Литературка Газета - Литературная Газета 6258 ( № 54 2010)

• Название: Литературная Газета 6258 ( № 54 2010)
• Автор: Литературка Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

У Кантора что ни фраза, то диагноз или приговор: «Западный мир вёл наглую и жирную жизнь, набирал кредиты, которые должны были бы отдавать его наследники – если бы таковые наследники народились. Но до наследников дело не дошло, Запад умирал бесплодным напомаженным стариком». – «Ведь совсем необязательно, чтобы твёрдая рука секла или сдирала шкуру, – твёрдая рука может, например, покровительственно трепать по щеке». – «Отделить грех от добродетели очень просто. Но куда больше противоречий внутри самой добродетели». «Причина Первой мировой войны в том, что всем была нужна Вторая мировая». И уж совсем не смешно выглядит оглашение того исторического факта, что бессмысленно мотавшийся по русским степям бронепоезд генерала Деникина назывался «Единая Россия».

Болезнь, больница, страдания, умирание, гибель… Этим полны страницы романа, выстроенного по классическим канонам. От агонии Запада до кончины никому не ведомого врача-гинеколога. Смертельно болен и умирает в конце повествования главный герой (наряду с Историей) романа, учёный-историк Сергей Тетерников, никаких благ от своей учёности не получивший, да ничего серьёзного и не опубликовавший. С абсолютно русским кредо, обращённым к ученику: «Знаете, Антон, мне всегда казалось, что лучше выпить рюмку водки, чем вести пустые споры». Все его преимущества перед окружающими: он ясно понимает всю трагичность происходящего, но тем самым отнюдь не избавлен от собственной смерти. А споры, бесконечные споры о «вечных вопросах» идут и в больничной палате для смертельно больных, обречённых. Ну что им, казалось бы, Гекуба? Но больничные разговоры выписаны автором как некий греческий хор, сопровождающий любые события.

Конечно же, вспоминаются «Смерть Ивана Ильича», «Раковый корпус», «Один день Ивана Денисовича». И даже «Старик и море», как символ противостояния человека и беспощадной стихии.

Куда бежать из этого царства всеобщей гибели? Параллельно описывается история афганского узбека, который бежит из Москвы… в Афганистан! Что, конечно же, воспринимается как метафора исхода. Уж лучше туда, чем здесь! Более того, можно понять и так: он бежит из Царства Ирода. И тогда этот человек, который не воспринимается в начале повествования как главный герой, вдруг становится Иосифом, который вывозя спасает младенца, татарчонка, сына служанки Тетерниковых.

А есть ещё линия демократического журналиста Бланка и интриги вокруг «самой демократической газеты», владелец которой, некий торговец оружием, выбирает, кому рулить демократическим процессом в стране. И с присущим рынку цинизмом объясняет журналистам: да, дескать, у нас страна равных возможностей, но… разных результатов!

Как символ отношения Запада к нашей стране, присутствует в романе и гость Тетерниковых, англичанин Бассингтон-Хьюит, приехавший как исследователь «этой дикой страны». И в результате жестоко побитый тем же афганцем. Тем самым формулируется вопрос: «В этой предгрозовой ситуации, когда мир катится в тартарары, когда всё треснуло, стоит ли так надменно относиться друг к другу или эту расползающуюся, как корпия, действительность нужно собрать и не дать узбеку, таджику, грузину или русскому ненавидеть друг друга, как оно происходит сейчас? И первый, кто об этом должен задуматься, это, скорее, именно англичанин, потому что у него больше возможностей и привилегий.

Итак, приговор либерализму? Ах, кабы так. Вот выдержка из интервью Максима Кантора: «В том, что двадцать первый век будет веком Востока, у меня нет никаких сомнений. Мне как человеку, воспитанному на западной литературе и любящему западное изобразительное искусство, хочется надеяться, что Запад усвоит очередной урок очередного поражения».

И в этом слышится не приговор, а упредительный окрик: либерализм, попробуй ещё раз одуматься…

До приговора, увы, далеко. И в этом – тоже настоящесть книги, автора которой к утопистам никак не причислишь.

