Патрик Ротфусс - Страх Мудреца

• Название: Страх Мудреца
• Автор: Патрик Ротфусс
• Жанр: Фэнтези

Продолжение "Имя ветра"

---

Так я надеялся.

Она восхищенно захлопала в конце ее.

- Еще!

Еще? - Она улыбнулась с надеждой, склонив голову, чтобы выразить свою просьбу.

Ее глаза были широки, хотели и обожали.

Я играл ей «Ларма и его Алепота», я играл «Дочь кузнеца», я играл ей смешную песню про священника, преследующего корову, которую сочинил в десять лет и даже не назвал.

Фелуриан смеялась и аплодировала.

Она прикрывала рукой рот в шоке и ее глаза смущались.

Чем больше я играл, тем больше она напоминала мне молодую сельскую жену, посещавшую свою первую ярмарку, наполненную чистой радостью, ее лицо сияет невинной радостью, широко раскрыв в изумлении глаза на все, что она видит.

И прекрасные, конечно.

Я сосредоточился на своих пальцах так, чтобы не думать об этом.

После каждой песни она награждала мея поцелуем, который усложнял решение, что играть дальше.

Не то, чтобы я был ужасно настроен.

Я довольно быстро понял, что предпочел поцелуи монетам.

Я сыграл для нее «Лудильщика Таннера». Позвольте мне сказать вам, что образ Фелуриан, ее тихий флейтовый голос, поющий хором со мной любимую застольную песню это то, что никогда, никогда не покинет меня.

Только когда я умру.

Все это время я чувствовал, что ее очарование ослабевает, по крупицам.

Это давало мне возможность дышать.

Я расслабился и позволил себе вынырнуть чуть дальше из «каменного сердца».

Бесстрастное спокойствие может быть полезно для спокойствия духа, но не делало исполнение убедительным.

Я играл в течении нескольких часов, а к концу этого я почувствовал себя самим собой снова.

Под чем я подразумеваю, что я мог смотреть на Фелуриан с не большей реакцией, чем вы себя чувствовали, глядя на самую прекрасную женщину в мире.

Я до сих пор помню, как она сидела голая среди подушек, сумеречного цвета бабочки танцевали в воздухе между нами.

Я бы не выжил, если бы не был возбужден.

Но моему разуму казалось, что я стал самим собой снова и я был благодарен за это.

Она разочарованно зашумела в протесте, когда я установил лютню обратно в футляр.

- Ты устал? - Спросила она с намеком на улыбку.

- Я бы не утомила тебя, сладкий поэт, если б я знала.

Я выдал свою лучшую виноватую улыбку.

- Мне очень жаль, но мне кажется, что уже поздно. - На самом деле небо еще только показало фиолетовый оттенок сумерек, так как я проснулся первым, но я спешил.

- Мне нужно быстрее двигаться, если я хочу встретиться с...

Мой разум онемел так быстро, как как будто меня оглушили ударом сзади по голове.

Я почувствовал страсть, жестокую и ненасытную.

Я почувствовал, что нужно взять ее, подавить ее тело моим, чтобы почувствовать вкус диких сладостей ее рта.

Только из-за моей подготовки арканиста я смог удержаться на какой-то концепции своего собственного я.

Несмотря на это, я только удерживал это чувство на кончиках пальцев.

Фелуриан сидела, скрестив ноги, на подушках напротив меня, ее лицо было злым и страшным, глаза холодными и жестокими как далекие звезды.

Со взвешенным спокойствием она смахнула медленно порхавшую бабочку с плеча.

И был такой вес ярости в ее простом жесте, что мой живот сжался и я понял этот факт:

Никто никогда не покидал Фелуриан.

Никогда.

Она держала мужчин до тех пор, пока их тела и умы не ломались от напряжения любить ее.

Она держала их, пока не уставала от них и когда она отсылала их прочь, это сводило мужчин с ума.

Я был бессилен.

Я был в новинку.

Я был игрушкой, любимой, потому что она была новой.

Это могло быть долго, прежде чем она устанет от меня, но придет время.

И когда она, наконец, освободит меня, мой ум может разорвать себя в ожидании ее.

Глава 97 Кровь и горечь Руэ.

Когда я сидел среди шелков и мой контроль ускользал, я почувствовал, как волна холодного пота покрыла мое тело.

Я сжал челюсти и почувствовал, как полыхнула небольшая вспышка гнева.

На протяжении всей жизни мой разум был единственной вещью, на которую я мог положиться и единственной вещью, которая всегда была полностью моя.

Я почувствовал, как моя решимость плавится, как мои естественные желания были заменены на какие-то животные инстинкты, на неспособность думать за пределами собственной похоти.

