Питер Бигль - «Если», 1996 № 07

• Название: «Если», 1996 № 07
• Автор: Питер Бигль
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКАЕжемесячный журнал
Содержание:

Питер Бигль. НАГИНЯ, рассказ

Евгений Лукин. СЛОВЕСНИКИ, рассказ

Виктор Петренко, Владимир Кучеренко. МАГИЯ СЛОВА

Фриц Лейбер. МОЯ ЛЮБИМАЯ КОЛДУНЬЯ, роман

Вячеслав Басков. ДОМАШНЯЯ КОСМОГОНИЯ

Гарри Тартлдав. ЗВЕРСКАЯ СКУКА, рассказ

Владимир Новиков. «ВЫСЕКУ — ПРОЩУ»

Михаил Тырин. МАЛЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ, рассказ

ФАКТЫ

Эдуард Геворкян. БОЙЦЫ ТЕРРАКОТОВОЙ ГВАРДИИ

Никита Михайлов. ВВЕРХ ПО ЛЕСТНИЦЕ, ВЕДУЩЕЙ ВНИЗ?

РЕЦЕНЗИИ

На правах рекламы (издательства представляют)

PERSONALIA

ВИДЕОДРОМ

_{Примечание:Дизайн: Ирина Климова, Наталья Сапожкова.На обложке иллюстрация к роману Фрица Лейбера «Моя любимая колдунья».Авторы иллюстраций: О. Васильев, А. Жабинский, А. Михайлов, А. Филиппов, С. Шехов}

---

— Зачем?

— Тэнси!

10 часов 13 минут пополудни. Тэнси упала на кровать. Лицо ее покраснело от слез.

— Хорошо, — сказала она глухо. — Я поступлю так, как ты хочешь. Я сожгу все свои приспособления.

Норман ощутил несказанное облегчение. «Подумать только, — мелькнула у него мысль, — я справился там, где сплоховал бы иной психиатр!»

— Бывали времена, когда мне хотелось все бросить, — прибавила Тэнси. — А порой меня брала досада на то, что я родилась женщиной.

Последующие события слились для Нормана в бесконечную вереницу поисков. Сперва они обшарили комнату Тэнси, выискивая различные амулеты и колдовские принадлежности. Норману невольно вспомнились старинные комедии, в которых из крошечного такси высыпала целая куча народа — казалось невозможным, чтобы в нескольких неглубоких ящиках стола и пустых коробках из-под обуви могло поместиться столько всякой всячины. Норман швырнул в мусорное ведро потрепанный экземпляр своей статьи о параллелизме, подобрал переплетенный в кожу дневник жены. Тэнси покачала головой. После секундного колебания Норман положил дневник обратно.

Затем они перевернули весь дом. Тэнси двигалась быстрее и быстрее перебегала из комнаты в комнату, извлекала завернутые во фланель «ладошки» из самых невероятных мест. Норман снова и снова задавался вопросом, как он за десять лет жизни в доме умудрился не заметить ни единого талисмана.

— Похоже на поиски клада, верно? — спросила у него Тэнси, печально улыбаясь.

Потом они вышли на улицу. Амулеты нашлись под парадной и черной дверями, в гараже, в машине, которая там стояла. Чем сильнее разгорался огонь в камине, тем легче становилось у Нормана на душе. Наконец Тэнси распорола подушки на постели и осторожно вынула оттуда две фигурки из перьев, перевязанные шелковой ниткой.

— Видишь, одна изображает сердце, а другая — якорь. Они охраняли тебя, — сказала Тэнси. — Это перьевая магия Нового Орлеана. За последние годы ты и шага не сделал без того, чтобы тебя не сопровождали мои обереги.

Фигурки полетели в пламя.

— Ну, — спросила Тэнси, — чувствуешь?

— Нет, — ответил он. — А что я должен чувствовать?

Она покачала головой.

— Да ничего особенного, просто больше талисманов не осталось. И если они все-таки удерживали на расстоянии враждебные силы, то теперь…

Норман рассмеялся, однако голос его был суровым.

— Ты уверена, что мы сожгли все? Тэнси, подумай хорошенько, может, ты что-нибудь позабыла?

— Нет. Ни в доме, ни поблизости от него. А в городе я оберегов не раскладывала из опасения… вмешательства. Я часто пересчитывала их в уме. Все они, — Тэнси взглянула на огонь, — сгорели дотла. Я устала, Норм, я очень устала. Пойду спать.

Внезапно она расхохоталась.

— Однако сначала мне придется зашить подушки, иначе все вокруг будет в перьях!

Он обнял ее.

— Ты в порядке?

— Да, милый. Я хочу попросить тебя только об одном: пожалуйста, не заговаривай со мной об этом в ближайшие дни. Постарайся даже не упоминать. Я не знаю, смогу ли… Обещай мне, Норм.

Он прижал ее к себе.

— Конечно, милая, конечно.

Глава 3

Сидя на краешке старинного стула с кожаной обивкой, Норман ворошил медленно угасающий огонь. Над тлеющими угольками плясали едва различимые язычки голубого пламени. От двери, положив голову на лапы, наблюдал за огнем Тотем.

