Фернан Пинто - Странствия

• Название: Странствия
• Автор: Фернан Пинто
• Издательство: Художественная литература.
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1972

Имя Фернана Мендеса Пинто (Fernão Mendes Pinto) — португальского моряка и путешественника — нынче не так известно как, скажем, Х. Колумба, Ф. Магеллана, Дж. Кука. Однако ещё в XVII Европа зачитывалась мемуарами Пинто «Странствия» (Peregrinação).

В этой книге реальность соседствует со сказочным вымыслом.

В 1537 году Пинто на одном из португальских кораблей отправился в Индию на встречу к своим двум братьям. Странствия продолжались 21 год.

Он был 13 раз захвачен в плен, 17 раз продан в рабство. В Индии сражался с турками, осаждавшими крепость Диу. Был одним из первых европейцев, кому удалось попасть в Японию, даже построил первое европейское поселение, недалеко от современного города Иокогама. В Китае был обвинён в хищении имперских гробниц и приговорён к принудительным работам по реконструкции Великой китайской стены. В Эфиопии попал в плен к туркам. В Сиам (современный Таиланд) отправился с группой португальцев на помощь местному королю для подавления восстания. Однако было уже поздно — королева отравила и короля и молодого наследника, посадив на трон своего любовника…

---

— Очень прошу вас, друзья мои, выслушать это только что переданное мне письмо короля Бунго, повелителя моего и дяди, после чего я скажу вам то, чего я от вас желаю.

И, передав послание короля своему казначею, велел прочесть его вслух. Гласило оно следующее:

«Правый глаз лица моего, восседающий в одинаковом почете со мной, как и все любимые мною, Хиаскаран Гошо, наутакин острова Танишума, я, Орежендо, отец твой по истинной любви, как и тот, имя которого ты восприял, король Бунго и Факаты, повелитель великих домов Фиансимы, и Тозы, и Бандоу {237}, верховный глава малых властителей островов Гото {238}и Шаманашеке, извещаю тебя, сын мой, словами, изреченными устами моими, что в недавнем прошлом люди, прибывшие из твоей земли, сообщили мне, что в твоем городе пребывают три шеншикожина с конца света, люди, очень сходные с японцами, одевающиеся в шелка и препоясывающие мечи, но не как купцы, занимающиеся торговлей, а как люди, коим дорога честь и которые ею одной стремятся позлатить свои имена. Люди эти сообщили тебе ценные сведения о том, что творится во внешнем мире и, в частности, поручились своей честью, что существует некая земля, значительно превосходящая размерами нашу, в которой обитают черные и коричневые люди, — известие, для нашего ума непостижимое.

А посему очень прошу тебя, как сына, равного единокровным сыновьям моим, быть настолько любезным и прислать мне с Финжиандоно, направленного мною навестить мою дочь, одного из этих трех, которые, как меня уверяют, проживают у тебя, тем более что, как тебе известно, этого требует и моя длительная болезнь, и недуги, терзающие меня, и тяжелая грусть моя, и великая скука. Если же в состоянии моем наступит какое-либо ухудшение, пусть не тревожится шеншикожин, — честью своей и моей заверь его, что он немедленно и беспременно отправлен будет назад. Подобно сыну, желающему угодить своему отцу, сделай так, чтобы я увеселился созерцанием этого чужеземца, и выполни мою просьбу. Остальное же, что я в настоящем письме оставил недосказанным, передаст тебе Финжиандоно, через которого прошу тебя поделиться добрыми вестями о себе и о дочери моей, ибо ты знаешь, что она бровь правого глаза моего, созерцание коей веселит мое лицо. Совершено во дворце Фушеу, седьмого мамоко луны». Прочитав это письмо, наутакин обратился к нам:

— Король Бунго, мой повелитель и дядя мой, брат моей матери, но прежде всего он мой добрый отец. Называю его так, ибо он отец жены моей; по этой-то причине и любит он меня столь же крепко, как если бы я был одним из собственных сыновей; уверяю вас, мне так хочется выполнить его желание, вследствие великого чувства благодарности, которую я к нему испытываю, что охотно подарил бы значительную часть земель своих, только бы господь помог мне доставить ему удовольствие и дал мне возможность направить одного из вас к нему, ибо посещение ваше было бы для него драгоценнее всех сокровищ Китая. А теперь, когда вы услышали от меня изъявление моего желания, очень прошу вас согласовать и ваше с моим: пусть один из вас двоих выразит готовность поехать к королю Буунго, которого я почитаю отцом своим и повелителем, ибо того третьего, коего я поименовал родичем, я не могу отпустить от себя, пока он окончательно не научит меня стрелять из мушкета.

На это мы, Кристован Барральо и я, ответили, что мы целуем руки его величества в благодарность за намерение воспользоваться нами и просим, раз это его величеству угодно, указать, кого он избирает, ибо тогда тот немедленно начнет собираться в путь.

Князь на мгновенье задумался, кого выбрать, а потом, указав на меня, произнес:

— Пусть поедет кто повеселее и не такой серьезный. Он более придется по вкусу японцам и отгонит от больного печаль. Рассудительная важность для недужного не годится: она нагнала бы на него грусть и тоску и заставила бы его лишь больше томиться.

