Николай Арсеньев - Единый поток жизни

• Название: Единый поток жизни
• Автор: Николай Арсеньев
• Жанр: Религия

НИКОЛАЙ АРСЕНЬЕВ

ЕДИНЫЙ ПОТОК ЖИЗНИ

---

6

Что говорит, и особенно в нынешнее время, Православная Восточная Церковь Западному христианскому миру? Почему к ней тянутся невольно сердца многих верующих христиан, протестантов и католиков, остающихся протестантами и католиками, но находящих в духовных сокровищах православия что-то глубоко близкое и дорогое, но выраженное здесь с особой яркостью и силой?

Православная Восточная Церковь исполнена духа иоанновского созерцания, того духа, который пронизывает всю раннюю апостольскую проповедь (как правильно сказал известный протестантский богослов и исследователь Нового Завета, Карл Людвиг Шмидт, что над всей, даже самой ранней первоапостольской проповедью как бы реют эти слова IV-ro Евангелия: "И Слово... плоть бысть"). Иоанновское созерцание непрестанно устремлено на тайну и величие снисхождения Божия, оно не может оторваться взором от Славы, явившейся во плоти ("и мы видели Славу Его, Славу как Единородного от Отца"). "О том, что было от начала, что мы слышали, что мы видели своими глазами, что мы рассматривали и что руки наши осязали — о Слове Жизни!" Ибо то, что мы видели, рассматривали, осязали и было "Слово Жизни", т. е. и частью нашего видимого, ощущаемого, осязаемого мира, частью человеческой нашей среды, человеческой истории и... прорывом в мир Вечной Жизни. "Ибо Жизнь явилась", так продолжает Иоанн свои поразительные слова в своем I послании, "и мы видели и свидетельствуем и возвещаем вам сию Вечную Жизнь, которая была у Отца и теперь явилась нам".

Вот этим: "мы видели и свидетельствуем" — о действительном явлении Слова во плоти — и живет Церковь с самого начала. И с особой, может быть, силой живет это созерцание Славы Его, Воплотившегося, в литургическом благочестии Православной Церкви. Перковь не может отвести взора от этих двух сторон, двух "полюсов", данных одновременно: Божественного и Человеческого. Это является постоянным предметом ее созерцания, но с особенной напряженностью это выступает в песнопениях Страстной недели. Так, в Великий Пяток утром поется:

Одеяйся светом яко ризою, наг на суде стояше и в ланиту ударение прият от рук их же созда: беззаконнии же люди на кресте пригвоздиша Господа Славы: тогда завеса церковная раздрася, солнце померче, не терпя зрети Бога досаждаема, Егоже трепещут всяческая. Тому поклонимся.

Днесь висит на древе, иже на водах землю Повесивый: венцем от терния облагается, иже ангелов Царь: в ложную багряницу облачается, Одеваяй небо облаки: заушение прият, иже во Иордане Свободивый Адама: гвоздьми пригвоздися Жених Церковный; копием прободеся Сын Девы. Покланяемся страстям Твоим, Христе...

Распинаему Тебе, Христе, вся тварь видящи трепеташе, основания земли колебахуся, страхом державы Твоея, светила скрывахуся, и церковная раздрася завеса, горы вострепеташа, и камение разседеся, и разбойник верный зовет с нами, Спасе: еже, помяни во Царствии Твоем.

Но если глубина снисхождения, прорыв безмерно изливающейся Божественной Любви проявляется в добровольном страдании и смерти Сына Божия, то высшее откровение победной силы Божией имеем в Воскресении. Христианство, как мы знаем, выросло из проповеди Воскресения — без Воскресения нет ни апостольской проповеди, ни христианства. Вот этот дух апостольского первохристианского благовестия о Воскресении пронизывает, проникает все благовестие, всю духовную жизнь, все миросозерцание православия. Победа Божия! И лучами этой победы озарена и жизнь и смерть и грядущие судьбы человека и всего мира. Воскресение Христа означает уже совершившуюся во Христе — победу над смертью. Космический оттенок проповеди о Воскресении и созерцание радости и силы Воскресения характерен для православия. Эта радость уже раскрывшегося, уже начавшегося в Воскресении Христа обновления всей твари — ожидаемого, но мистически во Христе уже данного — живет и дышит в песнопениях Пасхальной ночи.

Ныне вся исполнишася светом, небо же и земля и преисподняя: да празднует убо вся тварь востание Христово, в Немже утверждается...

Мироносицы жены... друга ко друзей вопияху: О другини, приидите, вонями помажем Тело живоносное и погребенное, плоть Воскресившаго падшаго Адама, лежащую во гробе... Смерти празднуем умерщвление, адово разрушение иною жития вечнаю начало...

