Александра Ленель-Лавастин - Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран

• Название: Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран
• Автор: Александра Ленель-Лавастин
• Издательство: Прогресс-Традиция
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 5-89826-270-9

Национальный вопрос особенно болезнен для стран, претерпевших национальное унижение. Таким унижением было поражение фашистской Румынии во Второй мировой войне. Одним из способов восстановления национального престижа является воздвижение на пьедестал исторических героев нации. Для Румынии ими стали выдающийся ученый М. Элиаде, известный публицист Э. Чоран и драматург с мировым именем Э. Ионеско.

Автор книги, не умаляя их профессиональных заслуг, сосредоточивает внимание на социально-политических взглядах, гражданской позиции в трагичные для страны годы фашизма. Доказывая на огромном фактическом материале их профашистские настроения, А. Ленель-Лавастин предостерегает современные поколения от некритической эйфории в отношении «великих румын», способной объективно привести к поддержке обретающего силу неофашизма.

Книга написана живым, ярким, нередко полемичным языком и предназначена для широкого круга читателей.

---

27 января 1945 г., почти окончательно приняв решение остаться на Западе, он все же выдвигает условие: «Я вернусь в Румынию — если получу гарантии, что мои книги будут переиздаваться и что я смогу писать новые». Эти колебания неудивительны, если учитывать, что их проявлял лишившийся работы человек, серьезно скомпрометировавший себя связями с фашизмом и резонно поэтому опасавшийся, что он окажется надолго отстранен от интеллектуальной жизни в тех двух странах, где он собирался жить, — во Франции и в США. В долгие месяцы колебаний, в 1945 г., Элиаде жаловался на свою судьбу. Конечно, он вовсе не относился к числу тех самых несчастных жертв Второй мировой войны, к которым ему нравилось причислять себя в «Дневнике» путем сравнения с Селином из «Чужого замка». На Западе он был практически неизвестен, ни в каком университете не преподавал, денег на черный день не запас, возможностей прилично зарабатывать на жизнь не имел — все это он повторял в «Дневнике» неоднократно. При этом в Румынии он рисковал «быть арестованным при первом несварении желудка у Аны Паукер». Необходимо пояснить, что Ана Паукер, известная коммунистка и деятельница международного рабочего движения с момента зарождения последнего была членом группы «сторонников Москвы». Пользуясь присутствием Советов в Румынии, эта группа постепенно захватывала все рычаги власти в стране (этот процесс, однако, был завершен в конце 1947 г.). Но у Аны Паукер имеется одно отличие — она еврейка. Случайно ли Элиаде упоминает именно ее, и только ее, а, например, не будущего генерального секретаря партии Георге Георгиу-Дежа или Лукрециу Партаскану (оба — «коренные румыны»)? Иными словами, Элиаде не просто жертва, это уже понятно, — он намекает, что он жертва главным образом евреев и их жидо-большевизма.

Последнее колебание имело место 10 апреля 1945 г. В этот день новый поверенный в делах Румынии в Португалии Брутус Косте, прибывший в Лиссабон непосредственно из Вашингтона, получил от своего Министерства иностранных дел телеграмму. В ней трем уволенным сотрудникам посольства, в том числе и Элиаде, разрешалось вернуться в Румынию, при наличии у них такого желания. Как понимать подобное приглашение, спрашивал себя Элиаде. «Сочтут ли меня неповинным в катастрофе, которую пережила страна?» Понятие «катастрофа» было сформулировано во втором главном пункте обвинения, выдвинутого в ходе процессов против военных преступников, в частности, обоих Антонеску, Иона и Михая. Процессы были начаты в 1945 г. на основании закона от 21 января 1945 г., подписанного королем Михаем. Под понятие «катастрофы» подпадала вся деятельность после 1938 г. Одно из возможных объяснений смысла мидовской телеграммы состояло в том, что Коммунистическая партия Румынии, которой очень не хватало активистов, в феврале 1945 г. в лице Аны Паукер и Теохари Джорджеску заключила договор о ненападении с бывшими членами Железной гвардии. При этом КПР заручилась согласием вождя Железной гвардии Хори Симы, находившегося в Вене. В переговорах важную роль сыграл Жан-Виктор Вожан — бывший член группы Критерион и друг Мирчи Элиаде[679].

Последний исполнен горечи — об этом свидетельствуют его размышления все от того же 10 апреля по поводу отношения к нему со стороны МИДа. «Мы, сотрудники службы печати, стали первыми жертвами. И из всего персонала службы за штат были выведены только советники, объявленные нацистами. Это было бы смешно, когда бы не было так грустно: Мирчу Элиаде принесли в жертву, а столько педерастов, ущербных, беспозвоночных сегодня уже нашли работу». Он им не прощает. Он планирует даже когда-нибудь написать рассказ о хамстве министерства иностранных дел (это учреждение, в отличие от других ведомств, в большинстве своем состояло из лиц, близких к молодому королю Михаю, организатору переворота 23 августа 1944 г.). Рассказ, по замыслу историка религий, должен был «пролить свет на странное франкмасонство новой элиты». В таком душевном состоянии он пребывал, когда 8 июня 1945 г. ему пришло письмо от Чорана. Верный друг сочувствовал его несчастьям. «Длинное письмо от Эмила Чорана, — записывал Элиаде в этот день. — Его удивила моя отставка». Чоран пытался его утешить: «Мне просто трудно себе представить, что при всем огромном количестве твоих трудов для тебя не сделали исключения. Ох уж мне эта этика миорицыных сынов!» (Миорица — название знаменитой румынской народной баллады. — Авт.)

