Павел щеглов - охранники и авантюристы

• Название: охранники и авантюристы
• Автор: павел щеглов
• Жанр: История

5

---

По временам делались проверки чиновником Департамента полиции. Мне пришлось быть только на одной такой проверке. Чиновник, кажется, Васильев, если только он верно представился, спрашивал: как давно служу, какое получаю жалованье, и на мое заявление, что в данное время я никаких сведений не даю (это было в 1912 г.) и впредь не надеюсь давать, офицер сказал, что отделение считает долгом хотя бы материально вознаградить тот ущерб для жизни, который был причинен мне по неосторожности одним из чиновников отделения; на его вопрос, кто это был, офицер поспешил ответить: сотрудница ведь не знает фамилии лица, принимающего агентуру; таким образом, фамилия Статковского произнесена не была. В 1912 г. Статковский подал в отставку, и, как мне сказал офицер, упоминание его фамилии в таком свете могло повредить его аттестации в Департамен-{311}те полиции. Вероятно, я произвела на этого чиновника отрицательное впечатление, так как он стал меня расспрашивать уже более подробно, кто и откуда меня направил в Петербургское отделение, где я жила раньше и какие у меня были знакомства и какое партийное прошлое; на мой ответ - никакого прошлого и никаких партийных знакомств - офицер поспешил заметить: «Она всегда скромничает, это виленская, о которой я говорил»; и постарался увести сейчас же чиновника в другую комнату.

Жалованье платили за месяц вперед, а за лето - за половину или даже за три месяца вперед, право учения тоже в начале семестра, никаких наградных, ни в уплату расходов не платили; при Карпове, например, давались письменные принадлежности, при фон Коттене и на это навели экономию. Хозяева получали квартирные деньги, отопление и освещение; одна была вдова, ей еще доплачивали жалованье 30 руб. в месяц, так как у замужних муж как филер получал жалованье, но в эти деньги входили полотеры и уборка квартиры, прислугу держать не полагалось, родственников, кроме маленьких детей, никаких, у одной хозяйки, 16 лет известной отделению, жил ее 17-летний сын, да и тот должен был сидеть взаперти, когда сотрудники приходили. Положение квартирных хозяек было весьма тяжелое, никаких праздников, никаких отпусков; в особенности во время войны, когда нужно было стоять в очереди за покупкой самого необходимого продукта питания, хозяйки сидели порой без сахара, муки и мяса, так как в любую минуту мог зайти сотрудник или офицер или могли принести срочное письмо, которое нужно было отправить в отделение. Моральное положение тоже было отчаянное, ни пойти в гости, ни позвать гостей к себе, ни земляков, ни знакомой молодежи, даже детей крестили чины отделения, квартиры снимались темные, на северную сторону, с окнами во двор или стену, только Доброскок снимал квартиру с окнами на улицу, на казенный счет выписывал «Петербургский листок» и приложения к «Свету», а после и этот расход вывели. Напуганы были хозяйки до последней степени, особенно после убийства полковника Карпова. Первое время они даже хотели отказаться от квар-{312}тир, но фон Коттен так на них рявкнул, что и говорить больше об этом не посмели. {313}

«И ВАШИМ, И НАШИМ»

«Л. П. Раковский, он же Петр (Пинхас) Яковлев (Янкель-Лейбов) Лернер, мещанин („Петр Яковлевич“). Журналист. Литературный псевдоним: „Лев Павлович Петров“. Прежде сотрудничал в Одессе. Дает осведомительный материал по общественному движению. 150 руб.»

(Из списка секретных сотрудников СПб. Охранного отделения)

В Исполнительный Комитет совета рабочих и солдатских депутатов

Обыкновенно на агентов охранки принято смотреть, как на весьма вредный элемент, только и думающий о том, как бы противодействовать осуществлению светлых идеалов человечества, но при этом совершенно упускают из виду, что есть агенты поневоле, которые, под угрозой заключения в тюрьму, ссылки, а порой и кое-чего похуже, вынуждены работать в охранке не за совесть, а за страх.

Из прилагаемой при сем исповеди моей Совет рабочих и солдатских депутатов изволит усмотреть, что я служил в охранке против своей воли. Человеку, раз попавшему в охранное болото, уже не выбраться из него. Оно засасывает медленно, но верно. Я мстил насильникам тем, что исподтишка разоблачал их сотрудников, давал разные сведения В. Л. Бурцеву. Мне отвечали тюрьмой. Я в печати выступил с целым рядом статей обличительного для охранки свойства, и за это опять-таки очутился в тюрьме. За время своего сношения с охранкой меня охранное начальство пять раз сажало в тюрьму и держало до тех пор, пока я опять не стал повиноваться его указаниям.

Я не стараюсь себя обелять, я тяжко провинился перед своей совестью и народом. Мучимый совестью, я неоднократно покушался на самоубийство. В последний раз, в ноябре прошлого года, в Крестах меня едва успели спасти от {314} смерти от повешения. Столь же неудачно кончались и другие мои попытки окончательно порвать связь с ненавистной мне охранкой: они для меня всегда оканчивались тюрьмой.

