Генрих Клейст - Драмы. Новеллы

• Название: Драмы. Новеллы
• Автор: Генрих Клейст
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1969

Жизнь Генриха фон Клейста была недолгой, но бурной. Потомок старинного дворянского рода, прусский офицер, он участвовал в походах против Франции в 1793–1797 годах, однако оставил службу ради литературной деятельности. Его творчество застало современников врасплох. Клейст настолько очевидно отличался от других романтиков, что кто — то из критиков назвал его «найденышем поэзии». В его произведениях отразилось смятение собственных души и ума, накал чувств, в них была атмосфера грозы и трагедии. Герои Клейста жили без оглядки, шли до предела и гибли всерьез. Трагическим и очень странным был уход из жизни самого писателя — двойное самоубийство со своей последней подругой. Смерть Клейста, как и его творчество, поразили многих… Прошли столетия, а новеллы и пьесы немецкого писателя Г. фон Клейста все еще находят отклик в сердцах читателей. Сегодня пришло время перечитать произведения Клейста.

В данный том вошли избранные драмы и новеллы немецкого писателя XIX века Генриха фон Клейста. В книгу включены драмы «Роберт Гискар», «Разбитый кувшин», «Пентесилея», «Кетхен из Гейльброна», «Принц Фридрих Гомбургский», новеллы «Михаэль Кольхаас», «Маркиза д'О», «Землетрясение в Чили», «Обручение на Сан-Доминго», «Локарнская нищенка».

Перевод Б. Пастернака, Ю. Корнеева, Н. Рыковой, Н. Ман, Г. Рачинского.

Вступительная статья Р. Самарина.

Примечания А. Левинтона.

Иллюстрации Б. Свешникова.

---

Граф фом Штраль

Так. Значит, я тебя коснулся, правда?
Ведь ты призналась?

Кетхен

Да, мой господин.

Граф фом Штраль

Ну?

Кетхен

Что, мой господин?

Граф фом Штраль

Что знать хочу я?

Кетхен

Что хочешь знать?

Граф фом Штраль

Живей! Чего молчишь?
Я взял тебя, ласкал и целовал
И обнял?

Кетхен

Нет, высокий господин мой.

Граф фом Штраль

А что же?

Кетхен

Оттолкнул меня ногой.

Граф фом Штраль

Ногой? Да я и пса не оттолкнул бы!
Зачем? За что? В чем провинилась ты?

Кетхен

Когда мой добрый, ласковый отец
Приехал с лошадьми, чтоб взять меня,
Я, в страхе отвернувшись от него,
Вез памяти у ног твоих простерлась,
Моля, чтоб ты меня не отдавал.

Граф фом Штраль

А я тебя ногою оттолкнул?

Кетхен

Да, господин.

Граф фом Штраль

Вот чепуха, ей-богу!
Перед отцом твоим я притворялся.
Ведь ты осталась в замке у меня.

Кетхен

Нет, господин мой.

Граф фом Штраль

Нет? Куда ж ты делась?

Кетхен

Когда, от гнева весь побагровев,
Сорвал ты кнут с гвоздя, я поскорей
За обомшелые ворота вышла
И на развалинах стены уселась,
Под сладко пахнущею бузиной,
Где чиж, насвистывая, вил гнездо.

Граф фом Штраль

И на тебя я напустил собак?

Кетхен

Нет, господин.

Граф фом Штраль

Когда ж под лай собачий
Ты побежала из моих владений,
Я и соседа кликнул — гнать тебя?

Кетхен

Да нет же, господни! Что говоришь ты?

Граф фом Штраль

Нет? Эти господа тебя осудят!

Кетхен

До них тебе, я знаю, дела нет.
На третий день ты Готшалька прислал
Сказать, что ты со мной, как прежде, дружен,
Но надо быть разумной и уйти…

Граф фом Штраль

А что же ты ответила?

Кетхен

Сказала,
Что терпишь ты веселого чижа
В его гнезде на бузине пахучей.
Так не гони ж и Кетхен из Гейльброна.

Граф фом Штраль (подымая Кетхен)

Вам все она сказала, господа.
Мы в вашей власти. Вам теперь решать.

Пауза.

Граф Отто (с неудовольствием)

Ты, жалобщик безумный, не знаком
С обычным волшебством самой природы!
Когда вам дело ясно, господа,
Как ясно мне, — пора принять решенье,

Венцель

Пора.

Ганс

Голосовать!

Все

Голосовать!

Один из судей

Вот вздор! И без того ведь дело ясно.

Граф Отто

Герольд! Возьми свои шлем, сбирай шары!

Герольд собирает шары в шлем и подает его графу.

(Встает.)

Ты, Фридрих Веттер, граф фом Штраль, решеньем
Единогласным Тайного суда
Оправдан. Ты же, Теобальд, не должен
С такими жалобами к нам являться,
Пока улик получше не найдешь.

(Судьям.)

Вставайте все. Закрыто заседанье.

Судьи встают.

Теобальд

Так он, высокочтимые, оправдан?
Из ничего господь наш создал мир,
А он, проклятый, сделал мир ничем,
Поверг в ничто, в первоначальный хаос.
Да разве он не гнусный Сатана?

Граф Отто

Молчи, доживший до седин глупец!
Мозги тебе вправлять — не наше дело.
Эй, стражник, завяжи ему глаза
И выведи его обратно в поле.

Теобальд

Меня? Беспомощного старика?
А девочка моя?

