Владимир Зюськин - Истребители танков

• Название: Истребители танков
• Автор: Владимир Зюськин
• Издательство: Среднеуральское кнжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5–7529–0060–3

Об авторе: Владимир Константинович Зюськин — профессиональный журналист, поэт. Работал в Сибири, на Урале, Украине, Сахалине — в редакциях газет, журналов. Автор стихотворного сборника «Гон». В 1986 г. началась его работа с Г. А. Халтуриным, бывшим комбатом, председателем совета ветеранов Уральской противотанковой бригады. Так появилась документально-художественная повесть о боевом пути бригады, ее людях, основанная на архивных документах и воспоминаниях непосредственных участников событий. При подготовке книги использованы воспоминания ветеранов бригады; материалы фонда 8-й ОИПТ — 30-й ОИПТА бригады из архива Министерства обороны СССР; а также Жилин П. А. Великая Отечественная война: Краткий исторический очерк. М., 1970.

---

Это продолжалось до тех пор, пока из наблюдательного пункта не выскочил командир полка Василий Михайлович Морозов. Он схватил лопату и начал яростно делать запруду. Одет комполка был в брюки и голубую майку. Она-то и сыграла роль. Поняли румыны, что командир, и обрушили снаряды. «Мы ответили тем же. После чего и наши бойцы, и румыны, как лягушки, поплюхались в залитые до половины траншеи. Необъявленное перемирие кончилось. Полковые разведчики рассказывали, что добровольцы доставали имущество командиров, как водолазы», — вспоминал В. Нежурин.

Это подтверждает и В. И. Стрельников:

«Когда мы стояли в обороне, в Карпатах прошел сильный ливень. Затопило все траншеи, блиндажи, а также командный пункт полка. В. М. Морозов, спеша сделать заслон воде, выскочил без гимнастерки, в которой были документ, ордена. Но начавшийся внезапно бой помешал борьбе с водой. После мне пришлось нырять в блиндаж. Достал я тогда гимнастерку командиру».

Балагуры изощрялись в остротах по поводу потопа. Нежурин, ощущая ответственность, беспомощно топтался возле двух затопленных блиндажей своего расчета. Ниши со снарядами — под водой. Подмытые траншеи пообвалило. Огневая — как озеро. За что первым делом браться?

Решил прежде всего спасти снаряды. Только приспособились с помощью орудийных лямок вытаскивать ящики наверх — связист кричит: «Нежурин, к телефону!» Взял Василий трубку, представился. Слышит голос незнакомый: «Ну, что там у вас?!» Доложил Нежурин обстановку. Сказал, какие меры принимают. В ответ услышал: «С вами говорит ваш новый комбат капитан Дончук. Крепитесь, ребятки! Сейчас прибуду». Этот теплый тон, это «ребятки» сразу расположили к командиру.

Первое впечатление о Дончуке оказалось верным. «Среднего роста, стройный, красивый, веселый, он был требователен и в то же время человечен», — вспоминает В. Нежурин.

О страхе и чести

Нежурина представили к ордену Красной Звезды.

Вышло так, что в штаб за наградой он шел вместе с майором Морозовым. Над головами просвистел снаряд. Василий инстинктивно пригнулся.

— Боишься? — спросил командир полка.

— Да нет. Само собой как-то… — смутился боец. Комполка улыбнулся:

— Не стесняйся. Все боятся. Это мне при тебе неудобно гнуться. А умирать никому не хочется. Просто одни паникуют, цепляются за любую возможность уцелеть — даже на подлость готовы. Другие встречают смерть достойно, не выбирая между собой и Родиной. Вернее, давно сделали выбор в пользу Отечества. Разве Матросову и другим погибшим героям не хотелось жить? Инстинкт самосохранения — он сильнее всех остальных. Однако побороли страх ради того, чтобы спасти товарищей… А бывает и так, что о смерти думать некогда. Но не верь тому, кто скажет: умереть не боюсь.

Кроме Нежурина в тот день получали награды еще пять бойцов. Все шестеро выстроились на опушке леса. И враг, словно почувствовал, — начал артобстрел. Но бойцы стояли не шелохнувшись. Комполка не спешил, не хотел суетой ломать торжественную минуту. Прикрепив последний орден, приказал: «Всем в укрытие!» И когда солдаты бросились исполнять, добавил: «От греха!»

…Родина, честь, жизнь и смерть — эти понятия на фронте словно обретали плоть и кровь. О них не могли не думать солдаты. Еще в письме от 12 декабря 1943 года И. Иванов писал матери:

«У нас не было в семье уродов, которые бы не ценили свою Родину и не отдавали бы ей все, что могли». 9 марта 1944-го он пишет: «Я сам пошел на фронт, чтоб защищать честь Родины и свою собственную честь».

Эти простые слова наполнены большей силой, чем те, что порой звучат с высоких трибун, усиленные мощными микрофонами.

Огневой вал

В начале августа пожелтели поля от созревших хлебов. Выспели фрукты в уцелевших садах. Настоящая уборочная страда закипела по всему переднему краю. Пехотинцы, танкисты, минометчики, артиллеристы — все убирали хлеб. Хоть и не своими руками сеян, а наш — советский. Косили спелое жито вручную.