И в течение всего годового круга в воскресных песнопениях изображается новое состояние, новое достоинство твари, ожидаемое и вместе с тем отчасти уже данное, мистически уже данное - не только как надежда, но и как новая действительность, вошедшая в мир в воплощении, добровольном уничижении и воскресении Христовом. Вот несколько цитат из этих песнопений:

Христос воскресе как Бог во славе и совоскресил с собой мир. Он совоздвиг мир силою Своею. Даруя миру жизнь, Он просветил весь мир. Он просветил мир сиянием пришествия Своего и осветил Своим крестом мира концы. Он объединил земное с небесным.

О чудесе! Како смерти вкуси всех Жизнь! Но яко восхоте мир просветит

Воистину весь мир, вся тварь призывается к ликованию и прославлению Бога.

Да радуется тварь и да процветет яко крин (как лилия), ибо Христос из мертвых воста яко Бог. Где твое, смерте, жало? Где твоя, аде, победа? восклицаем мы.

Мирские концы торжествуют Твое из мертвых возстанте...[3]

Здесь эсхатологически-радостное устремление вперед сочетается в неразрывном единстве с сознанием, что Вечная Жизнь уже пришла в мир и просветила мир в глубочайших ее основах (хотя еще сокровенным образом), что победа Бога над смертью и злом есть не только надежда, не только ожидание, но уже совершившаяся реальность. Этой верой, этим сознанием живут и Игнатий Богоносец и Василий Великий и Григорий Богослов и Иоанн Златоуст и Ефрем Сирин и все древние отцы Церкви христианской[4], а в 19-ом веке в России, напр., Серафим Саровский.

В начале 20-го века этим первохристианским сознанием уже осуществившейся победы Христовой пронизано, напр., все богословское миросозерцание великого протестантского христианского ученого и мыслителя, швейцарца Оскара Кульмана (Cullmann'a), или немца профессора Kűnneth'a, а в современном католичестве, напр., писания немецких бенедиктинцев и французского ораторианца Louis Bouyer. Возможно, что усиленное пробуждение пасхального богословия у Западных христиан находится в частичной связи с их усилившимися контактами за последние десятилетия с православным благочестием.

Ощущение тайны Божией, трепетное свидетельство о превозмогающем величии тайны Божией, радостном и покоряющем душу, столь характерное для первохристианского благовестия (срв. напр., то, что пишет о тайне Божией ап. Павел, особенно Ефес. 1. 9; 4. 3-6, 8-9 и Кол. 2. 2, 3, или, напр., эти слова ап. Петра: "То, что вам теперь проповедано благовествовавшими Духом Святым, посланным с небес, во что ангелы желают проникнуть (взором)" – 1 Петр 1. 12), это чувство трепета перед величием Тайны снисхождения Божия, трепетного созерцания, проникает всю литургическую жизнь, все молитвенное "стояние" Православной Церкви перед лицом Божественной действительности.

Жизнь во гробе положился ecu, Христе, и ангельская воинства ужасахуся, снисхождение славяще Твое.

Животе, како умиравши? како и во гробе обитавши? смерти же царство разрушавши, и от ада мертвыя возставляеши?

так читает Церковь над плащаницей в ночь с Великого Пятка на Великую Субботу. Или, вот, трепет Ангела-благо-вестника перед тайной Воплощения:

... и со безплотным гласом, воплощаема Тя зря, Господи, ужасашеся (из Акафиста Божией Матери);

или:

Ветия многовещанныя яко рыбы безгласныя видим о Тебе, Иисусе: недоумевают бо глаголами: како Бог непреложный и человек совершен пребываеши... (из Акафиста Сладчайшему Иисусу).

Церковь потрясена созерцанием благостной тайны, она не может от нее оторваться взором, и это питает ее душу.

Богатство духовное, сокровища духовные, которых так много и в Западном христианстве, не только в католицизме, но и в верующем протестантизме, как бы расцветают, раскрываются с большей силой теперь, в наше время испытаний, угроз, страха и неверия, но и усиленной веры и угдубленного контакта между христианами. Католическая Церковь как бы несколько сняла с себя ту броню, в которую она себя заковала в борьбе с реформацией и в которую отчасти облекали ее все усиливавшийся юридизм ее внешней структуры и рационалистический метод богословия, развитого схоластикой. Но как многое изменилось за последние 40-50 лет, особенно в промежутке между Первой и Второй Великой войной и еще больше после Второй войны! На голос жизни, на страдания людей, на их недоумения, сомнения, честные и искренние искания и вопросы пастыри католические и мыслители и богословы современного католичества все больше стали отвечать не формулами и подразделениями учебников, а из глубины опыта евангельского, из сокровищницы жизни Духа, жизни во Христе. Никогда, конечно, эта мощная струя жизни Духа не замирала в католичестве - в ее святых и праведниках и в самоотверженном подвиге служения ближним, в заботах о больных и сиротах, в миссионерских трудах среди азиатских и африканских народов, в молитвенном подвиге и созерцании, в совершении таинства Евхаристии.