Павел щеглов - охранники и авантюристы

• Название: охранники и авантюристы
• Автор: павел щеглов
• Жанр: История

5

---

Агентов охраны за все время приходилось мне видеть лишь несколько человек. Меня никогда не допускали видеть их собравшихся в так называемой «филерской комнате». Самым опытным в охране считался не то агент-чиновник, не то офицер, лет около тридцати, по фамилии Литвинов. Он был потом откомандирован на службу в Департамент полиции. Когда я уже сидел в Х-м павильоне Варшавской крепости и неоднократно раздумывал по всем тем сведениям, которые получала охрана от своих сотрудников, я пришел к заключению, что это дело этих сотрудников. Что произошло в партии после переданных мною сведений из охраны Марией Пецух, так и осталось мне неизвестным по настоящий день.

После предварительного допроса меня варшавской охраной (в начале ареста) я был снова по общему делу партии допрошен следователем Коломацким и товарищем прокурора Петроковского окружного суда Яновым. После допроса меня по общему делу следоват. Коломацким я был снова под {444} конвоем жандармов перевезен в Петроковскую тюрьму, где были предъявлены мне арестованные по моим указаниям. В числе арестованных, кроме тех боевиков, которые были указаны мною раньше, были бывшие боевики Владимир Сырек, который принимал участие в нападении на винную лавку в деревне Раков в 1907 году, Антон Канецкий, кл. «Антек», принимавший участие в убийстве драгунского штабс-ротмистра Поздняка в Ченстохове, Ян Щипиор, кл. «Шустка» [89], Виктор Вцисло «Кмициц», который обвинялся по нескольким террористическим актам (по убийствам и нападениям, преимущественно в участии со мною). Указывая о нем, я думал, что он в Кракове, где он действительно жил, и думал, что он не приедет в русскую Польшу. Однако, он уже после моего ареста зачем-то приехал и был арестован. Из боевиков, которые еще в 1908 году были арестованы по показаниям инструктора Эдмунда Тарантовича, кл. «Альбин», были мне предъявлены Павел Далях, который как мною, так и Тарантовичем обвинялся в нападении на винную лавку в деревне Поромбка, когда были убиты три солдата. Кроме того, он принимал участие в убийстве за шпионство одного лица и личное со мною участие в двух или трех нападениях на винные лавки и гминное управление. Кроме того, был указан боевик Вожак, который тоже обвинялся за какой-то акт, и один боевик, по кличкам «Адась» и «Люцек» (по фамилии, кажется, Валюга). К этой группе боевиков был также причислен инструктор боевой организации по кл. «Здислав», по левой [90] фамилии Ян Целинский, который еще в 1907 году был арестован в Варшаве и ввиду невыяснения его фамилии должен был быть сосланным в Сибирь. Когда я был арестован, то указал о нем, и он мною обвинялся в нападении на почтовое отделение в Славкове и в одном или двух нападениях на винные лавки. Был также предъявлен мне Юлиан Костржембский, начальник станции Ченстохов 2-ой Гербы-Ченстоховской ж. д. Я обвинял его в принадлежности к партии и даче мне сведений о времени и дне приезда кондуктора {445} Пальчикова, который по приговору партии был мною и Бертольдом Брайтенбахом убит в 1907 году на ст. Гантке в Ракове. Был также в этой группе бывший боевик Бржозовский. Он обвинялся мною лишь как бывший боевик ПСП рев. фракции, но он где-то уже был арестован за нападение (не партийное), и осужден на каторгу. Был и бывший инструктор боевой организации Рольник, по кл. «Иовиш», который был указан как бывший инструктор варшавской боевой организации. Ему была оборвана кисть руки взрывом запала бомбы на квартире по Пивной ул. в Варшаве. Я указывал на участие его в террористических актах, но он к суду за это не привлекался. Припоминаю, что мною был указан и бывший боевик из Ракова Маевский, но он не был террористом. Сам я был привлечен по двадцати трем террористическим актам. Всех людей по Ченстохову и Домбровскому бассейну по вышеизложенным мною делам около семидесяти человек стало перед Варшавской судебной палатой в мае месяце 1914 года. Из них малая часть была освобождена, часть присуждена к ссылке в Сибирь, а остальные на каторгу сроком на разное время. Я был присужден на каторгу на двенадцать лет.

