Александра Ленель-Лавастин - Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран

• Название: Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран
• Автор: Александра Ленель-Лавастин
• Издательство: Прогресс-Традиция
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 5-89826-270-9

Национальный вопрос особенно болезнен для стран, претерпевших национальное унижение. Таким унижением было поражение фашистской Румынии во Второй мировой войне. Одним из способов восстановления национального престижа является воздвижение на пьедестал исторических героев нации. Для Румынии ими стали выдающийся ученый М. Элиаде, известный публицист Э. Чоран и драматург с мировым именем Э. Ионеско.

Автор книги, не умаляя их профессиональных заслуг, сосредоточивает внимание на социально-политических взглядах, гражданской позиции в трагичные для страны годы фашизма. Доказывая на огромном фактическом материале их профашистские настроения, А. Ленель-Лавастин предостерегает современные поколения от некритической эйфории в отношении «великих румын», способной объективно привести к поддержке обретающего силу неофашизма.

Книга написана живым, ярким, нередко полемичным языком и предназначена для широкого круга читателей.

---

Еврей, превращенный в некое совершенно абстрактное существо, в конце концов у Элиаде исчезает — благодаря применению взаимосвязанных, но отчетливо различимых приемов. Во-первых, сокрытия (полное молчание по поводу ясского погрома и депортаций в Транснистрию, происходивших летом 1942 г.); во-вторых, создания стереотипа, клише (еврей-революционер, стремящийся к власти); в-третьих, введения концепта «космическая катастрофа». Последний настолько же широко представлен в португальском «Дневнике», насколько там отсутствует конкретное описание подвергающихся гонениям и страдающих евреев. Так, в сентябре 1942 г. Элиаде писал: «Мы переживаем космическую катастрофу. В этом состоит единственный смысл войны: к ней следует относиться так, как мои предки относились к землетрясению либо к эпидемиям». Ничего не остается делать, как ждать и молиться, заключал он. Позднее, 24 июня 1944 г., он сравнивал мировую войну с «потопом». Отметим кстати, что подобное ви́дение в чем-то сродни подходу Карла Шмитта, считавшего, что евреи ускоряют приход Апокалипсиса. Понятие «катастрофы» (в наступлении которой никто не виноват, никто не приложил к ней руку, следовательно, и жертв ее не существует) — катастрофы, которая видится как естественная и ниспосланная судьбой, словно некое стихийное бедствие, — здесь, по всей видимости, приобретает значение функции-экрана. Роль этого понятия заключается именно в том, чтобы уничтожить в зародыше все потенциальные связи с жертвой. Это может быть и солидарная ответственность за участь евреев, которую несет дипломат на службе страны — союзницы Рейха; это может быть и простое человеческое сострадание. Наконец, четвертый прием, к которому прибегает историк, — классический метод инверсии, который увенчивает всю конструкцию. В данном случае этот метод заключается в том, что антисемит представляет сам себя жертвой евреев. Так, 5 февраля 1943 г., размышляя о судьбах тысяч погибших на русском фронте и «о еще десятках миллионов, которым предстоит погибнуть» в сердце Европы, Элиаде, чей пессимизм относительно исхода войны достиг высшей точки, добавляет следующую фразу: «В сущности, не исключено, что они (погибшие. — Авт.) являются жертвой, чья смерть была необходима для восстановления космического равновесия, чего мы, жертвы, еще не осознаем» (курсив автора).

В начале 1945 г. европейским дипломатическим кругам уже в основном все известно о систематическом уничтожении европейских евреев. Со стороны Элиаде не звучит никаких комментариев, кроме «удивления» по поводу тысяч жертв войны, положения его страны, несчастья его друзей. Столкнувшись наконец с трагедией, историк вступает в решающее сражение, мобилизуя все свои психологические ресурсы, чтобы обойти ее, держаться от нее как можно дальше. Он объявляет: все происходящее кажется ему «далеким, чужим, внешним». Очистив себя, ученый в дальнейшем будет выглядеть как человек, прежде всего занятый своей участью; интересы его «я» не будут простираться за границы интересов его близких и его родины. И в первую очередь — за рамки его собственных интересов. Вот запись от 3 февраля 1943 г.: «Несмотря на все эти ужасы, я легче отношусь к прошлому (О каких ужасах идет речь — не уточняется. — Авт.). Напротив, прогнозы на будущее порождают во мне непереносимое отчаяние».

