Александр Омильянович - В Беловежской пуще

• Название: В Беловежской пуще
• Автор: Александр Омильянович
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1978

Книга рассказывает о трудной и опасной работе советских и польских военных разведчиков в годы борьбы с фашизмом. Автор в живой и увлекательной форме раскрывает одну из ярких страниц в летописи советско-польского братства по оружию.

Повесть и рассказы отличаются высоким динамизмом и напряженностью сюжета.

Книга предназначается для широкого круга читателей.

---

Когда Марцин перевел машину на другую сторону железнодорожного пути, паровоз был уже метрах в пятидесяти от переезда.

Вновь началась гонка. Машина мчалась на предельной скорости. Марцин выжимал из мотора все, что было можно. Молнией промелькнул лес, потом пролетели дома Нова-Веси. Лишь бы только подальше от Элка! Пошел снег. Сначала мелкий, потом повалил хлопьями. Разведчикам предстояло преодолеть еще много километров до Пиской пущи, еще много часов оставалось до конца ночи, в течение которой столько еще могло случиться...

ОХОТА НА «ОБОРОТНЕЙ»

Это было начало январской бури памятного 1945 года. Фронт был прорван. Лавина людей, танков, автомашин и орудий текла через прорыв, который образовался к северу от Голдапа. Замерзшая земля тяжело стонала под грохотом орудий, как под размеренными ударами кузнечных молотов. В тумане снежной пыли, в посвисте зимнего вихря, сквозь трескучий мороз люди с красными звездами на шапках с неудержимой силой рвались вперед, сметая гитлеровскую оборону и все глубже по направлению к морю вбивая клинья в прусское логово. Приближались последние месяцы существования фашистского государства. Однако до конца войны в Европе оставалось еще более ста дней и многое могло случиться. Враг в своем арсенале средств борьбы имел немало коварных сюрпризов.

Наступление войск 3-го Белорусского фронта на Кентшин (тогда Растенбург) продолжалось недолго. Артиллерийский огонь и огонь «катюш», лихая танковая атака, поддержанная пехотой, смяли немецкую оборону на подступах к городу и в самом Кентшине. Быстро были подавлены очаги сопротивления, и волна наступления покатилась дальше. 4-я полевая армия вермахта отступала в панике, чтобы избежать окружения.

Теперь по улицам города проходили все новые и новые воинские части, преследовавшие противника и очищавшие территорию от недобитых гитлеровцев.

Город производил впечатление вымершего. Его жители, сбитые с толку пропагандой Геббельса, в панике бежали на Запад. Лишь немногие оставшиеся немцы сидели в убежищах. По улицам бродили брошенные хозяевами одичавшие кошки и собаки. Победителей встречали только немногочисленные группки людей, которых фашисты привезли сюда на принудительные работы из оккупированных стран Европы.

После полудня в тот день, когда пал Кентшин, со стороны Венгожево на нынешнюю улицу 1 Мая в город ворвалась танковая колонна — десятка полтора танков. Остановились на площади Свободы: надо, было осмотреться и получить новый приказ. На танковой броне виднелись следы недавних боев. Из открытых люков высовывались перепачканные лица уставших после длительных переходов и сражений танкистов. С любопытством смотрели они на город, который освободили, на чужие непонятные надписи на вывесках и рекламах. К ним с криками радости уже бежали русские, поляки, французы, югославы.

Из ворот одного из домов вышел пожилой мужчина и решительно приблизился к танковой колонне. Офицеры и солдаты внимательно смотрели на него. На рукаве у человека была красная повязка, на лацкане куртки — такой же бант. Подойдя поближе, он снял с бритой головы шапку, поднял вверх сжатый кулак и взволнованным голосом крикнул по-немецки:

— Друзья! Товарищи! Да здравствует Красная Армия! Да здравствует Москва! — Не ожидая ответа, он приблизился к танку и со слезами на глазах поцеловал его холодную сталь.

Солдаты и офицеры удивленно переглянулись. Кто этот странный человек? Его сразу же обступили со всех сторон, а он, говоря что-то по-немецки, пожимал им руки, обнимал и беспрерывно утирал набегавшие слезы.

— Вы кто такой? — спросил один из офицеров.

— Их ферштее нихт, не понимаю, — беспомощно развел руками немец. — Минен, мины, — повторил он дважды, показывая рукой куда-то сзади себя.

В толпе недавних невольников нашлись переводчики, которые переводили вопросы, задававшиеся незнакомцу, и его ответы. Вскоре к танкистам подъехали две штабные машины, и все собравшиеся переключили свое внимание на них.

Гражданских лиц попросили отойти от танков. Прибывшие офицеры начали оживленно беседовать с бойцами и командирами танкового десанта, не обращая внимания на собравшихся на тротуаре людей.

Человек с красной повязкой и бантом на лацкане пиджака одиноко стоял в стороне, мял в руках шапку и с каким-то странным выражением смотрел на танки и разговаривавших возле них офицеров. Было похоже, что он во что бы то ни стало хочет обратить на себя внимание, ноне решается сделать что-либо. Наконец его заметил один из прибывших офицеров и спросил:

— А этот, с красной повязкой, кто такой?