Вскоре я был вызван из Х-го павильона свидетелем, известным мне под кличкой «Владек», боевиком, который обвинялся мною в принадлежности к боевой организации и участии в нападении на почтовый поезд на ст. Безданы под Вильно. Судебная палата приговорила его лишь за участие в боевой организации. Он еще до моего ареста был где-то арестован и указан мною в следствии. После этого я был вызван свидетелем в Петроковский окружной суд по делу об убийстве за шпионство Петржака в Ченстохове. Боевик, принимавший участие в этом деле, был по моим показаниям судом освобожден, как не имевший ничего общего с делами партии. По этому же делу был вызван с воли свидетелем в суд не выданный мною боевик Сапота из Ченстохова, который убил в Ракове стражника конной полиции Царара выстрелом из маузера в окно ресторана. Раньше я думал, что он, боясь быть выданным мною, уехал за границу, и теперь, встретив {446} его свидетелем в суде, был очень доволен, что есть еще на воле люди, у которых сохранилась вера в меня.

Одно время меня жандармы возили также из Х-го павильона в Петроковский окружной суд, где Варшавская судебная палата на выездной сессии судила арестованного члена организ.-агитационного штаба по фамилии Пуржак, кл. «Сицинский». С ним тогда судились еще несколько арестованных по найденным адресам. Пуржак за принадлежность к партии был осужден на каторгу, а еще один человек к ссылке в Сибирь.

Когда я первый раз вызван был из Х-го павильона свидетелем в Варшавскую судебную палату по делу о боевике, которого знал лишь под кличкой «Владек», и о котором я уже говорил выше, председатель судебной палаты Базилевский задал мне вначале вопрос, знал ли я Санковского и Дырча. Я ответил, что нет. Тогда член судебной палаты Горулинский повернулся к сидящему с ним члену палаты, кажется, Квашнину-Самарину и чтобы мне было слышно сказал, что придется вызвать свидетелей. По его сведениям известно, что Санковский и Дырч были убиты Сукенником и тогда же он был ранен в ногу.

Владислав Санковский и Антон Дырч, бывшие инструктора боевой организации ПСП рев. фракции, впоследствии агенты Варшавской охраны, действительно были убиты мною в Варшаве в ресторане на Варецкой площади в 1907 г. Уже после моего ареста охрана получила из партии агентурные сведения, что я принимал участие в этом убийстве. Не желая мне этого сказать прямо, обставили этот вопрос с помощью судебной палаты. Я сразу догадался, что это проделка охраны, и тогда же я сказал подполковнику Сизых, который также был свидетелем по этому делу в палате, что это его проделка. Впоследствии он сознался в этом. Ввиду этого я признал перед следственной властью свое участие в убийстве Санковского и Дырча. Ко мне тогда стали придираться, чтобы я рассказал им дела варшавской организации, которой я вовсе не знал. Пришлось доказывать, что я приезжал в Варшаву только для убийства Санковского и Дырча. {447}

Из Х-го павильона жандармский конвой возил меня в город Кельцы в окружной суд свидетелем по обвинению инструктора боевой организации Яна Целинского, по кл. «Здзислав», который судился за нападение на почтовое отделение в Славкове. По суду тогда был оправдан.

По поводу приезда из Кракова члена Центрального Комитета партии Тытуса Филипповича, по кл. «Стефан», в Петербург, Варшаву, и, наконец, в гор. Лодзь, где он был арестован, но бежал, были в связи с его приездом арестованы в Варшаве английская подданная Кетти Малецкая и русская подданная дворянка Мария Рожковская. Охрана, имевшая агентурные сведения об их принадлежности к партии и знакомстве с Тытусом Филипповичем, в лице начальника охраны полковника Глобачева, его помощника подп. Сизых и пом. варшавского генерал-губернатора, ген.-лейтенанта Утгофа, решила использовать меня в этом деле, чтобы я признал Малецкую и Рожковскую членами партии, хотя я их не знал и даже не слыхал о них. Это предложение поставило меня в недоумение, и я ответил, что не знаю их и затрудняюсь о них говорить. По-видимому, многое от этого зависело, и подполковник Сизых сказал, что из-за Малецкой в Англии поднялся целый скандал, а у них что-то от этого зависит. Относительно Рожковской они имели в виду найденные при обыске деньги (18-20 тысяч руб.). Они хотели, чтобы я сказал, что эти деньги партийные. Она заявляла себя бухгалтершей, но судебная палата, по их словам, поверит мне, и деньги эти будут конфискованы. Я долго на это не соглашался, заявляя, что не могу о них говорить, так как не знаю их. На это они мне указали приблизительно время, которое я указал бы в следствии, что я их встречал в Кракове на квартире у Данеля, «Аграфки». В конце концов я на это согласился. Хотя они и обещали мне дать денег, если бы я признал деньги, найденные у Рожковской, партийными, я все же им заявил, что этого сделать не могу. Я решительно отказался, не сказав ни следователю, ни судебной палате о том, что деньги партийные. Рожковская была приговорена в ссылку, а Кетти Малецкая на четыре года каторги, но по просьбе английского посланника Николаем II была помилована. {448}