Суета прошедшего дня утомила Нормана. Он с радостью последовал бы примеру Тэнси и лег спать, но его удерживала на ногах необходимость разобраться в собственных мыслях. Он привык оценивать в уме любую ситуацию в мельчайших ее подробностях, поворачивать их то так, то эдак, Пока они не займут отведенные им места в его сознании. Счастливица Тэнси! Выключила рассудок точно свет и спокойненько заснула. Как это На нее похоже! Впрочем, тут дело, скорее всего, в женской психологии, в Повышенной приспособляемости к обстоятельствам.

Виновата, конечно, окружающая обстановка. В Хемпнелле трудно не заработать себе невроз, а будучи в положении профессорской жены — и Подавно. Ему давно уже следовало осознать, какую тяжесть она на себя взвалила, и помочь ей, но она так ловко дурачила его! И потом, он вечно забывал, как глубоко задевают женщин неизбежные сплетни и интриги. В отличие от своих мужей, они не могут укрыться в тихих, уютных мирках Математики, микробиологии и тому подобного.

Норман улыбнулся. В конце разговора Тэнси обронила странную фразу. По ее словам, Ивлин Соутелл, жена Гарольда Ганнисона и старая миссис Карр тоже ведьмы, причем из разряда тех, что занимаются зловещей черной магией. По правде говоря, тому, кто достаточно близко знаком с ними, поверить в это проще простого.

Кстати, вот идея, достойная пера писателя-сатирика! Нужно лишь немного развить ее, представить большинство женщин как сведущих во всех тонкостях колдовского ремесла ведьм, которые ведут между собой непрерывную войну, творя заклинания и расстраивая чары противника, а их ослепленные реальностью мужья тем временем вершат свои никчемные делишки.

Улыбка Нормана сама собой перешла в кислую гримасу. Он словно лишь сейчас понял, что Тэнси верила во все эти бредни совершенно серьезно.

Но все равно — худшее уже позади. Он погладил Тотема, который не сводил зачарованного взгляда с огня.

— Пошли спать, старина. Должно быть, уже около двенадцати. Нет, четверть первого.

Он сунул часы обратно в карман, и тут пальцы его левой руки коснулись медальона, прикрепленного к другому концу цепочки.

Норман взвесил на ладони золотое сердечко, подаренное когда-то Тэнси. Не слишком ли оно тяжелое для такого рода вещицы? Он подцепил ногтем крышку медальона. Неуклюжие пальцы никак не могли извлечь наружу фотографию жены; повозившись, Норман наконец додумался подсунуть под край снимка острие карандаша.

На дне медальона лежал крошечный фланелевый пакетик.

Женщина! Вот так всегда: внешне покорилась, а своей затеи не оставила!

Может, она запамятовала…

Он швырнул пакетик в костер. Фотография, упав на уголья, вспыхнула и сгорела в мгновение ока. Норман успел только заметить, как почернело на ней лицо Тэнси.

Пакетик оказался более стойким. Сперва его поверхность приобрела желтоватый оттенок опаленного ворса, потом появился дрожащий язычок пламени.

Одновременно все существо Нормана пронизал холод. В комнате как будто потемнело. Он услышал негромкий гул, словно где-то глубоко под землей трудились могучие машины. Ему почудилось вдруг, что он стоит нагой и безоружный перед неким враждебным и чужеродным существом.

Тотем пристально вглядывался в темноту. Неожиданно он зашипел и метнулся вон из комнаты. Норман понял, что дрожит. Реакция на нервное возбуждение, сказал он себе. Должно быть, переутомился. Пламя угасло, оставив после себя тлеющие угольки. Оглушительно зазвонил телефон.

— Профессор Сейлор? Я полагаю, вы надеялись, что никогда обо мне не услышите? Я звоню вам потому, что имею обыкновение растолковывать людям, кем бы они ни были, свои намерения; для отдельных личностей это, впрочем, совершенно излишне.

Норман отнял трубку от уха. Слова звонившего никак не вязались с тоном, каким он их произнес. Нужно долго тренироваться, чтобы научиться так вопить.

— Вот что я хочу сказать тебе, Сейлор. Я не собираюсь соглашаться с решением. Я не собираюсь покидать Хемпнелл. Я буду требовать переэкзаменовки, и тебе известно почему!

Норман узнал голос. Он вспомнил бледное, неестественно узкое лицо с вечно надутыми губами и глазами навыкате под копной спутанных рыжих волос.

— Слушайте, Дженнингс, — перебил он, — если вы считаете, что с вами обошлись несправедливо, почему вы смолчали два месяца назад, когда были объявлены результаты?

— Почему? Да потому, что позволил тебе одурачить меня! Как же, прямодушный профессор Сейлор! Теперь-то я сообразил, что к чему. Ты всегда затирал меня, потешался надо мной на конференциях, выбрал для тестов вопросы из тех лекций, которые я пропустил. Ты, наконец, третировал меня, потому что расходился во взглядах на политику с моим отцом, потому что я не похож на твоего любимчика Бронштейна! Но теперь…

— Дженнингс, будьте благоразумны. В прошлом семестре вы завалили целых три предмета.

— Ну да, ты везде приложил свою руку. Ты настроил против меня остальных преподавателей, заставил их смотреть на меня, как на безнадежного идиота, принудил…

— И вы утверждаете, что догадались обо всем только сейчас?

— Да! Меня как осенило. О, ты был хитрым, очень хитрым. Ты задабривал меня, а иногда припугивал, ты применял то кнут, то пряник. Но стоило мне заподозрить, что тут что-то неладно, как я разгадал твой план. Все, все сходится на тебе!..