Увлекутся косари, забудут об осторожности, унесясь памятью в мирные трудовые дни. Напряженно зазвенят косы в истосковавшихся руках — и летят на звон пули, мины, снаряды, возвращая солдат в военную круговерть.

Не прекращались работы и на позициях. «Убежденные, что придется нам здесь зимовать, мы обшили стены и потолки блиндажей досками, — вспоминает Нежурин, — вставили окно, навесили двери. Стол газетой застелили и букет цветов поставили. Смотришь — не налюбуешься.

Всем хорош блиндаж. Вчера порядочный «поросенок» шлепнулся рядом, а потолок не дрогнул. Но когда пришло известие, что снимаемся, уныния не было. Наоборот, весть о том, что едем воевать, подействовала, как вино. Засиделись бойцы, потому и ликовали всю ночь накануне похода. Кругом — песни, шутки, громкий и веселый разговор.

Через сутки мы были на месте назначения. Остановились северо-западнее города Яссы. Стояли знойные дни и душные ночи. На поле и в балке, где расположилась наша батарея, днем и ночью не прекращался шум: то соседи вели пристрелку площадей, то лязгали лопаты, то скрежетали танки, выезжавшие на исходный рубеж, то гудели в небе бомбардировщики.

Вот уже готовы огневые позиции, замерли в них под маскировочной сеткой орудия, окопаны боеприпасы, вырыты щели. Позиции противника просматриваются из наблюдательных пунктов через стереотрубы. За линиями артиллерии притаились танки. Стоят наготове «катюши» — им открывать артподготовку.

До начала знаменитого Яссо-Кишиневского наступления остались считанные минуты. Орудия уже заряжены, и заряжающие держат наготове второй снаряд. По правому склону балки противник изладил небольшой артналет. Шалишь? Сейчас угомоним!

Секундная стрелка пошла на последний круг. Поднятые над головой руки наших командиров упали вниз. От «катюш» отделились огненные стрелы. Вокруг загремело, загрохотало, засвистело. Звучат шифрованные команды: «Лев!», «Тигр!», «Слон!», «Волк!». Местность, занятая противником, застлана черным дымом.

Огневой вал переносится все дальше и дальше. Проходит час. В небе появляются «Илы», прозванные немцами «черной смертью». Двинулись танки, самоходки, бронетранспортеры с десантниками. Ведут пленного румына. Еще пятерых, семерых, целую роту. И пошли пленные нескончаемой вереницей. «Ну, как, — спрашиваем их, — жарко?» А они обхватывают головы руками и качают их. «Хуже ада!» — ответил один румын. «То-то! Знайте, — говорят ребята. — А что же немцы не сдаются?» — «Они еще вчера удрали!» — отвечают.

После двух часов жаркой работы затихла артподготовка. Артиллеристы снимаются с позиций. Пехота уже давно ушла вперед, не встречая на пути сопротивления».

Из дневника Иванова

25 июля 44 г. Якушин прочел лекцию «Ленин и Сталин — вожди и организаторы большевистской партии». Читал без бумажки. Наизусть назвал даты проведения всех съездов партии.

27 июля. Это первый день в истории Великой Отечественной войны, когда в честь освобожденных городов пять салютов расцветили небо Москвы.

Ночами читаем поочередно вслух, но чаще — Якушин. Прочли о Наполеоне, Талейране, светлейшем князе Потемкине Таврическом, Екатерине Великой, генералиссимусе Суворове, историю XIV века, сибирские рассказы Мамина-Сибиряка. И конечно же — книги фронтовых писателей.

14 августа. Выдвинулись вперед, к городу Яссы.

17, 18 августа. Пришли силы неисчислимые. Идут и идут день и ночь танки, орудия, воины. То-то будет перец румыну!

19 августа. Произвели разведку боем. Захвачены 30 пленных. Румынские войска не хотят воевать. Будут сдаваться в плен.

20 августа. Осколком снаряда в правый висок убит мой лучший друг гвардии старший лейтенант Михаил Гаврилович Якушин. Рано утром, еще до открытия сплошного огня, он, Чеклецов и связной переходили от одного орудия к другому, проверяя готовность солдат к бою. Враги огрызались, изредка постреливая. Внезапно Миша упал.

Горе охватило всех, кто знал этого человека! Плач навзрыд не облегчил мою душу. Как он верил, что будет жить несмотря ни на что. И вот теперь лежит рослый, русый… Сколько раз ходил он в штыковую атаку под Сталинградом, прикладом винтовки выбивал оружие у немцев на правом берегу Днепра и был невредим! А тут от маленького осколка погиб великан, богатырь русский…

Многие из работников политотдела, прощаясь с ним, не могли сдержать слез, говорили сердечные слова, клялись отомстить врагу. Комбриг Сапожников долго стоял над телом Якушина. Он сказал: «Михаил Гаврилович был честным, правдивым, непосредственным. Как жаль, что мы не уберегли этого большого ребенка, настоящего советского человека, истинного коммуниста, учителя. До конца дней своих он был горячим патриотом Родины и погиб на посту, вдохновляя артиллеристов на самоотверженную борьбу с врагом. Его светлый образ навсегда сохранится в наших сердцах».