Александр ЯКОВЛЕВ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 4,0 Проголосовало: 3 чел. 12345

Комментарии: 03.02.2010 16:15:12 - николай завалишин пишет:

книга о друге

Доброжелательный отзыв А. Яковлева о недавно вышедшей книге М. Кантора привлекает своим искренним сочувствием проблемам, поднятым в повести. Вместе с тем, считаю, что одного отзыва в ЛГ ( пусть и положительного) на произведение М. Кантора, затрагивающего весьма злободневные и актуальные вопросы, явно недостаточно. Предлагаю собрать в редакции ЛГ "Круглый стол" с участием наиболее авторитетных литераторов и посвятить его неторопливому и вдумчивому разговору о книге М. Кантора - материалы этого обсуждения, опубликованные в ЛГ, думаю, с интересом были бы встречены читателями.

Музы на брегах Невы

Литература

Музы на брегах Невы

ПИСЬМА В ТИБЕТ

Письмо седьмое

Продолжаем публикацию «писем» Кирилла АНКУДИНОВА (г. Майкоп) о современной русской поэзии, начатую в «ЛГ» № 26, 29, 35, 41, 45, 50 за 2009 год.

Снова здравствуй, мой тибетский собеседник.

Я огорчён твоим последним письмом. В какое положение ты ставишь меня? Опять я вынужден оправдываться…

Тебе не угодить. В прошлый раз тебя не устроило моё недостаточное внимание к слабому полу, к дамам-поэтессам. Сейчас ты недоволен тем, что я почти не упоминаю поэтов из Питера.

Что сказать тебе? В Питере (aka Петербурге, aka Ленинграде) я ни разу не бывал, а поэтов-питерцев слегка побаиваюсь.

Пять-шесть лет назад я открыл странную закономерность. Если в поэтическом цеху вдруг происходит скандалище, выплёскивающееся на страницы литизданий, если стихотворцы лезут стенка на стенку – в 90% это бузят питерцы (либо экс-питерцы, перебравшиеся в Москву, в США или ещё куда). Удивительное дело: вот московские поэты – прожжённые, прокуренные и проспиртованные ребята – ладят друг с другом и со всеми, зато бледные тонкоперстые наследники Иннокентия Анненского и Вагинова перегрызлись меж собою, что твои бобики.

Полагаю, дело вот в чём. Как известно, Петербург – самый умышленный город мира. Он не рос и расширялся сам собой – веками и тысячелетиями; он внезапно явился волей Петра Первого – и враз оказался насыщен всей европейской культурой. Такое не может пройти бесследно.

Судьба питерца – вечно искать пропорцию в соотношении «естественных начал» и «искусственных норм», должную золотую меру «культуры» и «натуры». Что порождает знаковый, типичный, сугубо петербургский «культ изящных искусств», с одной стороны. И столь же знаковую «беспощадную невскую откровенность» с другой.

А с третьей стороны, сей больной вопрос вызвал раскол в стане нынешних питерских поэтов – на ампирно-сосновых «старопитерцев» и барочно-еловых «младопитерцев».

«Старопитерцы» сплотились вокруг Александра Кушнера.

Кушнер – вопреки своему декларативному консерватизму-традиционализму – автор уникальный в своём роде; он (единственный из современных поэтов) наследует русскому постклассицизму девятнадцатого века – дружно осмеянному и незаслуженно забытому. Кушнер – оптимист, аполлонист, горацианец, обожатель Античности и Средиземноморья, литературный потомок не столько Батюшкова и Баратынского, сколько Степана Шевырёва и Николая Щербины – записных римо- и афиноманов. Идеал Кушнера – «древний пластический грек», степенно шествующий мимо Парфенона со свитком стихов Анакреона и оставляющий достопамятные пометы на полях элегий.

Сказать, что это нетипично для российской поэзии – не сказать ничего. Время от времени кушнеровский просветлённый неоклассицизм входит в противофазу по отношению к духу российской поэзии – и тогда из-под пера Кушнера выходят поразительные (в своём роде) строки:

Мы жили не в худшее время,

так нам повезло.

Везение – странное слово,

как если бы зло

В нём было да выпало,

призвук остался один.

Ни войн, ни арестов,

и ты сам себе господин.

Сидишь на террасе,

на синее море глядишь.

Вегетарианская,

викторианская тишь.

В России не много таких

насчитаешь эпох

Прохладно-отрадных,