В этой обстановке неопределенности приятным исключением стала поддержка и помощь француза Анри Спитцмюллера — бывшего советника по печати посольства вишистского режима в Португалии, ранее занимавшего пост посла Франции в Румынии (1941 г.). Элиаде еще в январе узнал, что Спитцмюллер хочет с ним встретиться. Дипломат интересуется историей религий. Он явно знаком с работой Элиаде, посвященной Йоге (она опубликована в Париже в 1936 г.) и с журналом «Залмоксис» — как мы помним, о нем писал Рене Генон. 28 января 1945 г. Элиаде сообщает об их встрече, которая состоялась в тот же день. Они проговорили более двух часов. Анри Спитцмюллер обещает лично выдать Элиаде визу во Францию, как только тот подаст соответствующее заявление. Участь Элиаде, еще 7 августа 1945 г. восхищавшегося «героизмом немецкого населения», окончательно решена 20 дней спустя. 27 августа 1945 г. он записал: «Получил визу. Время пребывания во Франции — „не ограничено“». Ему остается лишь попросить Чорана снять ему номер в парижской гостинице.

Глава седьмая ЧОРАН И ИОНЕСКО: БУХАРЕСТ— ВИШИ— ПАРИЖ

В жизни Эмила Чорана и Эжена Ионеско военный период подразделялся на три этапа. Подписание советско-германского договора в августе 1939 г. и последовавшее за этим объявление войны застали их в Париже; поэтому первым этапом следует считать предшествующее пребывание в Бухаресте. Они оба вернулись туда, но в разное время. Ионеско возвратился в «страну отца» за несколько недель до «странного поражения» июня 1940 г., а Чоран — осенью. Июнь 1940 г. для Румынии был таким же тяжким временем, как для Франции. 25 июня французская армия капитулировала; 26 июня — СССР предъявил румынскому правительству ультиматум, где содержалось требование оставить Бессарабию и Северную Буковину в течение 5 дней. Кароль II был вынужден подчиниться. 30—31 августа последовали новые несчастья: третейский суд в Вене постановил передать Южную Трансильванию под юрисдикцию Венгрии, а район Добруджи — переуступить Болгарии. Таким образом, за два месяца Румыния лишилась существенной части своей территории. И это ставило ее в непосредственную зависимость от Германии.

В этой ситуации генерал Ион Антонеску выступил как спаситель отечества. В начале сентября он вынудил короля Кароля II отречься от престола. Кадровый военный, Антонеску положительно относился к Гитлеру. «Следует безусловно присоединиться к Оси и идти с ней до самой смерти», — заявил он на заседании Совета министров 21 сентября. Он надел зеленую рубашку и в течение 5 месяцев — до 21 января 1941 г. — делил власть с Легионерским движением. «Он настроен скорее на отрицание, чем на конструктивный подход, и отличается довольно посредственным умом — таков человек, которому, вследствие несчастий нашего времени, вверена судьба Румынии», — констатировал Анри Прост; этот французский чиновник высокого ранга, находившийся на дипломатической службе в Румынии, хорошо разбирался в тонкостях румынской политики[680]. Чоран, вернувшийся на родину позже Ионеско, раньше него получил назначение на должность советника по культуре в посольстве Румынии в вишистской Франции. Это произошло благодаря ходатайству Хори Симы, который после Кодряну стал руководителем Железной гвардии. Этот молодой преподаватель лицея с длинными каштановыми волосами с 16 сентября по конец января 1941 г. фактически возглавлял правительство. Таким образом, Чоран выехал из Румынии к концу февраля 1941 г.[681]. Виши стал вторым этапом его жизни в военные годы. Должность, на которую его назначили, он занимал в течение трех месяцев — с апреля по июнь 1941 г. Третий период Чоран провел в Париже: быстро лишившись работы в дипломатической миссии, он возвратился во французскую столицу, тогда уже оккупированную, где вел существование маргинала; до 1944 г. ему удавалось продлевать стипендию для иностранных студентов.

Ионеско, оказавшийся в Бухаресте в ловушке и пребывавший от этого в ярости, предпринимал титанические усилия для возвращения во Францию. Но до лета 1942 г. все было безуспешно. Он прибег к старым связям и к протекции бывших товарищей, которые заняли высокие посты в крайне правом правительстве[682]. В конце концов ему удалось добиться должности атташе (секретаря) по делам печати и пропаганды в Виши. Таким образом, он очутился в посольстве при пронацистском режиме, где занимался переводами на французский язык произведений румынских писателей, причем и таких, которые ему не нравились. Он оказался в среде, которую ненавидел, в «абсурдном Виши», который в письме Тудору Вяну он называл настоящим «болотом». Тем не менее дипломатические архивы румынского МИДа свидетельствуют, что Ионеско выполнял свои служебные обязанности исключительно добросовестно и даже пользовался удивительной свободой передвижения. Автор «Жертв долга» даже продвигался вверх по служебной лестнице — его назначили на должность главного советника по культуре в апреле 1943 г, а в июне 1944 г. — главным советником по культуре II класса. Он пробыл на дипломатической службе гораздо дольше Чорана и был отозван с нее только 1 октября 1945 г.[683] Таким образом, реальные события жизни Ионеско оказываются весьма далеки от официальной версии, выдвинутой его биографами. Так, вызывает удивление следующий отрывок из книги Мари-Клод Юбер, автора посвященного Ионеско исследования (Париж, изд-во «Сейль», 1990 г.): «После того как Париж был оккупирован, Ионеско и его жена укрылись в свободной зоне, в Марселе...»[684] Как свидетельствуют его собственные служебные отчеты, Ионеско не раз бывал в Марселе в конце 1942 — начале 1943 г., но только по служебной надобности и в качестве служащего Министерства национальной пропаганды, где он являлся счастливым обладателем личного досье за № 77/944 I 106.