Я не уклоняюсь от ответственности за содеянное. Пусть меня судит суд гласный, всенародный. Я в жизни достаточно уже наказан за свою измену, хотя бы и против воли, делу народа. Но если народная совесть найдет, что этого мало, то пусть свершится воля народа. Это, быть может, хоть несколько успокоит измученную мою совесть.

Итак, я отдаю себя в полное распоряжение Совета рабочих и солдатских депутатов.

Надо ли прибавить, что я всецело сочувствую обновлению обветшалого нашего государственного строя, при котором только и возможна была такая исключительная власть охранки.

Петроград,

14 марта 1917 г.

Исповедь

В январе 1902 г., в г. Одессе, я был задержан на улице переодетыми в штатское платье жандармами и отправлен в жандармское управление, где был подвергнут продолжительному допросу начальником жандармского управления полковником Бессоновым. Под влиянием настойчивых требований и угроз полковника Бессонова, поразившего меня своей осведомленностью в моей личной жизни, я вынужден был принять на себя обязанности «осведомителя-сотрудника» жандармского управления. Членом революционных организаций я не состоял и активной революционной деятельностью не занимался. Моя роль сотрудника, главным образом, заключалась в том, что я периодически представлял полковнику Бессонову записки о настроении учащихся и рабочей молодежи, основываясь на данных, почерпнутых мною из бесед со своими знакомыми и по печатным материалам, имевшимся в распоряжении жандармского управления. В середине 1902 г. в Одессе было организовано Охранное отделение, под руководством вначале подполковника {315} А. Критского и затем ротмистра А. Васильева, где мне пришлось исполнять те же функции осведомителя.

В январе, феврале и марте 1903 г. я был командирован в Румынию, в Бухарест, в распоряжение заведующего политическим розыском на Балканском полуострове, подполковника В. Тржецяка, и в Болгарию, в Софию, к его помощнику, известному А. М. Вейсману. В апреле, мае и июне того же года я находился в Кишиневе при начальнике местного Охранного отделения бароне Л. Левендале, где мне было поручено выяснение путей транспортировки «Освобождения» и «Искры». С этой целью мне пришлось завязать сношения с контрабандистами и владельцами книжного магазина бр. Гросс в Яссах. Одновременно я посылал в «Искру» корреспонденции, посвященные деятельности революционных организаций в Одессе и в Кишиневе. Материал для своих корреспонденции я получал от подполковника Васильева и барона Левендаля. В июле я снова уехал в Софию.

Конец 1903 г. и начало 1904 г. я провел в Тифлисе вместе с А. Вейсманом, командированным туда Департаментом полиции. Деятельность моя здесь заключалась в том, что я был занят систематизацией материалов о деятельности армянской революционной партии, «Дашнакцутюн», доставляемых сотрудником Вейсмана Спандаряном, бывшим директором гимназии в Константинополе. По сведениям Спандаряна я составлял периодические доклады для директора Департамента полиции.

С мая 1904 г. по май 1905 г. я занимался в канцелярии Варшавского охранного отделения, не имея никакого отношения к розыску. Одновременно со мною здесь состоял М. Бакай, заведовавший всей внутренней агентурой отделения.

В мае 1905 г. по рекомендации известного М. И. Гуровича, занимавшего должность управляющего канцелярией помощника наместника по полицейской части на Кавказе ген. Ширинкина, я был зачислен чиновником названной канцелярии и откомандирован в Баку, в распоряжение начальника Бакинского губернского жандармского управления для составления докладов о деятельности местных револю-{316}ционых организаций. В своих записках на имя ген. Ширинкина и М. Гуровича я неоднократно указывал на неблаговидные провокаторские приемы заведующего Бакинским охранным пунктом, подполковника А. Заварицкого.

В декабре 1905 г. по моему настоянию Заварицкий был отчислен от должности заведующего Бакинским охранным пунктом и переведен в Сухуми. По личному ходатайству Заварицкого директор Департамента полиции назначил его начальником Охранного отделения во Владивостоке, где его провокаторская деятельность вскоре расцвела пышным цветом и закончилась скамьей подсудимых. Как известно, подполковник Заварицкий был приговорен судом за провокацию (должностное преступление) к пятилетним каторжным работам (см. запрос о Заварицком в третьей Г. думе - речи Маклакова, Караулова, Столыпина и др.). Временно, до назначения заведующим Бакинским охранным пунктом ротмистра Орловского, я заведовал таковым в течение полугода. В августе 1906 г. я был назначен помощником начальника Тифлисского охранного отделения, а в феврале 1907 г. после личных столкновений с начальником отделения ротмистром Ф. Рожановым, я по личной инициативе оставил службу и уехал в Петроград, где немедленно вошел в сношения с В. Л. Бурцевым и передал ему ряд статей о политическом розыске, впоследствии помещенных в журнале «Былое», издаваемом в Париже.