Александр Дюма - Консьянс блаженный

• Название: Консьянс блаженный
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Арт-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-7287-0051-9

Сюжет романа Дюма «Консьянс блаженный» — трогательная юная любовь, которую чуть было не погубили кровавые события заката империи Наполеона; действие его происходит с января 1810 г. по июль 1815 г. в основном в окрестностях Виллер-Котре, родного города писателя. Отсюда особая, лирическая тональность этого произведения, исполненного человеколюбия, утверждения неизбежности победы добра над злом и верой в высшую справедливость.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

И, повернувшись к солдатам, он четким и повелительным голосом отдал им по-русски приказ, содержание которого Мариетта и Шарль не поняли, зато увидели его исполнение.

Попрощавшись с офицером и тронув Марго с места, чтобы воспользоваться полученным разрешением, девушка и ее провожатый увидели, как русские солдаты повернулись кругόм и двинулись вслед за ними на дистанции в два десятка шагов, похожие на автоматы: левая рука у пояса, правая рука на высоте своего рода островерхой шапки, покрывавшей голову.

Таким образом они должны были пройти льё туда и обратно и предстать в той же самой позе перед дверью молодого офицера по его возвращении, и все это под страхом наказания в виде двадцати ударов розгами каждому.

Молодой офицер спокойно продолжил свой путь к Этувелю, последний раз помахав рукой Мариетте.

Не приходилось сомневаться, что приказ его будет точно выполнен.

Добрую душу Мариетты огорчили офицерские пощечины и наказания, наложенные на трех человек, а вот Толстый Шарль, наоборот, не только не разделял ее жалости, но еще и давал волю своему веселью всякий раз, когда он, оборачиваясь, видел все время на одной и той же дистанции троих русских, шагавших нога в ногу, одна рука у пояса, другая — у головы.

Так и добрались до Шиви: трое русских, по-видимому следуя приказу, остановились у входа в деревню, повернулись кругом на каблуках и в той же позе, с той же скованностью движений отправились обратно в Этувель.

Шиви — это деревенька не более чем в шестьдесят или семьдесят домов; дом мамаши Сабо стоял на краю деревни со стороны Лана.

Уже не раз хозяйка дома выходила на порог, глядя на дорогу, не ведут ли Марго. Нетерпение женщины объяснялось тем, что ее мужу предстояло выехать на рассвете с партией товаров.

Неудивительно, что животному, доставившему сюда Мариетту, был оказан теплый прием; ее спутник представил и отрекомендовал девушку г-же Сабо, и все пошло своим чередом.

Зеленщик рассказал историю Мариетты — такую, что всегда впечатляет женщин, так что папаша и мамаша Сабо сердечно предложили путешественнице ужин и ночлег.

Что касается Толстого Шарля, то он, счастливый, поскольку сделал доброе дело, со спокойным сердцем поскорее, как и обещал Жавотте, отправился в Шавиньон, куда и дошел без всяких приключений.

Единственное, что остановило его внимание: проходя через Этувель, он увидел перед дверью дома, вероятно, того, где квартировал молодой офицер, троих русских солдат, стоявших навытяжку и все так же державших левую руку у пояса, а правую — у головного убора.

Молодой офицер, по-видимому, еще не возвратился.

Мариетта спала плохо. Да и как ей было заснуть, если она знала, что Консьянс совсем недалеко? Она поднялась вместе с первым солнечным лучом, и когда уже готовый отправиться по своим делам папаша Сабо постучался к ней, думая, что девушка еще дремлет, она открыла ему дверь уже одетая.

Папаша Сабо дошел вместе с Мариеттой до возвышенности Шиви, откуда до Лана оставалось пол-льё; здесь он свернул с большой дороги и пошел по проселочной.

Мариетта продолжила свой путь в одиночестве; заблудиться было уже невозможно, а бояться — нечего: Лан уже предстал перед ее глазами на возвышенности, венчавшей те плато, куда в последнем отчаянном порыве взбирался Титан и где он без всякой пользы оставил четыре тысячи убитых и три тысячи раненых.

Городские ворота охранял русский пост, но, увидев красивую и грациозную девушку, солдаты даже не потребовали у нее пропуска, так что она беспрепятственно дошла до площади, где некогда возвышалась меровингская башня Людовика Заморского.

Поскольку города она не знала, ей необходимо было спросить дорогу; она подошла к часовому, ходившему взад-вперед перед домом, где, вероятно, жил какой-то большой военный чин, и спросила, как пройти к лазарету.

Часовой мимикой выразил полное непонимание чужой речи.

Тогда Мариетта вытянула из кармана пропуск и показала его солдату.

Тот читать не умел, но, увидев на пропуске большую печать, подумал, что держит в руке приказ или разрешение, а потому знáком пригласил унтер-офицера подойти к нему.

Мариетта приветствовала его еще вежливее, чем солдата, и показала ему пропуск.

