Семен Резник - Запятнанный Даль (Сборник статей)

• Название: Запятнанный Даль (Сборник статей)
• Автор: Семен Резник
• Издательство: Интернет-издание
• Жанр: Публицистика

Писатель и публицист Семен Резник дал убедительный, бесспорный анализ в работе «Запятнанный Даль». В разных вариантах она напечатана в журналах, в интернет-изданиях, отдельным изданием вышла в Петербургском университете, включена в сборник «Сквозь чад и фимиам».

Анализ всесторонний — на историческом, лексическом, стилистическом и смысловом уровнях текстов Даля.

Однако даже популярное (а работа Резника популярна, на запрос в Яндексе «Запятнанный Даль» — 4 тысячи ссылок) исследование не заменит суда. Который раз и навсегда постановил бы — фальшивка, имя великого Даля, гения русской словесности, использовали и продолжают использовать в определенных целях. Cуд необходим, чтобы установить истину. И прекратить на том, отсечь все поводы для спекуляций. Потому что дело выходит далеко за рамки литературы, словесности — оно изначально было политическое, общественное. С использованием литературы.

В данном интернет-издании размещены и другие статьи автора на эту же тему.

---

Ну, а если без якобы?

Откуда бы ни были почерпнуты сведения об этих сектах, но в том, что такими источниками авторы располагали, сомневаться не приходится. В противном случае надо было бы признать, что Даль ввел в заблуждение целые поколения исследователей, а заодно и широкую общественность. Как иначе объяснить появление знаменитой картины Г.Г. Мясоедова «Самосожигатели» (1882) или, например, большой главы под таким же названием в книге Г.В. Есипова «Люди старого века».[94] Или такое свидетельство знатока русского старообрядчества П.И. Мельникова-Печерского: «Душильщики, тюкальщики, сократильщики близких к смерти убивают, полагая, что только тот войдет в царство небесное, кто умер насильственной смертью. Случается, что фанатики убивают и не больных» (курсив мой. — С.Р.).[95]

Мельников-Печерский всю жизнь занимался старообрядцами, считался крупнейшим экспертом по старообрядческим сектам и толкам.

Да и сам Панченко в другом месте своей статьи пишет: «Непосредственные источники сведений о легендарных изуверских сектах, упоминаемых в «Розыскании…» и «Исследовании…», еще предстоит определить». То есть, он не сомневается, что это вовсе не выдумка, непосредственные источники существовали, значит, ими могли пользоваться разные авторы. Без всякого якобы.

Таким образом, из параллельных текстовых фрагментов, внесенных Панченко в таблицу, совпадающими оказались только названия четырех сект и эпитет индийские. Такое и гораздо большее количество совпадающих слов можно встретить в любых достаточно объемных текстах на сходную тему.

Может, правда, возникнуть вопрос: почему в работу о евреях вообще попало упоминание о христианских сектах? Но об этом ниже.

5.

Утверждение Панченко, будто у «Розыскания» было несколько авторов, совершенно голословно. Попыток обосновать эту точку зрения путем анализа текста в его статье нет. Хотя бы приблизительно установить количество разнородных (не согласующихся друг с другом) фрагментов он не пытается, ни одного из предполагаемых соавторов Даля не называет.

Между тем, при всей убогости «Розыскания», текст его как раз совсем неплохо «сбалансирован». Повествование преследует вполне определенную цель, особого разнобоя в стилистике (в той мере, в какой можно говорить о «стиле» этого не очень грамотного текста) незаметно, в построении есть внутренняя логика. Так, «Вступление» завершается фразой о «тайном учении талмудистов», что служит переходом к следующему разделу: «Талмуд». Озвучив в этой главе расхожие среди юдофобов представления о талмуде, как о враждебной всему прочему человечеству, а особенно христианам, книге с инструкциями о том, как обманывать, грабить и убивать христиан и при этом не попадаться, автор логично переходит к обзору литературы о ритуальных убийствах евреями христианских младенцев. А затем, снова вполне логично, к конкретным случаям ритуальных убийств евреями христиан, почерпнутым из этой литературы. После чего перечисляется 134 случая еврейских «ритуальных убийств», все они расположены в хронологической последовательности и пронумерованы, хотя сведения о них извлечены из многих разрозненных источников на разных языках. Если бы книга представляла собой конгломерат текстов разных авторов, то откуда взялась бы такая стройность?

Сказанное не исключает, что у автора были помощники, подбиравшие материал. Но материал этот обрабатывала, сводила воедино, встраивала в повествование одна рука. Книгу писал человек, знавший, чего от него ждут и старавшийся оправдать ожидания. Этим человеком, вероятнее всего, был глава департамента иностранных исповеданий В.В. Скрипицын, под чьим именем она и была напечатана в 1878 году. Есть предположительные указания на других возможных авторов (В.В. Григорьева, И.В. Каменского, А.О. Пржецлавского), но серьезных аргументов в пользу этих версий до сих пор не приводилось.

Что же касается Даля, то его причастность или непричастность к «Розысканию» наиболее проверяема, ибо его биография изучена, обширное литературное наследие хорошо известно, особенно его «Толковый словарь живого великорусского языка». Как показано в моей работе «Запятнанный Даль», никаких следов легенды о еврейских ритуальных убийствах нет ни в его «Исследовании о скопческой ереси», ни в Словаре, ни в других произведениях. Теперь я могу говорить об этом с еще большей уверенностью, так как не нашел таких следов и г-н Панченко, хотя, надо полагать, очень старался найти.

