В. Галин - Политэкономия войны. Заговор Европы

• Название: Политэкономия войны. Заговор Европы
• Автор: В. Галин
• Жанр: Политика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9265-0324-8

---

Позвольте начистоту, господин Хинчук. Что бы вы сказали, если бы мы начали цитировать вам рассуждения основателя СССР Ленина о мировой революции? Или статьи из журнала Коминтерна? Ведь если бы мы исходили в своей практической политике из буквального их анализа, то нам бы уже давно следовало сойтись с Россией в смертельной схватке. А мы покупаем, у вас рожь и продаем вам краны, трубы и турбины… Германия в отношении СССР стоит на точке зрения традиционных дружественных отношений и никогда не примет того участия в интервенции Антанты против вас, к которой нас кое-кто подталкивает50.

Оставался еще «Майн Кампф», где в 1923 г., говоря о новых землях на Востоке, Гитлер однозначно указывал на Россию. Однако в своем анализе расстановки сил накануне Первой мировой он писал: «Политику завоевания новых земель в Европе Германия могла вести только в союзе с Англией против России, но и наоборот: политику завоевания колоний и усиления своей мировой торговли Германия могла вести только с Россией против Англии». В настоящее же время: «Раз Германия взяла курс на политику усиленной индустриализации и усиленного развития торговли, то, в сущности говоря, уже не оставалось ни малейшего повода для борьбы с Россией. Только худшие враги обеих наций заинтересованы были в том, чтобы такая вражда возникала»51.

Тем не менее, по мнению Гитлера, союз России с Германией был невозможен: «Между Германией и Россией расположено польское государство, целиком находящееся в руках Франции. В случае войны Германии — России против Западной Европы, Россия раньше, чем отправить хоть одного солдата на немецкий фронт, должна была бы выдержать победоносную борьбу с Польшей». В то же время: «Говорить о России как о серьезном техническом факторе в войне не приходится. Всеобщей моторизации мира, которая в ближайшей войне сыграет колоссальную и решающую роль, мы

не могли бы противопоставить почти ничего. Сама Германия в этой важной области позорно отстала. Но в случае войны она из своего немногого должна была бы еще содержать Россию, ибо Россия не имеет еще ни одного собственного завода, который сумел бы действительно сделать, скажем, настоящий живой грузовик. Что же это была бы за война? Мы подверглись бы простому избиению. Уже один факт заключения союза между Германией и Россией означал бы неизбежность будущей войны, исход которой заранее предрешен: конец Германии»52.

Единственным более или менее серьезным инцидентом против СССР в 1933 г. в Германии стала настоящая война, развязанная против Общества по продаже советских нефтепродуктов — «Деропа». Его заправочные станции подвергались «налетам и разграблениям… в некоторых случаях бензин насильственно забирается бесплатно… штурмовиками, в других случаях бензин просто выпускается»53. Однако остальные советско-германские совместные предприятия почти не пострадали. Столь предвзятое отношение к «Деропу» объяснялось не только его прокоминтерновской ориентацией9, но и интересами конкурентной борьбы. «Деропу» на немецком рынке противостояли «Стандарт ойл» и «Ройял датч шелл» Детердинга, которые не только не пострадали, но и увеличили свою долю на рынке за счет ликвидации советско-германской компании.

Несмотря на примирительные жесты Гитлера, годовой отчет полпредства СССР в Германии был полон пессимизма: «1933 год был переломным годом в развитии советско-германских отношений. Приход фашистов к власти в Германии поставил в порядок дня германской внешней политики осуществление давнишних антисоветских планов Гитлера и Розенберга. Конечная цель этих планов состояла в создании антисоветского блока стран Западной Европы под руководством Германии для похода на СССР»… «Советская общественность и Советское правительство с чрезвычайной настороженностью и скепсисом отнеслись к «миролюбивым» заверениям Гитлера от 23 марта и 17 мая, к ратификации Берлинского (Московского) договора и к выступлению Нейрата от 16 сентября 1933 г., считая эти выступления и акты лишь маневром».

По данным отчета за весь 1933-й решающий год в Германии было проведено 39 кратковременных арестов советских граждан и 69 обысков на их квартирах. За тот же 1933-й, отмечает С. Кремлев, одних письменных нот германскому МИДу наркомат Литвинова подал аж 217, не считая, по выражению полпредства в Германии, «бесчисленных устных заявлений»54. Но главным, по мнению авторов отчета, была практическая сторона сотрудничества: «Советско-германский товарооборот в первые девять месяцев 1933 г., по сравнению с тем же периодом 1932 г., уменьшился на 45,7 %… Значительное сокращение всего товарооборота и особенно сокращение германского экспорта в СССР обусловили довольно сильное, абсолютное сокращение (на 61,1 %) активного для Германии сальдо советско-германского торгового баланса»55.