Видимо, унтер-офицер счел дело довольно серьезным и требующим рассмотрения более высоким начальством, а потому он почтительно возвратил документ девушке, а сам отправился за офицером.

Появился офицер, небрежно покручивавший кончики усов; внешность Мариетты произвела обычное действие: он приблизился к девушке, невольно ей улыбаясь, затем на французском языке с немецким акцентом сказал:

— Страствуйте, пчелестное титя, шем я моху быть вам полезин?

— Сударь, — ответила девушка, — не могли бы вы указать мне дорогу к лазарету?

— Их есть тва, лазарета; к какому из них ви намерена идти?

— К тому, где находится Консьянс, сударь.

— Што такое Гонзьянс, матемуасель?

— Консьянс, сударь, это бедный француз — его глаза обожгло пламя взрыва во время боя при Лане.

— Он кафалерист или пехотинес, этот Гонсьянс?

— Не понимаю, о чем вы спрашиваете, сударь, — сказала Мариетта.

— Я фас спрашиваю, он бил на коне или пешком?

— Он служил в артиллерии, сударь; он возил зарядный ящик.

— Ах, та, я понимайт: это бил гусар на четырех колесах, как виражаемся ми. Ф таком случае это лазарет для кафалерии.

И повернувшись к солдату, он сказал ему по-немецки несколько слов; тот их почтительно выслушал, держа руку под козырек.

Затем офицер обратился к Мариетте:

— Следуйте за этим парнем, он фас проведет.

Девушка сделала офицеру благодарственный реверанс, а тот в ответ послал ей воздушный поцелуй, чуть слышно приговаривая:

— Der Teufel! Sehr schön! Sehr schön![5]

Слова эти бросили бы девушку в краску, если бы она могла понять, что говорил услужливый офицер.

Но она была уже далеко: легкая, словно газель, она устремилась за солдатом, шедшим, по ее мнению, слишком медленно.

Через пять минут прусский солдат остановился и указал ей на высокие ворота с большим высеченным из камня крестом наверху; перед воротами прогуливался часовой — левая рука на перевязи, в правой руке сабля, — судя по форменной одежде, принадлежавший к корпусу кирасир. Часовой взглянул на пруссака-провожатого.

— Ihr[6], — сказал пруссак.

— Ihr? — повторила девушка.

— Ja ihr[7], — сказал пруссак.

Мариетта поняла:

— А, это означает, что лазарет здесь и что мы пришли.

— Ja, — подтвердил пруссак.

— Спасибо, спасибо, — поблагодарила девушка.

И Мариетта бросилась к большим воротам, увенчанным крестом.

Но кирасир преградил ей путь.

— Проходить не разрешается, — заявил он суровым голосом, нахмурив брови.

— Как это не разрешается? — растерянно произнесла девушка, в испуге отступая назад.

— Так! Или вы, может быть, не понимаете по-французски?

— Но именно потому, что я понимаю по-французски, именно потому, что, как мне кажется, я разговариваю с соотечественником, я надеялась, что смогу пройти.

— Вы не правы, сюда нет входа.

— Боже мой, но кто же это запрещает?

— Приказ.

— Господин солдат, сделайте милость, умоляю вас!

— Назад! — потребовал кирасир.

— Если бы вы знали, из какого далека я иду…

— Говорят вам, назад!

И часовой с угрожающим видом шагнул вперед.

— Но, сударь, — возразила, дрожа, Мариетта, — у меня есть пропуск.

— Кем выданный?

— Главнокомандующим.

— Каким главнокомандующим?

— Русским главнокомандующим.

— Не знаю никакого русского главнокомандующего, — упорствовал солдат, все больше раздражаясь.

— О Боже мой, Боже мой! Что делать? Что со мной будет? — воскликнула Мариетта, простирая руки к небу, и слезы хлынули из ее глаз.

— Делайте что хотите, пусть с вами будет все что угодно, меня это не касается, лишь бы вы убрались отсюда, и поживее.

— Послушайте, послушайте, приятель, — закричал кто-то за спиной Мариетты, — по-моему, вы грубо обращаетесь с бедной девушкой…

— Я не знаю бедных девушек, которые приходят в сопровождении прусских солдат и с русским пропуском.

— Дело вот в чем, прекрасное дитя, — объяснил подошедший. — Понимаете, рекомендация может быть хорошей для русских и для пруссаков, но для французов лучше прийти без провожатого и без пропуска и сказать: «Приятель, у меня здесь есть дело» или «Позвольте мне пройти, поверьте, это необходимо».

Но в эту минуту Мариетта обернулась и сначала увидела форменную одежду, знакомую ей, а затем, несмотря на бинты, скрывавшие лоб солдата, его глаза и часть щеки, она узнала знакомое лицо.

— Боже мой! — прошептала девушка. — Неужели я не ошибаюсь? Это было бы просто счастьем найти вас…