Литературка Газета - Литературная Газета 6259 ( № 55 2010)

• Название: Литературная Газета 6259 ( № 55 2010)
• Автор: Литературка Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

Есть ли в царстве теней опора?

Салме Каугвеэ

Моя Айме высокая, стройная,

очень красивая девушка,

в университете училась на медицинском,

встречалась с одним русским

 лейтенантом,

говорившим и по-эстонски.

Он привёз её после летней сессии

на мотоцикле домой.

Вечером крутили кино в Харала

«Путь на эшафот» –

о любви и смерти Марии Стюарт.

И, Силы небесные! –

мою дочь нашли на дороге,

убитой выстрелом в сердце!

Не дознались, кто застрелил.

Она росла без отца.

Натерпелась я издевательств –

незамужняя девушка-мама.

Две недели обмывала я спиртом

Айме прежде, чем схоронила.

Офицер рыдал навзрыд на похоронах

и принёс жестяной венок:

всё из жести – цветы и листья!

Через год уездный начальник милиции

признался больной, перед смертью,

что Айме убил он из ревности:

был на десять лет старше дочери.

В тот же год на Фому умерла и я,

от удара судьбы не оправившись.

Вильо Терявяйнен

Сколько раз я зарекался:

нельзя заходить так далеко!

Но соловей ликовал –

и Маре с ребёнком привезли домой.

Её отец привёз на такси.

А я, младенца отец,

виделся людям

безответственным олухом.

Ведь я же никак не мог

жениться на Маре –

уже был женатым!

Только Хильде пришла ко мне жить

с двумя детьми от прежнего мужа

и от меня на сносях.

А в обед принесли письмо:

экзальтированная Ирья, с которой

я познакомился на лыжне

Тарту-Кяэрику, сообщала:

«Дорогой Вильо, уже бесспорно –

сбывается моя мечта:

я жду от тебя ребёнка! Ура!»

Это стало для моих слабых нервов

последним ударом.

В тот день хоронили

на Красной Площади Куусинена.

Поминала кукушка.

Отправился в ельник, конец.

Эдуард Киивит

Мне, ремесленнику с хутора

Савиконну, достался участок земли.

Когда немцы пришли,

появился хозяин Савиконну

с лопатой,

а с ним его сын, служивший

в полиции Тарту.

Сказал: «Будешь есть у нас землю».

У леса заставили рыть

самому себе могилу.

Жена, прижимая младенца к груди,

побежала за нами. Молила:

 «Креста на вас нет!

Хотите ребёнка оставить сироткою,

Без отца?! Пожалейте Ээди!»

Хозяин кивнул, Артур не пожалел бы.

Меня отослали в Тарту – в тюрьму.

Много допросов было.

Жена наняла адвокатов,

но сильно я был оклеветан

и к смерти приговорён,

обвинённый

в коммунистических склонностях.

В апреле день рождения Гитлера,

в тюрьме отметили жестом –

помиловали пятерых,

приговорённых к смерти.

Одним из них был я.

Когда возвратились русские,

прибежал ко мне хозяин Савиконну,

он просил, чтобы я не мстил.

Я ответил: «Ступай себе с миром,

мне твоя жизнь не нужна,

Бог сам тебе отомстит».

И смотри – как в воду глядел –

через два месяца погиб он,

попав под обвал брёвен.

А я по железу и дереву

ещё сорок лет работал.

Вайге Тихане

У нас было двое детей – сын и дочь.

От тяжкой работы в хлеву я устала,

ни за что не хотела третьего –

в петлю грозилась полезть.

Все следили за мной,

чтоб чего с собой не сделала.

А потом и дочурка родилась.

У Эдгара разболелась нога,

всё таскался по врачам и больницам.

Диагнозировали, лечили неправильно,

в свидетельстве о смерти написали: тромбоз.

Схоронили. А вскоре вечером

непроглядным «Москвич» подъехал

прямо к дому, и в нём сидевший

сказал одноклассник Эдгара:

«Вайге, я приехал к тебе свататься.

Быстро решай, возьмёшь ли меня?

Если нет, я уеду сразу же

и больше не вернусь!»

Я ответила: «Не уезжай, в дом входи».

Ночью говорил он на груди моей:

«И не думал,

 до чего же хорошо с тобой!»

А я волосы его ерошила.

Утром шла, спеша в свинарник на работу.

Рядом Арне шёл, мой муж второй.

Перевёл Борис БАЛЯСНЫЙ

Яан КАПЛИНСКИЙ

***                                                                                                                                                

Рассказывал студентам

о начале греческой культуры.

Рассказывал о хеттах, историю

Улликума, и сказал,

что на некоторых лидийских

табличках найдены

стихотворные тексты,

но вряд ли их смогут

когда-нибудь прочитать.

 Рассказал ещё  о Гомере

и его богах, о могиле Зевса на Крите,

о Митре, о вере в то, что мир –

 поле брани

между воинствами добра и зла,

правды и лжи,

света и тьмы, где верующие –

это воинство

Митры, воины света

 на этой извечной войне,

где камень воюет с камнем,

дерево с деревом,

зверь со зверем, человек с человеком.

Когда добрался до дома, очень устал

и сильно мучила жажда.

***

Нет Бога,

нет постановщика, нет дирижёра.

Мир существует сам по себе,

пьеса играется сама,

оркестр играет сам,

и, если у кого-то

скрипка выпадает из рук

и останавливается сердце,

смерть и человек никогда

не встретятся – за стеклом

нет ничего, потусторонность –

это зеркало,

из которого на меня смотрит в упор

большими глазами мой собственный страх,

а за этим страхом,

если только хорошо приглядеться, –

трава, и яблони, и подсолнечник,

медленно поворачивающийся

вслед за солнцем

без Бога, без постановщика,

 без дирижёра.

***

Стихи как зелень –

весной она рождается

из каждой дождевой капли, из каждого

зёрнышка света, падающего в почву.

Сколько может вместить отрезок между

утром и вечером?

Сколько вместит одна страница?

А теперь, осенью, когда чёрные облака

низко плывут над землёй, задевая

мачты линий высокого напряжения и ворон,

дремлющих там в сумерках, поскольку

дня почти не бывает,

а есть только два тёмных

и длинных пальца ночи, держащих день

и нас так крепко, что нет уже места

дышать и думать. Всё, что я пишу,

написано наперекор этой тяжести,

вновь приходящей, стремящейся

вновь погрузить нас в сон, который видят

истлевшая листва, и корни травы,

и сама почва, где кроются все наши

неосуществлённые мысли,

нерождённые стихотворения.

***

На улице Валликраави одинокий

муравей тащил

травинку на разогретом асфальте тротуара.

Я ходил в Художественный музей,