Питер Бигль - «Если», 1996 № 07

• Название: «Если», 1996 № 07
• Автор: Питер Бигль
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКАЕжемесячный журнал
Содержание:

Питер Бигль. НАГИНЯ, рассказ

Евгений Лукин. СЛОВЕСНИКИ, рассказ

Виктор Петренко, Владимир Кучеренко. МАГИЯ СЛОВА

Фриц Лейбер. МОЯ ЛЮБИМАЯ КОЛДУНЬЯ, роман

Вячеслав Басков. ДОМАШНЯЯ КОСМОГОНИЯ

Гарри Тартлдав. ЗВЕРСКАЯ СКУКА, рассказ

Владимир Новиков. «ВЫСЕКУ — ПРОЩУ»

Михаил Тырин. МАЛЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ, рассказ

ФАКТЫ

Эдуард Геворкян. БОЙЦЫ ТЕРРАКОТОВОЙ ГВАРДИИ

Никита Михайлов. ВВЕРХ ПО ЛЕСТНИЦЕ, ВЕДУЩЕЙ ВНИЗ?

РЕЦЕНЗИИ

На правах рекламы (издательства представляют)

PERSONALIA

ВИДЕОДРОМ

_{Примечание:Дизайн: Ирина Климова, Наталья Сапожкова.На обложке иллюстрация к роману Фрица Лейбера «Моя любимая колдунья».Авторы иллюстраций: О. Васильев, А. Жабинский, А. Михайлов, А. Филиппов, С. Шехов}

---

— О Норм, я совсем запуталась, мне так плохо, — перебила его размышления Тэнси. — Я не в силах сообразить, что мне говорить и с чего начинать.

У него имелся готовый ответ — ответ ученого.

— Расскажи мне обо всем по порядку.

6 часов 54 минуты пополудни. Они по-прежнему сидели на кушетке. В комнате царил полумрак. Бесовские маски на стене проступали сквозь него двумя неправильными овалами. Лицо Тэнси казалось бледным пятном. Норман не мог разглядеть его черт, однако голос жены выдавал ее возбуждение.

— Подожди-ка, — сказал он, — не торопись. Ты говоришь, что была страшно напугана, когда мы впервые приехали в Хемпнелл, чтобы узнать насчет вакансии?

— Да, Норм, да. Хемпнелл привел меня в ужас. Все кругом смотрели на нас с неприязнью и были такими чопорными! Мне чуть ли не в глаза заявили, что профессорская жена из меня никудышная. Я не знаю, кто был настроен более враждебно — Хульда Ганнисон, которая оглядела меня с головы до ног и буркнула: «По-моему, вы нам подходите», или старая миссис Карр, погладившая меня по руке со словами: «Вы и ваш муж найдете в Хемпнелле свое счастье. Вы молоды, но в Хемпнелле любят молодежь»! Рядом с этими женщинами я чувствовала себя беззащитной, и мне почудилось, что ты тоже в опасности.

— Понятно. Значит, когда я повез тебя на юг, в этот заповедник суеверий, в твоей головке уже роились планы…

Тэнси невесело рассмеялась.

— Сказать по правде, да. Я схватывала все на лету. Меня не отпускала мысль, что когда-нибудь эти знания мне пригодятся. Так что, возвратившись осенью в Хемпнелл, я сумела совладать с некоторыми своими страхами.

Норман кивнул. Ну разумеется! Недаром тихий энтузиазм Тэнси, с каким она выполняла скучные секретарские обязанности, представлялся ему несколько неестественным.

— Но к колдовству ты не прибегала, — утвердительно произнес он, — пока я не заболел зимой воспалением легких.

— Ты прав. До того я словно играла в игрушки — твердила, просыпаясь по ночам, обрывки заклинаний, бессознательно избегала делать то или другое, что могло посулить беду, например, не подметала крыльцо вечером и не складывала крест-накрест ножи и вилки. Когда же ты заболел… Если любимый человек умирает, любые средства годятся, чтобы спасти его.

— Конечно, конечно, — сочувственно согласился Норман, впрочем, он тут же спохватился и вновь заговорил наставительно, как учитель с учеником. — Но, сдается мне, ты уверовала в то, что твое колдовство действует лишь после того как мне сошла с рук моя стычка с Поллардом по поводу сексуального образования, и в особенности после успеха моей книги.

— Верно.

Норман откинулся на подушки.

— Господи, — пробормотал он.

— Что с тобой, милый? Надеюсь, ты не думаешь, что я пытаюсь отнять У тебя частичку твоей славы?

— Господи Боже, нет, — смешок Нормана больше походил на всхлип.

— Но…

Он запнулся.

— Ладно, раз так, начинай с тысяча девятьсот тридцатого.

8 часов 58 минут пополудни. Норман протянул руку, включил свет и сощурил глаза. Тэнси наклонила голову.

Норман встал и потер тыльную часть шеи.

— Меня беспокоит то, — сказал он, — что постепенно ты стала полагаться на колдовство во всем и не позволяла мне что-либо предпринимать без подходящих к случаю защитных заклинаний. Это напоминает мне…

Он собирался сказать «разновидность шизофрении», но вовремя остановился.

— Я даже поменяла все «молнии» на крючки, — хрипло прошептала Тэнси, — ведь считается, что они ловят злых духов. А зеркальные украшения на моих шляпках, сумочках, платьях — это тибетское средство от сглаза и порчи.

Норман подошел к жене.

— Послушай, Тэнси, но почему?

— Разве я не объяснила?

— Да нет, почему ты продолжала заниматься этим год за годом, если, как ты только что призналась, сомневалась в действенности своих усилий? Я никак не ожидал от тебя такого…

Тэнси призадумалась.

