Джулия Тиммон - Насмешница

• Название: Насмешница
• Автор: Джулия Тиммон
• Издательство: Издательский Дом «Панорама»
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7024-2600-6

Семейная жизнь Джессики и Терри заходит в тупик, и развод неожиданно становится реальностью. Джессика пытается уверить себя, что иначе нельзя, но никак не может отделаться от сомнений. Через какое-то время Терри просит ее съездить вместе с ним на день рождения к его деду, у которого барахлит сердце и которому о разводе пока ничего не известно. Семейное торжество влечет за собой новую вспышку чувств и сближение, однако вскоре Джесси случайно узнает, что и этот праздник и согласие Терри развестись были заранее спланированы и направлены на ее перевоспитание. Она приходит в ярость и совершенно во всем запутывается… В ее ли силах найти выход?

---

— Пойдет?

Перед моими глазами вдруг снова возникает темнокожая чаровница. Кривлюсь.

— Не-а. Хотелось бы чего-нибудь покрепче.

Джимми закрывает холодильник, опирается рукой на дверцу и смотрит на меня серьезным испытующим взглядом.

— Ты уверена, что тебе это нужно?

Киваю.

— Уверена.

— Может, лучше приляжешь? Постараешься уснуть? Сон лечит.

Смеюсь ненатуральным смехом.

— Прилечь и уснуть прямо здесь? На что это ты намекаешь?

— Можешь и прямо здесь, — с тем же выражением лица отвечает Джимми. — Я ни на что не намекаю. Ты для меня гораздо больше, чем привлекательная женщина, которую хочется затянуть в постель на ночку-другую.

От этих слов, хоть они и звучат как комплимент, меня передергивает. Внезапно представляю себе, что Терри, поужинав с этой своей черной жемчужиной, ведет ее к себе, то есть в нашу квартиру, и мне становится не мил весь свет. Сжимаю кулаки и вдавливаюсь в диван, чувствуя себя отвергнутой, ничтожной и беспомощной.

Это не Терри тебя отверг, а ты его, пытаюсь напомнить себе, но сердце ничего не желает слышать. В нем будто пылает огонь крошечного ада, и потушить его, кажется, не удастся никогда.

— Я не хочу спать, Джимми! — восклицаю я, ударяя себя кулаком по колену. — Хочу напиться, мне это нужно, понимаешь?

Джимми неохотно проходит к бару и достает оттуда заполненную на две трети бутылку скотча.

— Вот это уже лучше! — Чувствуя нездоровое оживление, я убираю со стула ногу и радостно потираю ладони. — Ты настоящий друг!

Джимми ставит бутылку на столик возле кресла и, не убирая с горлышка руку, садится.

— Эй! — восклицаю я. — Чего ты тянешь? — Вскакиваю. — Где у тебя стаканы?

— Подожди, — просит Джимми. — Может, мы просто поговорим, а? Поплачь, в конце концов! Покричи, потопай ногами. Хочешь… — он суетно смотрит по сторонам, хватает со столика пульт дистанционного управления и протягивает его мне, — запусти в меня этой штуковиной!

— Где стаканы?! — восклицаю я. Мой голос, из-за того что к невыносимому страданию примешивается жалость к Джимми, а вместе с ней и злость, неприятно дребезжит.

Он со вздохом поднимается сам и приносит из кухонного буфета два бокала.

— Ладно, только давай не будем перегибать палку.

Я беру у него из рук бокалы, сама их наполняю и делаю из своего два больших глотка. Какая гадость! Признаться, крепких напитков я вообще почти не пью. Но сейчас готова влить в себя хоть отраву — лишь бы отключился мозг и перед глазами не маячило жутких картинок.

Глубоко вздыхаю, допиваю до дна, с шумом ставлю пустой бокал на столик и сажусь, вытягивая вперед ноги, прямо на пол. Джимми к своему бокалу даже не притрагивается.

— А скоро наступает опьянение? Долго придется ждать? — спрашиваю я, глядя в пространство перед собой.

— Тут не угадаешь, — говорит он, снова опускаясь в кресло.

Смотрю на него, озадаченно хмуря брови.

— Как это понять?

— Некоторых вырубает, стоит им только понюхать пробку.

— Серьезно? — удивляюсь я.

Джимми невесело усмехается.

— Да нет, это, конечно, шутка. Ну, буквально от самой малости. А другие, влей в себя хоть бутылку, остаются как стеклышко. К тому же многое зависит от состояния. Бывает, когда человек чем-то потрясен, он вообще не пьянеет. Ну, или если перед выпивкой плотно поужинал.

Салат в ресторане — будь он неладен! — я долго месила вилкой, но все же доела почти до конца. А перед ним не без охоты умяла мясные рулетики с сыром. Прислушиваюсь к себе. Действует на меня алкоголь или не действует? Голова как будто немного плывет, но сердце болит по-прежнему. Может, нет смысла мучить себя проклятым скотчем? Что же тогда делать?

Сгибаю ноги в коленях, обхватываю их руками и жду. Опьянение все не является. Джимми сидит так тихо, что я вовсе забыла бы о нем, если бы не чувствовала на себе его пристального встревоженного взгляда. Мне на ум вдруг приходит бредовая мысль.

