Александра Ленель-Лавастин - Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран

• Название: Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран
• Автор: Александра Ленель-Лавастин
• Издательство: Прогресс-Традиция
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 5-89826-270-9

Национальный вопрос особенно болезнен для стран, претерпевших национальное унижение. Таким унижением было поражение фашистской Румынии во Второй мировой войне. Одним из способов восстановления национального престижа является воздвижение на пьедестал исторических героев нации. Для Румынии ими стали выдающийся ученый М. Элиаде, известный публицист Э. Чоран и драматург с мировым именем Э. Ионеско.

Автор книги, не умаляя их профессиональных заслуг, сосредоточивает внимание на социально-политических взглядах, гражданской позиции в трагичные для страны годы фашизма. Доказывая на огромном фактическом материале их профашистские настроения, А. Ленель-Лавастин предостерегает современные поколения от некритической эйфории в отношении «великих румын», способной объективно привести к поддержке обретающего силу неофашизма.

Книга написана живым, ярким, нередко полемичным языком и предназначена для широкого круга читателей.

---

Ионеско, оказавшийся в Бухаресте в ловушке и пребывавший от этого в ярости, предпринимал титанические усилия для возвращения во Францию. Но до лета 1942 г. все было безуспешно. Он прибег к старым связям и к протекции бывших товарищей, которые заняли высокие посты в крайне правом правительстве[682]. В конце концов ему удалось добиться должности атташе (секретаря) по делам печати и пропаганды в Виши. Таким образом, он очутился в посольстве при пронацистском режиме, где занимался переводами на французский язык произведений румынских писателей, причем и таких, которые ему не нравились. Он оказался в среде, которую ненавидел, в «абсурдном Виши», который в письме Тудору Вяну он называл настоящим «болотом». Тем не менее дипломатические архивы румынского МИДа свидетельствуют, что Ионеско выполнял свои служебные обязанности исключительно добросовестно и даже пользовался удивительной свободой передвижения. Автор «Жертв долга» даже продвигался вверх по служебной лестнице — его назначили на должность главного советника по культуре в апреле 1943 г, а в июне 1944 г. — главным советником по культуре II класса. Он пробыл на дипломатической службе гораздо дольше Чорана и был отозван с нее только 1 октября 1945 г.[683] Таким образом, реальные события жизни Ионеско оказываются весьма далеки от официальной версии, выдвинутой его биографами. Так, вызывает удивление следующий отрывок из книги Мари-Клод Юбер, автора посвященного Ионеско исследования (Париж, изд-во «Сейль», 1990 г.): «После того как Париж был оккупирован, Ионеско и его жена укрылись в свободной зоне, в Марселе...»[684] Как свидетельствуют его собственные служебные отчеты, Ионеско не раз бывал в Марселе в конце 1942 — начале 1943 г., но только по служебной надобности и в качестве служащего Министерства национальной пропаганды, где он являлся счастливым обладателем личного досье за № 77/944 I 106.

ПОСЛЕДНИЕ ПОЧЕСТИ «КАПИТАНУ»: ВОЗВРАЩЕНИЕ ЧОРАНА В РУМЫНИЮ (осень 1940 — февраль 1941)

Итак, Чоран вернулся в Румынию, находившуюся под властью легионеров, осенью 1940 г., вероятно между концом сентября — концом октября (этот эпизод он всегда изо всех сил старался скрыть). «Дюпрон послал меня во Францию — фактически отправил меня туда до конца моих дней» (имеется в виду — в 1937 г. — Авт.). Так заявлял он Габриэлю Бичану в 1990 г., в сущности повторяя версию, которую постоянно выдвигал после войны. Его сдержанность вполне понятна. Во время пребывания в национал-легионерском государстве Чоран вовсе не пребывал в политическом бездействии. С конца ноября 1940 г. до 1 января 1941 г. он неоднократно, по радио и в прессе, высказывал свою веру в наследство «Капитана» и в «Легионерскую Румынию», которую намеревался построить Хоря Сима, преемник Кодряну, ставший заместителем председателя Совета.

Впервые Чоран выступил по радио (программа Радио-Бухарест) в конце ноября. Он произнес известную речь «Духовный портрет Капитана», впоследствии напечатанную одной из газет г. Сибиу 25 декабря 1940 г.[685] Затем последовали еще 3 статьи; наименее ангажированной оказался «Провинциальный Париж», опубликованный «Vremea» 8 декабря. Хотя в сложившихся обстоятельствах — война за пределами Румынии, террор внутри нее — план присоединения к Оси приобретает все более реальные очертания (Румыния присоединилась к трехстороннему пакту 23 ноября) — неангажированной не может считаться никакая статья. Особенно когда в ней, как у Чорана, проводится сопоставление Франции с Римом времени упадка и объясняется, что Франция давно утратила свою витальность. Там утверждается даже, что «Париж пал, потому что должен был пасть. Город сам себя предложил оккупантам». Во второй статье, под заголовком «Обман посредством действия», воспевается сражение как таковое; хотя, по мнению автора, способом заполнить внутреннюю пустоту для индивидуума всегда является революционное действие. Чоран считает данный вариант эмоциональной разрядки «единственно возможным решением», самым лучшим для того, кто стремится быть; во всяком случае, он более предпочтителен, чем философские иллюзии[686]. Последняя из трех статей — «Трансильвания как румынская Пруссия», увидевшая свет 1 января 1941 г., по своему тону является продолжением вышеупомянутого ноябрьского выступления на радио, посвященного Кодряну. Чоран утверждает в ней, не без гегелевских интонаций, что «Легион призван вдохнуть национальный дух в давно ожидаемую форму», которая «единственно способна довести до пароксизма национальное самосознание румын»[687].

