполагали, что я во всем с ними буду соглашаться, когда воображали найти во мне послушного клиента и когда пользы их страстей требовали противоуположить меня другому. Я был тогда один из самых лучших и надежнейших исполнителей; но как скоро движением дел приведен я был в противоположность им и в разномыслие, так скоро превратился в человека опасного и во все то, что Вашему Величеству известно более, нежели мне.

В сем положении мне остается или уступать им, или терпеть их гонения. Первое я считаю вредным службе, унизительным для себя и даже опасным. Дружба их еще более для меня тягостна, нежели разномыслие. К чему мне разделять с ними дух партий, худую их славу и то пренебрежение, коим они покрыты в глазах людей благомыслящих? Следовательно, остается мне выбрать второе.

Смею мыслить, что терпение мое, время и опыт опровергнут все их наветы. Удостоверен я также, что одно слово Ваше всегда довлеет отразить их покушения.

Но к чему, Всемилостивейший Государь, буду я береме-нить Вас своим положением, когда есть самый простой способ из него выйти и раз навсегда прекратить тягостные для Вас и обидные для меня нарекания».

Сперанский просил императора Александра отстранить его от должности государственного секретаря и управления финляндскими делами и сохранить за ним лишь один пост директора комиссии законов. «Зависть и злоречие успокоятся, — указывал он на последствия такой перемены. — Они почтут меня ниспровергнутым, я буду смеяться их победе, а Ваше Величество раз навсегда освободите себя от скучных предположений. Сим приведен я буду паки в то счастливое положение, в коем быть всегда желал, чтоб весь плод трудов моих посвящать единственно Вам, не ища ни шуму, ни похвал, для меня совсем чуждых… Тогда, и сие есть самое важнейшее, буду я в состоянии обратить все время, все труды мои на окончание предметов выше изображенных, без коих, еще раз смею повторить, все начинания и труды Ваши будут представлять здание на песке».