— Знаю, ты назовешь меня романтичной дурочкой, но я убеждена, что женщины первобытнее мужчин, ближе, чем они, к древним верованиям, — проговорила она. — И потом, я с детства была впечатлительной. Ведал бы ты, какие диковинные фантазии порождали во мне проповеди моего отца, истории, которые рассказывали нам старые дамы…

Вот вам и сельские священники, мысленно простонал Норман. Вот вам добропорядочная и рассудительная среда!

9 часов 33 минуты пополудни. Они сидели на кушетке. Тэнси немного успокоилась, голова ее лежала на плече у мужа.

Некоторое время они молчали. Нарушил тишину Норман. В его голосе слышались обманчиво мягкие нотки, словно он был врачом, который убеждает пациента в необходимости повторной операции.

— Разумеется, тебе придется все это прекратить.

Тэнси села прямо.

— Нет, Норм, я не могу.

— Почему? Ты ведь способна понять, что колдовство — сплошная чушь.

— Да, но все же… Пожалуйста, Норм, не заставляй меня!

— Ну будь же благоразумной, Тэнси, — увещевал он. — Ты и так столько уже натворила глупостей. А теперь ты должна избавиться от всего, что хранится в твоей комнате, ото всех талисманов и тому подобного!

Она покачала головой.

— Не заставляй меня, Норм, — повторила она. — По крайней мере, не требуй, чтобы я рассталась со всем сразу, иначе я буду чувствовать себя беззащитной.

— Напротив, у тебя прибавится сил, ибо ты поймешь, что тем, чего достигала, как ты думала, с помощью колдовства, обязана лишь своим собственным непознанным возможностям.

— Нет, Норм. Неужели это так важно? Ты же сам назвал колдовство чепухой. И почему сразу? — продолжала недоумевать Тэнси. — Почему не мало-помалу? Скажем, ты позволишь мне сохранить старые амулеты, если я пообещаю не заводить новых.

Он покачал головой.

— Нет, если уж отказываться, то как от спиртного — раз и навсегда.

— Но в моем колдовстве не было ничего плохого! — с жаром сказала Тэнси; подмеченная Норманом детскость становилась прямо-таки пугающей. — Я пользовалась им не для того чтобы причинить кому-то зло, я не желала невыполнимого, не просила, чтобы тебя сделали президентом Хемпнелла! Я всего лишь хотела защитить тебя!

— Тэнси, успокойся. С какой стати тебе взбрело в голову защищать меня таким способом?

— А, так ты думаешь, что добился всего в жизни благодаря исключительно своим собственным непознанным возможностям? Тебя не настораживают твои успехи? Ты думаешь, что все тебя любят, что у тебя нет ни завистников, ни недоброжелателей? По-твоему, здешняя публика — компания домашних кошечек с подстриженными коготками? Ты не замечаешь их злобы и ненависти! Так знай же…

— Тэнси, прекрати немедленно!

— … что в Хемпнелле много таких, кто спит и видит тебя в гробу! И ты бы давно очутился там, куда тебя столь усердно спроваживают, если бы им не мешали!

— Тэнси!

— Ты считаешь, Ивлин Соутелл поднесет тебе в подарок один из своих вишневых тортиков с шоколадом за то, что ты оттер ее тупоумного муженька в споре за кафедру социологии? Ты считаешь, Хульда Ганнисон в восторге от того, какое влияние ты приобрел на ее супруга? Ведь это в основном из-за тебя она отныне не заправляет безраздельно мужским отделением! А что до похотливой старой стервы миссис Карр, ты полагаешь, ей нравится твоя манера обращения со студентами? Ты говоришь им о свободе и честности, а она вещает о святости и уважении к мнению старших. И это ее присказка: «Секс — отвратительное словечко, и только»! Ответь мне, чем все они помогают своим мужьям?

— Господи, Тэнси, ну зачем приплетать сюда вечные преподавательские раздоры?

— Ты думаешь, они довольствуются одной защитой? Ты полагаешь, женщины вроде них будут делать различие между белой и черной магией?

Он схватил ее за руку.

— Послушай меня! Я терпел достаточно долго, но сейчас тебе лучше выказать хоть чуточку здравого смысла.

Ее губы искривились в усмешке.

— Понятно, понятно. На смену бархатной перчатке грядет железная Рука. Если я не подчинюсь тебе, то могу собирать вещи и готовиться к поездке в сумасшедший дом. Правильно?

— Разумеется, нет! Но будь же ты благоразумна!

— Зачем?

— Тэнси!

10 часов 13 минут пополудни. Тэнси упала на кровать. Лицо ее покраснело от слез.

— Хорошо, — сказала она глухо. — Я поступлю так, как ты хочешь. Я сожгу все свои приспособления.

Норман ощутил несказанное облегчение. «Подумать только, — мелькнула у него мысль, — я справился там, где сплоховал бы иной психиатр!»

— Бывали времена, когда мне хотелось все бросить, — прибавила Тэнси. — А порой меня брала досада на то, что я родилась женщиной.

Последующие события слились для Нормана в бесконечную вереницу поисков. Сперва они обшарили комнату Тэнси, выискивая различные амулеты и колдовские принадлежности. Норману невольно вспомнились старинные комедии, в которых из крошечного такси высыпала целая куча народа — казалось невозможным, чтобы в нескольких неглубоких ящиках стола и пустых коробках из-под обуви могло поместиться столько всякой всячины. Норман швырнул в мусорное ведро потрепанный экземпляр своей статьи о параллелизме, подобрал переплетенный в кожу дневник жены. Тэнси покачала головой. После секундного колебания Норман положил дневник обратно.