Вернемся к 1943 г., целиком прошедшему под знаком поражения немцев под Сталинградом. Для стран — союзниц фашистской Германии это поражение имело тяжелейшие психологические последствия, вызванное им потрясение ощущается и в «Дневнике» историка религий. 4 января 1943 г. он сам удивлялся своему состоянию — поверял дневниковым записям, что никогда прежде не думал, что политика способна ввергнуть его в подобное состояние «метафизического отчаяния». Запись от 15 января 1943 г.: будущий теоретик познания через оргиастические ритуалы не видит иного средства борьбы со своим смятением, как бегство в эротизм. Чем же еще заниматься, задается он вопросом, если «мое отчаяние — отчаяние, родившееся из страха разрушения Европы и появления нового мира, с моей точки зрения совершенно неинтересного — достигло кульминации?». 28 января Радио Лондона сообщает, что в сибирских лагерях уже находится больше румынских солдат, чем на фронте; войска генерала Санатеску начинают отступать; Элиаде, жалующийся на все более жестокие приступы неврастении, чтобы «пережить эту трагедию», увеличивает дозы принимаемых снотворных препаратов, витаминов, транквилизаторов (пассифлорина и адолина). В «Дневнике» все громче звучат драматические нотки. Его автор пишет об «агонии людей и континента под Сталинградом». Жребий брошен. Он в ужасе пишет: «На наших глазах Европа брошена на растерзание азиатским ордам». Его ужас настолько велик, что при встрече с немецким послом в Португалии бароном Хойнингеном-Хюене он демонстрирует способность верить самой грубой пропаганде. «Он мне сказал, что смотрит на будущее российской кампании оптимистически. В Германии отмобилизована крупная армия, которая разделается с Советами. Дай Бог, чтобы это оказалось правдой!» 2 февраля 1943 г., в 16 часов, после мощнейшего артиллерийского удара Красной Армии, боевые действия под Сталинградом завершены. Всего в этой битве погибло более 200 000 немецких солдат и десятки тысяч румын. 3 февраля знаменитому ученому, вынужденному убедиться в очевидном, остается лишь заметить с сарказмом: «Безответственные и англофилы счастливы».

Вероятно, сталинградская «трагедия» вновь пробудила в Элиаде прежний интерес к идее жертвенности; именно в феврале 1943 г. он приступил к «Комментариям к легенде о мастере Маноле». Параллельно он продолжал комментировать общеполитическую ситуацию. Его политические высказывания между июнем и сентябрем содержат просто поразительное стремление к войне до победного конца. Он впадает в ярость, узнав о закулисных попытках некоторых румынских политических деятелей установить отношения с Союзниками. «В этой решающей буре нас ведут слепцы», — писал он 7 июня 1943 г., вновь вытаскивая на свет название своей известной статьи 1937 г. Он клеймил «идиотские действия наших лидеров, которые пытаются вести двойную игру с англосаксами» и которые направляют «кретинов-эмиссаров, которых тут же хватает Гестапо». Эти сделки — «трагическая иллюзия», восклицает он, какое это все несчастье! Не зная уже, каким святым и какому кондукатору препоручить себя, историк начинает переписывать историю при помощи сослагательного наклонения: «Если бы Гитлер был моряком, история Европы пошла бы иным путем» (запись от 10 июня). В этом случае фюреру удалось бы покончить с Англией еще летом 1940 г. «Но вместо этого теперь англо-американцы попытаются захватить Европу», — заключал он в полном унынии.

Чистка: историк-дипломат впадает в немилость

Лето 1943 г. окончательно испорчено для Элиаде непрерывным ухудшением внутриполитической ситуации и положения дуче в Италии. В самом деле, в Риме ряд политических деятелей и крупных военных пытаются найти выход из создавшегося положения. Они преследуют тройную цель: уговорить Муссолини отойти от власти, установить контакты с союзниками для заключения сепаратного мира и не дать Германии увлечь Италию вслед за собой в пропасть. Именно в этом контексте измученный Элиаде рассматривал 4 августа открытое письмо архиепископа Римского. Историк упрекал церковного деятеля в том, что тот отвлекает внимание верующих, выдвигая идею о преследовании нацистами католической веры. Автор «Дневника» не испытывал к прелату особых симпатий. «Он свирепеет при одном упоминании о Гитлере, но в то же время заигрывает с Советами и с евреями», — иронизировал Элиаде. В конце концов 3 сентября в Кассибиле, на Сицилии, подписано перемирие. Энтузиазм, который вызвало у широких масс падение дуче, доказал, что Италия в основном стала антифашистской. Но Элиаде продолжал упрямо стоять на своем. «Я — последний сторонник Италии в Португалии», — храбро отмечал он 8 сентября.

Главный советник по печати деморализован. Поэтому он не оставил без внимания новость, сообщенную ему в конце ноября телеграммой из Румынии. В ней философ Константин Нойка извещал, что 12 декабря в Бухарестском университете состоится конкурс на замещение вакантной должности профессора по истории культуры. Друзья Элиаде настаивали, что он должен принять в нем участие. Сам он сперва колебался. Однако, все хорошо взвесив, он решил этого не делать и объяснял свое решение следующим образом: «По правде говоря, мне не хочется обращаться к аудитории, которая не сможет обеспечить моим идеям мировой отклик». Это новая позиция; ее возникновение, возможно, было обусловлено главным образом пребыванием во Франции в первой половине ноября и состоявшейся там встречей с Дюмезилем. Сам он утверждал, что, находясь в Париже, понял одну решающую вещь: нельзя рассчитывать на признание мирового научного сообщества, если действуешь в ограниченных рамках малой культуры. Как видим, наш герой в годы войны окончательно сумел себя убедить в своей необыкновенной значимости. И он опять это подтверждает: «Кажется, мне предстоит сказать нечто значительное. Я больше чем обычный ученый. Мои идеи и мой метод могли бы повлечь за собой большую реформу и оказать влияние на европейскую мысль в целом».