Фернан Пинто - Странствия

• Название: Странствия
• Автор: Фернан Пинто
• Издательство: Художественная литература.
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1972

Имя Фернана Мендеса Пинто (Fernão Mendes Pinto) — португальского моряка и путешественника — нынче не так известно как, скажем, Х. Колумба, Ф. Магеллана, Дж. Кука. Однако ещё в XVII Европа зачитывалась мемуарами Пинто «Странствия» (Peregrinação).

В этой книге реальность соседствует со сказочным вымыслом.

В 1537 году Пинто на одном из португальских кораблей отправился в Индию на встречу к своим двум братьям. Странствия продолжались 21 год.

Он был 13 раз захвачен в плен, 17 раз продан в рабство. В Индии сражался с турками, осаждавшими крепость Диу. Был одним из первых европейцев, кому удалось попасть в Японию, даже построил первое европейское поселение, недалеко от современного города Иокогама. В Китае был обвинён в хищении имперских гробниц и приговорён к принудительным работам по реконструкции Великой китайской стены. В Эфиопии попал в плен к туркам. В Сиам (современный Таиланд) отправился с группой португальцев на помощь местному королю для подавления восстания. Однако было уже поздно — королева отравила и короля и молодого наследника, посадив на трон своего любовника…

---

Глава CXXXVIII

О том, что произошло на берегу со спасшимися после кораблекрушения

Те из нас, кто спасся после этого печального кораблекрушения, — а нас было двадцать четыре человека, не считая женщин, — как только стало светло, поняли, что мы находимся на большом Лекио {241}, так как видели вдали Огненный остров и хребет Тайдакан. Собравшись все вместе, мы, израненные устричными раковинами и острыми камнями рифа, препоручили себя со многими слезами господу нашему и пошли по грудь в воде; кое-где нам приходилось пускаться вплавь; так вот мы прошли пять суток, непрерывно мучаясь, что легко себе представить, причем единственной нашей пищей были водоросли. Наконец угодно было господу, чтобы мы добрались до земли и там еще трое суток странствовали по лесу, питаясь травами, которые у нас называются кислицей, пока не были замечены каким-то пасшим стадо мальчиком. Увидев нас, он бросился бегом к себе в деревню, стоявшую на горе в четверти легуа от того места, где мы находились, чтобы дать знать о нашем появлении жителям. Последние, трубя в раковины и колотя в барабаны, созвали всю округу, так что за три или четыре часа собралось более двухсот человек, среди них четырнадцать всадников. Едва завидев нас, они разделились на две группы и направились к нам с намерением окружить. Капитан наш, видя печальное и жалкое положение, в которое мы попали, опустился на колени и стал многими прочувственными словами внушать нам мужество, напоминая, что ничто на свете не совершается без божественной воли, а посему, как христиане, мы должны понять, что господу нашему угодно, чтобы ныне наступил наш последний час. А раз это так, мы должны подчиниться его воле, безропотно принять из его десницы печальный конец и лишь просить от всего сердца и с великой настоятельностью прощения за все совершенные нами грехи. Сам он верит в божественное милосердие и убежден, что, если мы со стенаниями, как предписывают нам святые заповеди, взовем к господу, он в этот час не станет вспоминать наших прегрешений. С этими словами он воздел руки к небу и трижды повторил, заливаясь слезами: «Господи боже, смилуйся над нами!» В ответ из всех наших уст вырвался такой вопль благочестивого христианского сокрушения, что истинно могу сказать: в это мгновенно мы менее всего думали о том, чего, естественно, должны были более всего бояться. И вот, когда мы находились в этом исступлении, к нам приблизилось шестеро всадников и, видя нас нагими, безоружными и коленопреклоненными, а рядом трупы двух женщин, прониклись к нам таким состраданием, что четверо из них тут же повернули и поскакали назад, чтобы унять народ и запретить нас трогать. Вскоре они вернулись и привели с собой шесть человек, по-видимому, судейских, или, по крайней мере, исполнителей того приговора, который, как нам казалось, вынес нам всевышний. По приказанию всадников они связали нас по трое и с видимым сочувствием сказали, что бояться нам нечего, так как король лекийцев — человек богобоязненный, питающий по природе своей любовь к неимущим, которых всегда наделял щедрой милостыней, а посему, утверждали они и клялись своей верой, зла нам никакого не причинит. Утешения эти, возможно и искренние, не успокоили нас, ибо к этому времени мы почти отчаялись, и если бы такие добрые слова сказали нам даже люди, к которым мы питали полное доверие, мы бы не поверили им, а уж что говорить о жестоких и тиранических язычниках, не исповедующих нашу религию и не знающих истинного бога.

Как только нас связали, пешие обступили нас, а всадники поскакали вперед, а потом то и дело объезжали кругом наше шествие, как бы охраняя нас. Когда мы двинулись в путь, выяснилось, что три женщины, которые остались еще в живых или, точнее, были полумертвыми, не в состоянии передвигаться: от слабости и страха они то и дело лишались чувств, так что пришлось нести их на руках. И прежде чем мы дошли до деревни, две из них испустили дух, и их так и бросили нагими в лесу на растерзание хищным зверям, которых мы тут видели огромное количество.

