Лоретта Чейз - Вчерашний скандал

• Название: Вчерашний скандал
• Автор: Лоретта Чейз
• Жанр: Исторические любовные романы

Выжив среди опасностей Египта, Перегрин Далми, граф Лайл вернулся в Лондон, оказавшись перед самой страшной из всех возможных угроз: своей абсурдной семьей… и мисс Оливией Уингейт-Карсингтон. Потомок печально известных — но вполне благородных — мошенников, эта притягательная рыжеволосая красавица обладает способностью полностью лишать его душевного равновесия, а также длинной историей вовлечения его в свои скандальные схемы.

Оливия может быть любимицей Общества, но она знает, что впереди ей угрожает респектабельное будущее. Так что, когда Лайл вынужден отправиться по семейному делу, она увидела в этом прекрасный шанс для одного последнего приключения — даже если это связано с единственным человеком в мире, которого она не может обвести вокруг своего пальца. Но на самом деле она только хочет помочь…

Вот почему Лайл и Оливия оказываются в мрачном шотландском замке, в котором водятся злобные призраки и малодушные убийцы… а также скрывается шокирующая тайна: о том, что самая большая опасность может пылать внутри их собственных упрямых сердец.

---

— Да, ладно, — произнёс Лайл. — Ты знаешь, что я ничего подобного не делал.

Ещё одна убийственная вспышка синих глаз.

— Сравнить меня с твоими родителями, из всех людей — именно с ними! Когда ты знаешь, как часто я боролась с ними за тебя, когда тебя здесь не было, чтобы постоять за себя. И сказать, что всё это время ты оставался в-вдали из-за м-меня..

Она посмотрела в сторону.

Всё вышесказанное было правдой. Оливия его друг, но она подобна урагану: внезапный, сильный вихрь, который проносится над пустыней и поднимает песок, словно приливную волну, заставляя всё живое искать укрытия. Он срывает шатры и разбрасывает пожитки, швыряя людей и животных, словно игрушки. Это явление прекрасное и драматичное, оно лишь изредка несёт смерть, но всегда оставляет после себя разрушение.

Оливия является ураганом человеческого рода, и Лайл не мог отрицать того факта, что она была одной из причин его разъездов, но он бы скорее вырвал себе язык, чем снова сказал правду.

Он встал на колени, чтобы вглядеться ей в лицо.

— Ты ведь на самом деле не плачешь?

Оливия ещё больше повернула голову в сторону камина. Свет пламени танцевал в её волосах, зажигая медные искры в непослушных кудрях.

Будь эта девушка его сестрой, он мог бы погладить её волосы. Будь она его любовницей… ноони не могли стать любовниками. Никогда. Он не может её обесчестить и не может взять в жёны ураган, такова простая и неизменная истина.

— Зачем мне тратить слёзы на такого бессердечного негодяя вроде тебя? — заговорила Оливия. — Почему я позволяю уязвлять свои чувства дьявольской несправедливостью твоих слов?

Дьявольская несправедливость.

Драма. Это хорошо. А также справедливо. Тяжесть у Перегрина в груди стала понемногу исчезать. Если Оливия прибегла к обвинительной тактике, то прощение уже не за горами — хотя оно могло требовать времени и привести к неслыханным словесным оскорблениям, которых он полностью заслуживал.

— В самом деле, зачем? — произнес Лайл. — Я никогда при тебе не стеснялся в выражениях и вряд ли стану. Но буду, если ты этого хочешь. У меня было достаточно практики. Но я должен тебе сказать, что это станет ещё более гнетущим для моего настроения, чем адский климат Шотландии, мои чёртовы родители и их проклятый замок. Если нам предстоит находиться вместе, кто его знает сколько времени, в этой глуши, с двумя обитательницами Бедлама, и я не смогу по душам говорить с тобою…

— И не пытайся, — ответила Оливия. — Не нужно притворяться, что я твоя наперсница, после того, как ты сделал и сказал всё возможное, чтобы уверить, что я ею не являюсь. Если твоё представление о разговоре по душам включает в себя оскорбление меня самым постыдным образом…

— Постыдным!

Отлично. И тоже справедливо.

— Я не собака, которой можно дать пинка, когда ты не в духе, — продолжала она.

— Ты можешь дать пинка мне в ответ, — возразил Перегрин. — Обыкновенно ты так и поступаешь.

— Я бы с удовольствием, — ответила Оливия. — Но, как видишь, я временно недееспособна.

Граф посмотрел на её обнажённую ногу в воде. Он помнил ощущение этой босой ступни на своей ноге. Ящик Пандоры. Он мысленно захлопнул крышку.

— Очень болит?

— Нет, — отвечала она. — Я слегка подвернула щиколотку. Но Бэйли вообразила, что она опухла, и заставила меня опустить ногу в воду. Я должна делать, как она говорит, или она от меня уйдёт, а если она меня оставит, то ты же знаешь, что я пропаду.

— Она тебя не оставит, — сказал он. — И я тоже, до тех пор, пока это дурацкое Благородное Дело не будет завершено. Ты меня втянула в него и теперь будешь вынуждена мириться с последствиями. Нравится это тебе или нет, Оливия. Ты сама на себя это накликала.