— Надо было, когда он спросил, что с моим здоровьем, сказать: ничего страшного, я всего-навсего беременна. Немного закружилась голова, вот и повело в сторону. — Усмехаюсь. — Тогда у него наверняка вытянулось бы лицо.

Джимми, судя по всему, не смешно. Опять мрачнею и я. Вот бы быть сильной настолько, чтобы не показывать своих страданий, что бы ни случилось! Пусть хоть все вокруг стенают и негодуют, а ты всегда спокойная, умиротворенная и царственная. Вроде этой негритоски Мишель. Черт! Ей-богу, я никогда не была расисткой! Напротив, все время выступала за равенство. А сейчас просто-напросто…

У меня кривятся губы, потому что очень хочется плакать. На миг закрываю лицо руками, резко убираю их и поворачиваюсь к Джимми.

— Как ты думаешь, у них это серьезно? — спрашиваю до противного слезливым голосом.

Он отвечает не сразу. Сначала поджимает губы и смотрит на меня так, будто за что-то просит прощения.

— Не знаю, Джессика. В таких делах вовек не разберешься. — Он морщит лоб и о чем-то секунду-другую размышляет. — Терри был как будто весел, но эта его веселость, по-моему, отдавала фальшью.

Вцепляюсь ему в руку, будто смертельно больна, а он лекарь-волшебник и способен мне помочь.

— Ты правда так думаешь?

Джимми пожимает плечами.

— Я, конечно, могу и ошибаться… Но…

Рука, которой я держусь за его запястье, внезапно слабеет. Пальцы разжимаются, и кисть безвольно падает вниз.

— А она красивая, — шепчу я сквозь слезы, удерживать которые больше нет сил.

— Кто? — Джимми хмыкает.

— Мишель, — еще тише произношу я.

— Красивая? — насмешливым голосом переспрашивает он. — А на мой взгляд, кукла. Для неживой картинки в журнале, пожалуй, в самый раз. Или для какой-нибудь идиотской рекламы. Но для жизни… — Он кривится.

Смахиваю со щек слезинки и пытливо всматриваюсь в его глаза, пытаясь понять, врет он или говорит правду. Джимми не потупляется и не корчит гримас — спокойно позволяет мне изучать его лицо. Что это значит? Что он не лжет?

— Ты гораздо красивее, — медленно и с каплей грусти добавляет он.

Смущаюсь, качаю головой и опускаю глаза. Наверняка он мне просто льстит, или хочет утешить, или смотрит на меня взглядом влюбленного. Я только теперь задумываюсь о том, что, демонстрируя ему свои мучения, наверное, терзаю его.

Проклятье! Почему в жизни все шиворот-навыворот? И какого черта я лью слезы из-за человека, с которым сама решила больше не знаться? Смеюсь неестественным смехом и опять вытягиваю вперед ноги.

— Только ты не подумай, будто я о чем-то жалею!

Джимми улыбается уголком губ и явно не верит мне.

— Честное слово! — восклицаю я. — Наши с Терри отношения сошли на нет. Даже хорошо, что он не убивается, а продолжает нормальную жизнь. Только вот почему с черной? — Я пожимаю плечами, не слишком убедительно делая вид, что готова лично благословить Терри и его новую невесту и что чуть-чуть смущает меня единственно ее цвет кожи. — Впрочем, в этом нет ничего страшного, но, думаю, не так это просто — межрасовые романы и браки. — Вздыхаю. — Спросишь, почему я так переживаю, если утверждаю, что мне все равно?

Терри молчит.

— Всего лишь потому, что было слишком неожиданно увидеть его с другой, — тихо и задумчиво отвечаю я на свой же вопрос. — Как-никак мы прожили вместе почти восемь лет. Не дотянули до очередной годовщины чуть больше двух месяцев. — Горько усмехаюсь. — Но я привыкну! Очень-очень скоро привыкну к мысли, что мы теперь два никак не связанные друг с другом человека. — Киваю в подтверждение своих слов.

Джимми не произносит ни звука. Какое-то время молчу и я, чувствуя себя жалкой лгуньей и самовлюбленной девочкой, своими несчетными капризами отравившей собственную жизнь.

Капризничала ли я? Слишком ли много требовала от Терри? Не следовало ли нам и правда обратиться к психологу или придумать какой-то иной выход?

Вздрагиваю, сознавая, что незаметно для себя я перешла на тропинку, которую прежде ни за что не желала замечать. Да нет же, нет! Все я сделала правильно. В любом случае теперь слишком поздно гадать, сглупила я или нет.

— Я, пожалуй, пойду, — печально произношу я, не глядя на Джимми.

Он поднимается с кресла.

— Я отвезу тебя.

— Мы же выпили! — напоминаю я.

Джимми без слов кивает на свой бокал, который стоит там же, куда я его поставила. Виски в нем ровно столько, сколько я налила. Джимми протягивает мне руку и помогает встать с пола.

— Спасибо тебе, — шепчу я.

Он легонько похлопывает меня по спине, обнимает за плечи и ведет к двери.

4

Отец не пристает ко мне с расспросами, но и накануне вечером и сегодня утром все поглядывает на меня настороженно и с плохо скрытым сочувствием. Я тайком злюсь — на всех и вся, потому что ненавижу быть предметом жалости, и поэтому хожу мрачная и больше помалкиваю. Молчит и папа.