Эту «странность» он объясняет тем, что «Розыскание» было закрытым документом, не подлежавшим цензуре, тогда как Словарь составлялся для широкой публики, потому опасную тему приходилось обходить из боязни цензуры и административных взысканий. Даль-де вообще привык ходить по струнке, будучи «человеком николаевской эпохи».

Откуда же почерпнул автор статьи эту мысль? В моей работе сказано: ««Исследование [о скопческой ереси]» написано в духе николаевской эпохи». Корректно ли переносить оценку одной казенной работы на все творчество и личность Даля?

6.

Владимир Иванович Даль (1801–1872) рос и воспитывался в эпоху Александра I, отличавшуюся довольно широким свободомыслием. Он был другом Пушкина и Пирогова, Жуковского и Вяземского, других передовых людей времени. А в николаевскую эпоху много лет провел в бесконечно далекой от центра Оренбургской губернии, где, будучи чиновником особых поручений при генерал-губернаторе В.А. Перовском, пользовался большой независимостью и самостоятельностью, был инициатором многих крупных начинаний, а отнюдь не простым исполнителем указаний начальства. Его литературная деятельность вызывала настороженность властей, приводила к опале, дважды — к аресту. (Из-под второго ареста его с трудом вызволил В.А. Жуковский). Министр Л.А. Перовский (брат В.А.Перовского), высоко ценивший инициативного чиновника, в конце концов, поставил перед ним ультиматум: служить — так не писать, писать — так не служить. Он продолжал служить и продолжал писать.

В 1853 году он завершил работу над книгой «Сборник пословиц», но она была запрещена цензурой, по поводу чего он написал на титульном листе: «Пословица неподсудна». Уже при Александре II, когда цензура ослабла, он добился издания книги, а кроме того включил «нецензурные» пословицы в Словарь, разбросав их по соответствующим статьям.

Даль стал готовить Словарь к печати после ухода в отставку, так что никакие административные меры ему не грозили. Да и время уже было такое, когда, по замечанию Л.Н. Толстого, в России «все переворотилось и только начало укладываться». Гнет цензуры ослаб, озабочена она была противоправительственными изданиями вроде «Современника», «Русского слова» и других, с которыми не могла совладать. А Даль в это время, по экстравагантной версии Панченко, трясся от страха разгневать цензуру неосторожным словцом о евреях!

Что касается высочайшего указа 1817 года, который, по мнению А. Панченко, боялся нарушить Даль, то этот указ относился к следственным и судебным ведомствам. Им запрещалось возбуждать против евреев дела об убийствах христианских младенцев на основе одних предрассудков, а не обычных судебных улик. Никаких данных о том, что этот указ нашел отражение в Цензурных уставах, нет. Да и в самой уголовной практике он нарушался. Велижское дело, как знает Панченко, возникло в 1823 году, то есть еще при жизни Александра I, и затем тянулось 12 лет. А в 1853 году стало раскручиваться аналогичное дело в Саратове, которое позднее — уже в либеральные времена Александра II — окончилось обвинительным приговором. Несмотря на веские доказательства невиновности подсудимых, государь приговор утвердил. Он же из своих средств финансировал издание Словаря Даля, полагая его важным общенациональным делом. Как видим, то, что в Словаре нет намеков на еврейские ритуальные убийства, никак не может быть увязано с трепетом перед начальством.

За все это Панченко очень сердит на Владимира Ивановича. В сноске 102 к его статье читаем:

«Вообще говоря, мне не очень ясно, почему Даль, бывший, без сомнения, чрезвычайно трудолюбивым лексикографом, вполне профессиональным хирургом, усердным государственным чиновником, посредственным этнографом и заурядным литератором, а также пропагандистом гомеопатии и спиритизма, может фигурировать в качестве авторитета по каким бы то ни было вопросам истории и культуры за исключением русской лексикографии, диалектологии и паремиологии XIX в.». (110)

Так характеризуется крупный естествоиспытатель, один из учредителей Российского географического общества, избранный в Академию наук по физико-математическому отделению за естественно-научные труды и только позднее переведенный в отделение русского языка и словесности. Проза Казака Луганского может не нравиться, но назвать «заурядным литератором» писателя, чьи произведения отличались необычайным богатством лексики, сверкали россыпями народной мудрости, пословиц, поговорок, речений, — можно лишь в очень большой запальчивости. И этнографом Даль был отнюдь не посредственным: его Словарь и сборник пословиц, как и его «заурядная» проза содержат огромный запас знаний о народном быте и нравах, тем более ценных, что многие из них давно исчезли. Попрекать Даля тем, что он выступал в защиту гомеопатии, не исторично. В те времена, когда чуть ли не основным арсеналом медицины были пиявки и кровопускания, привлечь внимание общества к альтернативным методам лечения было отнюдь не вредно. Увлечение спиритизмом — это, конечно, чудачество, но спиритизмом увлекались многие выдающиеся люди, в числе других великий химик А.М. Бутлеров.