Последняя мысль привела наутакина в веселое расположение духа, и он обменялся с окружающими несколькими шутками и остротами. Пока он вспоминал всякие поговорки и изречения, до которых японцы большие охотники, вернулся Финжиандоно, которому он меня немедленно препоручил, настойчиво прося его позаботиться о полнейшей моей безопасности, что меня чрезвычайно обрадовало и окончательно рассеяло опасения, которые у меня раньше были из-за недостаточного знакомства с этими людьми. Наутакин велел выдать мне двести таэлей на дорогу, после чего я собрался как можно быстрее, и мы отправились в путь, Финжиандоно и я, на гребной лодке, которую они называют фунсе.

Переход с острова Танишума на другой остров занял всего одну ночь, и утром мы оказались в бухте под названием Хиаманго, откуда отправились в красивый город Куангешума. Продолжая свой путь с сильным попутным муссоном, мы на другой день прибыли в славное местечко Тонора, откуда за дневной переход добрались до Минато, где переночевали, а затем прошли в Фиунга. Делая, таким образом, каждый день, остановки и пополняя на берегу свои запасы провианта, мы дошли до крепости короля Бунго под названием Оски, в десяти легуа от столицы. В этой крепости Финжиандоно задержался на два дня, ибо комендант ее, его свойственник, был очень болен. Там мы оставили лодку, на которой прибыли, и проследовали уже сухим путем в столицу, куда прибыли в полдень. Так как было не время являться во дворец, мы с Финжиандоно отправились к нему домой, где его жена и двое его сыновей приняли меня очень любезно. Пообедав и отдохнув с дороги, хозяин переоделся в придворную одежду и в обществе нескольких родичей поехал со мной верхами во дворец. Король, узнав о его приезде, велел одному из своих сыновей встретить нас на площадке перед дворцом. Юноше было девятнадцать — двадцать лет; сопровождали его знатные люди; одет он был богато, и перед ним шло несколько человек — стражи с булавами. Взяв Финжиандоно за руку, он обратился к нему с улыбкой, озарившей его красивое лицо:

— Твой приезд во дворец государя моего принесет тебе великую честь и радость. Отныне дети твои за то лишь, что они твои дети, будут в большие праздники есть за моим столом.

На это Финжиандоно, простершись ниц, ответил:

— Небожители, от которых ты перенял, государь мой, свою доброту, да ответят за меня или да наделят уста мои подобным солнечному лучу языком, способным ликующей музыкой возблагодарить тебя за честь, которую ты мне по великодушию своему, оказываешь. Ибо не обладай я таким языком, всякая речь моя звучала бы неблагодарностью, караемой в самой глубине бездонного мрака Обители Дыма.

С этими словами он попытался было приложиться к мечу, который был у юноши за поясом, но юноша помешал ему, взял его за руку и в сопровождении свиты провел в покои, в которых находился государь. Последний, хотя и лежал на кровати больной, принял его с новыми церемониями, описывать которые я воздержусь, чтобы история моя не потерялась в многословии. Прочитав письмо наутакина, он сначала осведомился о своей дочери, а потом попросил позвать меня, так как я держался на некотором расстоянии от посла. Последний это немедленно выполнил и представил меня королю. Тот принял меня очень ласково и сказал:

— Прибытие твое в эту землю, коей я повелеваю, столь же радостно мне, сколь дождь небесный для наших рисовых полей.

Я, несколько смущенный неожиданностью такого приветствия и словами, которыми оно было выражено, не нашелся сначала, как ответить. Король меж тем, окинув взглядом вельмож, сказал:

— Вижу смущение этого чужеземца, вызванное, по-видимому, стольким скоплением людей, от которого он отвык, и посему лучше будет отложить нашу встречу до следующего дня, когда он освоится и не станет чувствовать себя непривычным в обстановке, в которой он оказался.

На это я ответил с помощью толмача, который был у нас превосходный:

— Что до смущения, о котором упомянул его величество, то, признаюсь, я его испытываю, но вызвано оно не присутствием большого количества людей, окружающих меня, ибо мне случалось видеть их и много больше, — нет, одного сознания, что я нахожусь у ног его величества, было достаточно, чтобы онеметь на тысячу веков, если бы только человеку было отпущено столько лет жизни. Ведь те, кто окружает меня — такие же смертные, как и я, между тем как его величество всевышний наделил такими преимуществами перед всеми, что сразу же возжелал сделать его повелителем, а всех прочих его рабами, я же по сравнению с его величием столь ничтожный муравей, что по незначительности своей не достоин быть замеченным им, ни отвечать ему на вопросы.

Этот ответ был груб и неискусен, но тем не менее понравился присутствующим, которые выразили свое удивление рукоплесканиями и, обратившись к государю, сказали:

— Ваше величество видит, как впопад он отвечает? Нет, этот человек не может быть купцом, поглощенным низменными заботами о купле и продаже, это либо проповедник — бонза, совершающий богослужение на благо народа, либо человек, обученный ремеслу морского корсара.