Граф Отто

Вы, граф фом Штраль,
Должны принять от фемы порученье:
Немало здесь мы видели примеров
Чудесной вашей силы. Покажите,
Пока мы здесь еще, последний, главный:
Верните дочку старику отцу.

Граф фом Штраль

Готов я сделать все, что будет в силах.
Дитя!

Кетхен

Мой господин?

Граф фом Штраль

Меня ты любишь?

Кетхен

Всем сердцем.

Граф фом Штраль

Сделай же, как я прошу,

Кетхен

Чего ты хочешь?

Граф Фом Штраль

Не иди за мной,
Вернись к отцу. Ну как?

Кетхен

Я обещала. (Падает без чувств.)

Теобальд (подхватывает ее)

Дитя мое! Спаси, отец небесный.

Граф фом Штраль (оборачиваясь)

Повязку, стражник!

(Завязывает себе глаза.)

Теобальд

Будь ты проклят, гнусный,
Несущий смерть во взгляде василиск!
Еще пример твоей зловредной силы!

Граф Отто (сходя с судейского места)

Ну, что там, господа?

Венцель

Она упала.

Все смотрят на Кетхен.

Граф фом Штраль (стражнику)

Веди меня отсюда.

Теобальд

Прямо в ад!
И пусть у врат его тебя сгребет
Толпа его змеиновласых стражей,
Чтоб ты на десять тысяч сажен глубже
Тех мест, где пекло самое, попал!

Граф Отто

Молчи, старик.

Теобальд (плачет)

Дочурка! Кетхен!

Кетхен

Ах!

Венцель (радостно)

Глаза открыла!

Ганс

Да, она очнется.

Граф Отто

Снеси ее к привратнику! Ну, с богом!

Все уходят.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Лес перед пещерой Тайного суда.

Явление первое

Граф фом Штраль входит с завязанными глазами; его ведут два стражника, которые снимают с него повязку и снова исчезают в пещере.

Граф фом Штраль (бросается на землю и плачет). Вот буду лежать здесь, словно какой-нибудь пастух, и плакать. Низкое солнце еще краснеет между стволами деревьев, макушки их неподвижны. И если через четверть часа, после того как оно исчезнет за холмами, я сяду на коня и даже немного помедлю в Блохфельде, где дорога уже ровная, то попаду в замок Веттерштраль еще до того, как там погасят огни. А сейчас представлю себе, будто кони мои там, внизу, где бежит ручей, это овцы и козы, что карабкаются на скалы и щиплют траву да горный кустарник. Одет я в легкую белую холстину, перевязанную красными лентами, вокруг меня роятся резвые ветерки, чтобы донести к добрым богам вздохи, вырывающиеся из моей стесненной горем груди. Истинная правда! Переберу-ка я все слова родного языка да так основательно ограблю всю богатую главу под названием «Чувство», что ни один рифмоплет не сможет на новый лад сказать: мне грустно. Я призову все, что в печали есть трогательного, переплету друг с другом радость и влекущую к смерти скорбь, чтобы они провели мои голос, как искусного плясуна, через все извороты, пленяющие душу. И если деревья не сдвинутся с места, стряхивая с себя, как дождь, свою сладостную росу, значит, и впрямь нет в них ничего, кроме дерева, а все, что о них рассказывают поэты, просто красивая сказка. О ты… как назвать тебя, Кетхен! Почему нельзя мне назвать тебя своей? Кетхен, девушка, Кетхен! Почему нельзя мне назвать тебя своей? Почему не могу я взять тебя на руки и отнести на благоуханную постель под балдахином, которую устроила мне мать в парадном покое у нас дома? Кетхен, Кетхен, Кетхен! Ты, чья юная душа, представшая мне сегодня совершенно обнаженной, источала сладострастный аромат, словно невеста персидского царя, умащенная драгоценными маслами и усеивающая благоуханным дождем все ковры, по которым ее ведут в брачный покой. Кетхен, Кетхен, Кетхен! Почему я не могу этого сделать! Ты — так прекрасна, что нет слов тебя воспеть, и я создам новое искусство, которое будет о тебе плакать. И открою все фиалы чувства, небесные и земные, и создам такое смешение слез, и они заструятся таким немыслимым священным и вместе с тем бурным потоком, что каждый, на чьей груди я заплачу, скажет: «Они струятся ради Кетхен из Гейльброна!..» А вам что надо, седобородые старцы? Зачем вы, портреты моих закованных в броню предков, вышли из своих позолоченных рам, развешанных в моем рыцарском зале, и, потрясая своими почтенными седыми кудрями, тревожно обступаете меня со всех сторон? Нет, нет, нет! Как ни люблю я ее, а в жены взять не могу. Я не выйду из вашего горделивого круга: это было решено еще до вашего появления. Но тебя, Винфрид, первого в этом хороводе, тебя, первого из носивших наше имя, божественного, с головой, как у Зевса, тебя спрошу я, была ли праматерь нашего рода такой, как она? Так ли светилась она благочестием и добродетелью, так ли была совершенна душой и телом, так ли украшена всеми чарами любви? О Винфрид, седовласый старец! Целую твои руки, благодарю за то, что существую, но если бы ты ее прижал к своей стальной груди, от тебя пошел бы подлинно царский род, и всякий закон на этой земле давался бы именем Веттера фом Штраль. Я знаю, что превозмогу себя и рана эта заживет, ибо какая рана не заживает у человека? Но если я когда-нибудь найду женщину, подобную тебе, Кетхен, то пройду все страны земные, и всем языкам научусь, и прославлю бога на всех наречиях, какие существуют. — Готшальк!