Почти на закате солнца прибыли мы в деревню Сипаутор, где было, по-видимому, человек пятьсот с лишним жителей и где нас немедленно заперли в пагоду, обнесенную очень высокой стеной, под охраной более ста человек, которые с криками и под грохот барабанов караулили нас всю ночь, в течение которой каждый из нас вкусил тот отдых, который ему удалось найти в том положении и условиях, в которых мы оказались.

Глава CXXXIX

Как нас отвезли в город Понгор и представили брокену правосудия {242}, правителю королевства

На следующий день нас пришли навестить жены видных жителей местечка и принесли нам много рису, вареной рыбы и немного местных плодов, словами и слезами выражая нам свое сочувствие. Увидев, что мы остались без всякой одежды, ибо мы были в том, в чем нас мать родила, эти женщины выбрали шесть из своего числа, и те пошли по деревне, громко восклицая:

— О люди, исповедующие веру во всевышнего, высшей целью которого является наделять земными благами людей (даже расточать их, если так можно сказать), выходите из домов ваших, дабы узреть человеческую плоть, пораженную гневом всемогущего, и придите ей на помощь пожертвованиями вашими, чтобы милость его величия не покинула бы и вас.

Услышав возгласы этих женщин, народ пришел к нам на помощь, и меньше чем за полчаса нас уже с избытком снабдили всем тем, в чем мы нуждались. Когда пробило три часа пополудни, в деревню прискакал гонец с письмом к шивалену, или военному начальнику этого селения. Последний, едва успев дочитать его, велел бить в два барабана, после чего весь народ собрался в большой пагоде, где начальник произнес речь, сообщив приказ брокена, правителя королевства, перевести нас в город Понгор, находившийся отсюда в семи легуа, против чего большинство восстало, шесть или семь раз отказываясь выполнить это приказание. По этому поводу поднялся большой шум, и ни к какому решению за этот день никто не пришел, отослали лишь гонца к брокену с сообщением о том, что произошло. Здесь мы переночевали еще одну ночь. Наутро, в восемь часов, в Сипаутор явилось двое перетанда (нечто вроде наших судей) с большим количеством жителей Понгора и двадцатью всадниками. У местных писцов они составили длинную грамоту вроде расписки и забрали нас. Когда уже почти стемнело, мы остановились в селении под названием Гундемилау, где нас бросили в подземную тюрьму, напоминавшую колодец, наполненную стоячей водой, в которой мы провели ночь в жестоких мучениях из-за бесчисленного количества пиявок, вытянувших из нас немалое количество крови. На следующий день нас повезли в Понгор, куда мы прибыли в четыре часа пополудни. Так как было уже поздно, брокен допроса нам не учинил; допросил он нас лишь на третий день. Нас доставили к нему в оковах, проведя по четырем главным улицам города сопровождаемых огромной толпой, взиравшей на нас, если судить по выражению лиц, особенно женщин, с сочувствием и состраданием к нашей бедности и несчастному положению. Таким образом дошли мы до здания суда и прождали долгое время в помещении охраны, ибо мы пришли слишком рано. Когда час разбора дел наступил, раздались три удара в колокол, и перед нами открылась дверь, через которую мы прошли в большой зал, где на убранном шелком возвышении под балдахином восседал брокен. Вокруг него сидели, поджав под себя ноги, шесть булавоносцев, а внизу, вдоль стен, стояли люди, вооруженные отделанными золотом и серебром алебардами. Помещение было заполнено людьми из самых различных стран; мы доселе в этих краях таковых не видели. Когда толпа угомонилась, мы простерлись ниц перед возвышением, где находился брокен, и со слезами на глазах обратились к нему со следующими словами:

— Умоляем тебя, господин наш, во имя того, кто сотворил небо и землю и под чьей властью мы все находимся, проявить сострадание к нашей горестной участи. Если волны морские повергли нас в такую бездну отчаяния, прояви хоть ты милосердие и заступись за нас перед своим королем, да сжалится он над нами. Мы несчастные чужеземцы, лишившиеся всякой помощи и поддержки, ибо так порешил господь наказать нас за наши прегрешения.

На что брокен, окинув взглядом окружающих и покачав головой, произнес:

— Что можете вы сказать об этих людях? Они говорят о боге так, словно они постигли его истину; видно, мир огромен, и мы о нем еще очень мало знаем. Возможно, им известен источник всех благ, и, может быть, есть основание поступить с ними так, как они просят, заливаясь слезами.

И, обратившись к нам, которые все еще лежали на полу с воздетыми руками, словно поклонялись божеству, продолжал:

— Мне очень жалко вас, и я так скорблю, видя ваши страдания и бедность, что истинно говорю вам, если бы на это было согласие короля, я охотнее занял бы место любого из вас, сколь бы несчастен он ни был, чем исправлять ту должность, на которую я назначен за грехи свои. Ибо, боюсь, мне придется оскорбить вас, чего я не хотел бы делать, но раз мне приходится выполнять свой долг и я обязан вершить суд, прошу вас не удивляться, что я задам вам некоторые вопросы, необходимые для ведения вашего дела, а что касается вашего освобождения, если только господь дарует мне прожить еще некоторое время, то вам оно даровано будет. И уверьтесь в твердости моего обещания, ибо знаю, что король, мой государь, по-царски милостив к таким беднякам, как вы.