Лайл сказал себе, что это хороший момент для прощания, не хуже любого другого. Уход будет самым разумным действием. Его простили, более или менее. И ему больше не хочется повеситься.

… но её нога.

Бэйли считает, что она опухла.

Плохой знак. Ему было известно многое о таких вещах. Дафна Карсингтон научила его лечить распространённые болезни и раны слуг и матросов.

Возможно, Оливия не просто подвернула ногу. Она могла её вывихнуть, или сломать одну из множества мелких косточек.

Перегрин стал на колени перед тазом. Он отрешился от дамского нижнего белья, озарённых огнём локонов и всей прочей ароматной женственности, сосредоточившись на её правой ноге, словно она существует сама по себе.

— На мой взгляд, не выглядит опухшей, — сказал Лайл. — Но трудно быть уверенным, пока нога под водой.

Он нежно взял её ступню и вынул её из таза.

Оливия резко вдохнула.

Что-то дрожало. Либо его рука, либо её нога.

— Больно? — спросил он.

— Нет, — ответила девушка.

Осторожно Лайл повернул ногу сначала в одну, потом в другую сторону. Узкая стопа, элегантного сложения, пальчики изящно уменьшаются по размеру, как у египетских статуй. Влажная кожа была такой гладкой под его рукой.

— Думаю, ты достаточно посмотрел на неё, — проговорила Оливия сдавленным голосом. — Становится холодно.

Да. Достаточно долго. Слишком долго.

— В любом случае, ножную ванну пора заканчивать, — живо отозвался Перегрин. В своём голосе он расслышал дрожь. Он надеялся, что Оливия её не распознала. — Кожа уже сморщилась.

Лайл взял полотенце, лежавшее возле таза, разложил у себя на бедре и поставил туда её ногу. Он мягко растёр ступню полотенцем, от щиколотки до пальцев. И снова. Наверх до колена. И ещё раз.

Оливия сидела совершенно неподвижно.

Он опустил повреждённую ногу на другое полотенце и проделал то же самое с левой ногой.

Лайл соблюдал осторожность, держа полотенце между своими пальцами и кожей девушки. И вместе с тем, он чувствовал изящный контур её ступни: подъём стопы, лодыжка, тонкий ряд пальчиков.

— Если ты преклонил колени передо мною, — неуверенно заговорила Оливия, — то это, должно быть, извинение.

— Да, возможно, — ответил Перегрин.

Это была та самая нога, которой она скользнула по его ноге прошлой ночью.

Он поднял ногу, как будто хотел поставить её на полотенце, как сделал с правой ножкой Оливии. Но заколебался. На одно мгновение, которое было вечностью. Невыносимая волна желания прокатилась по нему.

Лайл наклонился и поцеловал подъем ноги.

Он услышал её резкий вдох. Перегрин мог едва дышать от бешеного стука сердца, сердца, рвущегося наружу.

Осторожно он опустил ногу Оливии на полотенце. Спокойно встал.

Неправильно. Неправильно. Так неправильно. Несправедливо по отношению к нему, к ней, ко всем остальным. Но это произошло, и он остановился, его широкий сюртук скрывал то, что Оливия с ним сделала — или он сам сделал с собой.

— Или, возможно, я свожу с тобой счёты, — проговорил Лайл.

Он не спеша вышел из комнаты, с видом спокойным, будто ничего не произошло, в то время как самум бушевал у него внутри.

Как только дверь за Лайлом затворилась, открылась дверь соседней комнаты, и вошла Бэйли.

— Мисс, простите, — начала она, — я знаю, мне не следовало…

Оливия подняла руку.

— Ничего, — проговорила она.

Она едва узнала собственный голос. Задыхающийся голос. Поскольку её сердце до сих пор билось мучительно сильно, и так быстро.

— Он…, — она умолкла.

Какого дьявола он себе воображает? Они же договорились, что Эпизод в Стамфорде был Ужасной Ошибкой. Но они перешли границу… и он мужчина, а когда мужчине в голову засядет идея — о, что за нелепица! Мужчины вечно думают об этом. Но ему полагается держать дистанцию.

Ему не полагается соблазнять её, ну что за идиот!

Задумывалось ли это как извинение или как месть, он пошёл на самоубийственный риск. Рискнул её будущим! Своим будущим!

— Мужчины, — сказала Оливия.

— Да, мисс, — согласилась Бэйли.

— Это моя вина, полагаю.

— Не могу знать, мисс.

— Я рассердилась, ты же знаешь.

— Да, мисс.

— То, что он говорил.

Ей до сих пор было больно вспоминать.

— Я должна была прикрыть ноги, когда он вошёл. Или, по меньшей мере, опустить юбки.

— Да, мисс. Я должна была это сделать, но я вас бросила.

— Не твоя вина, Бэйли. Я Делюси. Неважно кем ещё я являюсь. Делюси всегда берут верх. Он ранил мои чувства, и мне пришлось отомстить, ответив провокацией. Разве можно быть ещё глупее? Разве не я преследовала его на балу у бабушки? Разве не ясен незримый знак над его головой? «Опасность. Не играй с огнём». Любая из Делюси увидела бы это. Беда в том, что любая Делюси всё равно поступила бы так же.

— Да, мисс.

— Так тяжело устоять перед риском.

— Да, мисс.

— Но он слишком опасен.