— Не знаем, товарищ полковник, — ответил командир танка. — Вроде немецкий коммунист, но я не уверен в этом. Не успели мы еще его расспросить. Он говорил что-то о минах.

— Немецкий коммунист, говоришь? — удивился командир полка. — Редко их можно встретить в Восточной Пруссии. Слушай, Ольшевский, — обратился он к стоявшему рядом майору, — ты ведь знаешь немецкий язык. Хотя у нас и мало времени, поговорим с ним. Это может оказаться интересным...

— Знаю немецкий, товарищ полковник, кулаки научили меня этому языку, когда задолго до войны я ходил из Белостокского воеводства в Восточную Пруссию, чтобы заработать на хлеб, — ответил Ольшевский. — Мне тоже интересно поговорить с этим человеком.

Офицеры сделали знак мужчине с красной повязкой, и тот поспешно подошел. Они поздоровались с ним, а потом все пошли в пустой двор по-соседству.

— Вы немец? — спросил мужчину майор Ольшевский.

— Яволь, геноссе! Да, товарищи, я немецкий коммунист. Меня зовут Вальтер Ленцке.

— Как пережили гитлеровский террор, войну? Как попали сюда? — продолжал спрашивать майор Ольшевский.

— Товарищи, это длинная история. Могу вам рассказать...

— На длинную историю у нас нет времени, — прервал его Ольшевский. — Кратко расскажите о себе.

— Понимаю... Итак, я из Берлина, был членом коммунистической партии. Лично знал товарища Тельмана, часто слушал его выступления. В свое время партия послала меня в Восточную Пруссию. Был пропагандистом среди рабочих Кенигсберга, Ольштына, Гижицко, Элка. Постоянно находился на нелегальном положении. Арестовали меня лишь в тридцать седьмом году. Гестапо, следствие, тюрьмы в Ольштыне, Кенигсберге. Трудно рассказать, что я там пережил... Во время войны меня посадили в концентрационный лагерь в Дзялдове, а потом в Хоенбрюке, здесь, в Восточной Пруссии. Месяц тому назад, во время эвакуации лагеря, мне удалось бежать и укрыться у друзей в Кентшине. Неделю назад они уехали в Кенигсберг, а я ждал вас, свободу... — произнес немец и утер рукавом слезы.

Майор Ольшевский переводил рассказ немца, не спуская с него глаз.

— Что теперь собираетесь делать? — спросил полковник, и, когда Ольшевский перевел вопрос, Ленцке ответил:

— Я хотел бы бороться с коричневой заразой, но здоровье, силы... — развел он беспомощно руками, тяжело переводя дыхание. — Я хочу от всего сердца помочь вам, товарищи. Мне известны многие фашисты в Восточной Пруссии. Не отталкивайте меня. Я так долго ждал этого дня!

— Хорошо! — ответил командир полка. — В армию не пойдете. Сами справимся с Гитлером. А помочь нам вы действительно можете. Вы тут говорили о минах, где они?

— Я покажу, сам видел, как фашисты минировали дома и подходы к ним.

— Хорошо, покажите эти места нашим солдатам. У вас есть семья, близкие?

— Никого нет.

— Мы фронтовики, и у нас нет времени и возможности заняться вами, но что-нибудь придумаем. Без помощи вас не оставим. А теперь подождите, нашего решения.

Ленцке вышел со двора, а командир полка обратился к майору Ольшевскому.

— Ты из контрразведки, вот и подумай, что с ним делать.

Ольшевский с минуту молча курил папиросу, а потом произнес:

— Сообщу о нем полковнику Губарину, моему начальнику. Он решит, как с ним поступить. У меня у самого большое желание поговорить с этим немцем. Он меня очень заинтересовал. Вот только сегодня нет времени. Но все же поговорю с ним еще...

— Что, не веришь ему? — спросил полковник настороженно.

— Не в этом дело. Может, и верю, — растягивая слова ответил Ольшевский. — Однако недаром говорят: «Доверяй, но проверяй». Так что мы должны проверить то, что он рассказывает о себе.

— Похоже, что он не врет, — промолвил полковник.

— Внешность бывает порой обманчива. А осторожность и проверка не имеют ничего общего с подозрительностью.

— Тебе виднее, — заметил полковник. — Во всяком случае, ты, Ольшевский, позаботишься о нем, этот человек стоит того. И пусть он тебе покажет, где и что заминировано. А нам пора, — закончил он разговор, взглянув на часы.

Офицеры вышли со двора.

Наступление войск 2-го и 3-го Белорусских фронтов разорвало на части прусское логово. Замкнулось несколько крупных котлов, в которых с обреченностью, как загнанные звери, метались гитлеровцы. Окружена была и столица Восточной Пруссии — Кенигсберг. Польша была уже свободной. Фронт остановился у Одера и Нейсе.