Поддержку Чорана новому режиму следует оценивать с точки зрения не столько частоты его выступлений, сколько того контекста, в который она вписывалась. Потому что румынский мыслитель не мог заявить: я не знал, на что окажутся способны легионеры. Он не мог также сослаться на неожиданно возникшую симпатию к гонимым мученикам: с 14 сентября в руках Железной гвардии оказались сосредоточены бразды правления страной. Их руководитель Хоря Сима занимал второй по значимости пост в румынском правительстве после Иона Антонеску; кроме того, легионеры возглавили министерства иностранных дел, внутренних дел, по делам образования и религии, транспорта и общественных работ, труда, здравоохранения. Под их контролем находились практически все префектуры и средства массовой информации. Кроме того, Чорану было известно, что страсти накалены до предела и главными виновниками обрушившихся на страну несчастий считаются евреи. Да разве и сам он не утверждал в 1936 г. в «Преображении Румынии», что евреи — «враги всякого национального движения»? Еще до установления национал-легионерского режима, когда румынские войска летом 1940 г. покинули Бессарабию и Буковину, враждебное отношение к евреям стало причиной гибели сотен людей. Достаточно упомянуть два погрома — в Галаце и в Дорохое; результатом последнего, по наиболее достоверным оценкам, было не менее 200 жертв[688]. Наконец, Чорану известно, что откровенный антисемитизм — одна из важнейших составляющих программы национал-легионерского государства.

Все это мыслитель хорошо знает; как и любой другой гражданин Румынии, он ежедневно видит, что смена режима привела к новой волне антисемитских выступлений. Каждый день против евреев применялись все новые меры: они исключены из последних профессиональных корпораций, где их еще терпели, на принадлежащих им магазинах появились соответствующие надписи. Кроме того, евреи подвергались репрессиям и массовым арестам — 26—30 сентября многие их сотни арестованы и в течение ряда дней подвергнуты пыткам в Бузау, Араде, в Яссах; то же произошло и в Бухаресте 6 ноября — не менее ста человек держали в заточении в помещениях, принадлежавших Железной гвардии, на улице Траяна, а потом жестоко избили. Активисты Легионерского движения также организовывали бойкот еврейских лавок и закрыли ряд синагог в Бухаресте и в провинции. Во многих населенных пунктах членов еврейской общины — мужчин, женщин, детей и стариков — отправляли на принудительные работы (уборка улиц, земляные работы и пр.) Невозможно было счесть случаи отдельных убийств, обысков, реквизиций, конфискаций, проводившихся «по закону» и «диких» (не обоснованных никаким законом) экспроприаций; некоторые промышленники были вынуждены отдавать часть своего предприятия в надежде сохранить хоть что-то. Первые убийства в еврейской общине датируются ноябрем. Она оставалась главным объектом мщения новых хозяев страны; главным — но не единственным. Они расправлялись со всеми, кто прежде выступал против их движения, — политическими деятелями, полицейскими, представителями органов городского самоуправления, военными. Самое кровавое избиение произошло в ночь с 26 на 27 ноября в тюрьме Жилава, в окрестностях Бухареста: легионеры убили 64 политических заключенных прямо в их камерах (в том числе нескольких членов предыдущих правительств), а в подвалах префектуры полиции — трех бывших полицейских комиссаров. После полудня у себя дома были арестованы бывший министр финансов Виржил Мадьяру и крупный историк-националист Николае Йорга. Один из них был затем убит в Синайском лесу, другой — также в лесу, в районе бухарестского пригорода Снагов. В тот же самый день в Араде было расстреляно множество евреев, чьи трупы были брошены на обочинах ведущих к этому городу дорог[689].

Кровавое 27 сентбяря. А затем?

Эти заранее спланированные и хладнокровно осуществленные действия Элиаде назовет во втором томе своих воспоминаний «ужасными преступлениями»[690]. Но это единственное, причем довольно позднее, осуждение деятельности Железной гвардии, которое встречается в его трудах. Впрочем, все сделано довольно ловко: историк получает возможность развить идею о существовании двух Легионерских движений. Сперва хорошего и чистого, движимого духом самопожертвования (движения Кодряну, которое сам Элиаде поддерживал и чей ярко выраженно криминальный характер он пытался замаскировать); затем плохого, ужасного, террористического — движения Хори Симы (с которым философ действительно не имел ничего общего, поскольку в момент его создания пребывал в Лондоне)...