Коллективная безопасность

1933 г. стал действительно переломным, хотя прогерманская политика Советского правительства стала ослабевать задолго до прихода Гитлера к власти. Изменения начали происходить в 1930 г., когда наркомом иностранных дел стал Литвинов. Многие связывают эти изменения с личностью самого Литвинова10. Так, например, В. Молодяков пишет, что: «Германофобские настроения Литвинова… не были тайной»56. Наиболее отчетливо противоречия прежнего и нового министров иностранных дел СССР выразились в главном вопросе того времени — войны и мира.

Новый нарком был убежден в формировании единого фронта против СССР западными странами. Литвинов докладывал Сталину: «В настоящее время призывами к антисоветской войне не только пестрят газеты почти всех буржуазных стран, но ими полны выступления влиятельных политических деятелей и представителей делового мира. Об этом говорят не только в таких империалистических странах, как Англия и Франция, но и в только что допущенной в приличное империалистическое общество — Германии»57. При этом Литвинов не сомневался, что роль непосредственного исполнителя агрессии отводится именно последней.

Чичерин был прямо противоположного мнения. Он писал Сталину в 1929 г.: «Все эти нелепые разговоры в Коминтерне о борьбе против мнимой подготовки войны против СССР только портят и подрывают международное положение СССР»58. Но Литвинов, став наркомом, уже летом 1931 г. активно зондировал почву для заключения пактов о ненападении с Францией и Польшей. Твардовски из германского посольства в Москве докладывал в Берлин: «В России существует очень сильное течение, направленное на то, чтобы отойти от нас и сблизиться с Францией. Это сильное течение представлено в Наркоминделе в лице Литвинова. Русские в большинстве настроены недоброжелательно. Мы же целиком заинтересованы в том, чтобы не дать русским отойти от нас»59.

Нельзя сказать, что рост активности советской стороны в вопросах мира не имел объективных предпосылок. На закономерность возникновения новой мировой войны как следствия неизбежного кризиса капитализма Ленин указывал еще в 1921 г. Ключевую роль в будущей войне он отводил Германии. Это мнение разделяло большинство руководства СССР.

Показателен в этом плане и разговор американского бизнесмена Файлина с Микояном. В 1927 г. Файлин спрашивал: «в Советском Союзе… со столбцов печати правительство призывает к обороне страны, хотя, насколько ему известно, нет никакой опасности войны. Не желает ли советское правительство таким образом потушить оппозицию и объединить все силы страны, которые в противном случае не были бы объединены? (в ответ) Тов. Микоян указал… что, к сожалению, военная опасность гораздо сильнее, чем это представляет себе Файлин. В 1914 г. за несколько месяцев до войны никто не ожидал ее, но мы на опыте 1914 г. знаем, как подготовляется мировая война, и мы наблюдаем в современности те же процессы, и поэтому мы должны быть на страже. Если бы мы знали, что Советскому Союзу угрожает от войны так же мало опасности, как угрожает американскому капитализму от коммунизма, то мы были бы гораздо спокойнее»60.

Развитие событий подтверждало прогнозы вождя большевиков. В 1928 г. VI Конгресс Коминтерна пришел к выводу, что период стабилизации капитализма заканчивается и наступает новый, «третий период» кризиса капитализма, революций и войн. Через год начало Великой Депрессии показало, что предсказание Коминтерна о кризисе капитализма было пророческим. Кто должен был стать первой жертвой новой войны, сомнений в советском руководстве не вызывало.

Чичерин не разделял подобных опасений, тем более относительно Германии. Советское военное командование, в том числе М. Тухачевский, Я. Берзин, в свою очередь, в 1928 г. считало явно враждебными по отношению к СССР только Англию, Францию, Польшу, Румынию, Финляндию и Прибалтийские страны. Германия рассматривалось ими как государство лишь потенциально могущее примкнуть к антисоветскому фронту61. У советской стороны имелись весьма веские причины для этого: всего шесть лет назад закончилась интервенция, целью которой было утопить в крови Советскую Россию. Лондон, Париж и Варшава играли в этом ключевую роль. Не прошло и пяти лет, с того времени как У. Черчилль сколачивал новую интервенцию из стран лимитрофов, появившихся на остатках бывших европейских империй. А от Локарнского договора события отделяло менее трех лет. Очередное обострение отношений с Англией вошло в историю Советской России как «военная тревога 1927». На пленуме ЦК ВКП(б) в июле 1927 г. Сталин утверждал, что схватка с империалистами неизбежна в ближайшие годы, и ставил задачу: «оттянуть войну против СССР»62.