Часть меня, которая еще оставалась Квоутом бушевала, но я чувствовал, как мое тело реагирует на ее присутствие.

С ужасающим увлечением я чувствовал себя пролезающим к ней на подушки.

Одна рука нашла ее талию и я наклонился, чтобы поцеловать ее со страшным голодом.

Я выл внутри своего собственного разума.

Я был избит и иссечен, изнурен и пронизан болью.

Но мой разум был мой собственный, не зависимо от того, что станет с этим телом и окружающим миром.

Я бросился на нематериальные прутья клетки, изготовленные из лунного света и желания.

Так или иначе, я удержал себя от нее.

Мое дыхание вырывалось из моего горла, как будто спешило сбежать.

Фелуриан откинулась на подушки, ее голова вытянута вверх ко мне.

Ее губы были бледны и совершенны.

Ее глаза наполовину прикрыты и голодны.

Я заставил себя оторвать взгляд от ее лица, но ничего не было защищено от взгляда.

Ее горло было гладким и тонким, дрожащим от ее учащенного пульса.

Одна грудь была округлая и полная, в то время как вторая наклонилась немного в сторону, следуя вниз по склону ее тела.

Они поднимались и опускались с ее дыханием, двигаясь мягко и торчащие соски отбрасывали тени на ее коже.

Я увидел идеальную белизну ее зубов за бледно-розовыми приоткрытыми губами...

Я закрыл глаза, но почему то стало еще хуже.

Тепло ее тела было, как стоять возле огня.

Кожа ее талии была мягкой под моей рукой.

Она двигалась подо мной и ее грудь мягко терла мою.

Я чувствовал ее дыхание на моей шее.

Я вздрогнул и начал потеть.

Я снова открыл глаза и видел, как она смотрела на меня.

Выражение ее лица было невинным, почти страдающим, как будто она не могла понять почему получила отказ.

Я кормил мое маленькое пламя гнева.

Никто не может делать это со мной.

Никто.

Я удерживал себя от нее.

Небольшие линии нахмуренности прикоснулись к ее лбу, как будто она была раздражена или разгневана или сосредоточена.

Фелуриан докоснулась до моего лица, ее глаза желали и как бы пытались прочесть что-то, написанне глубоко внутри меня.

Я пытался отступить, вспоминая ее прикосновения, но мое тело просто трясло.

Капли пота падали с моей кожи, мягко стуча по шелковым подушкам и плоской поверхности ниже ее живота.

Она мягко коснулась моей щеки.

Мягко я наклонился, чтобы поцеловать ее и что-то сломалось в моем сознании.

Я почувствовал щелчок и четыре года моей жизни ускользнули прочь.

Вдруг я снова оказался на улицах Тарбеана.

Трое мальчишек больше меня с жирными волосами и свиными глазами вытащили меня из разбитого ящика, где я спал.

Двое из них удерживали меня внизу, прижимая руки.

Я лежал в застоявшейся луже и было очень холодно.

Было раннее утро и звезд не было.

Один из них держа руку на моем рту.

Это не имело значения.

Я был в городе в течении месяца.

Я знал лучше, что тщетно кричать о помощи.

В лучшем случае никто не придет.

В худшем случае кто-то, иначе не было бы нескольких из них.

Двое из них держали меня внизу.

Третий срезал одежду с моего тела.

Он порезал меня.

Они сказали мне, что собираются сделать.

Их дыхание было ужасно теплым напротив моего лица.

Они смеялись.

Там в Тарбеане, полуголым и беспомощным, я чувствовал что-то хорошее внутри себя.

Я укусил два пальца руки, закрывающей мне рот.

Я услышал крик и ругань и как один из них зашатался прочь.

Я напрягался и напрягался против одного, который все еще был на мне.

Я услышал, как моя собственная рука сломалась и его хватка ослабла.

Я завыл.

Я сбросил его.

Продолжая вопить я встал, моя одежда лохмотьями свисала с меня.

Я стукнул одного из них об землю.

Моя скребущая рука нащупала вывороченный булыжник и я использовал его, чтобы сломать одну из его ног.

Я помню звук, когда я это сделал.

Я взмахивал до тех пор, пока его обе руки не были сломаны, затем я проломил ему голову.

Когда я поднял глаза, то увидел, что того, кто меня резал, уже не было.

Третий прижался к стене.

Он прижимал окровавленную руку к своей груди.

Его глаза были белыми и дикими.

Потом я услышал приближающиеся шаги, бросил камень и побежал, побежал, побежал...

Неожиданно, годы спустя, я был снова одичавшим мальчиком.

Я отдернул назад голову и зарычал внутри своего разума.