Филип Дик - Лабиринт смерти

• Название: Лабиринт смерти
• Автор: Филип Дик
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-45365-8

Колонисты, привлеченные выгодными контрактами, прибывают на загадочную планету — Дельмак-0. Они не знают, кто руководит колонией и зачем они там оказались. У них нет связи с внешним миром и возможностей покинуть планету. Один за другим поселенцы гибнут и оставшиеся в живых не могут установить причины смертей и найти ответы на остальные интересующие их вопросы, что становится жизненно важным, чтобы выбраться из лабиринта смерти. За одной истиной скрывается другая, а за другой — третья и чтобы победить смерть, этот путь нужно пройти до конца.

---

Предположение это его не обрадовало.

— Сет Морли, — представился он. — Морской биолог, раньше был в штате кибуца Текел Упарсин. А у вас какая специальность?

— Квалифицированный натуралист, класс Б. На корабле делать было почти нечего, а полет длился десять лет. Поэтому я молился, через бортовой передатчик. Какая‑то станция приняла мою просьбу и переслала Заступнику. А может, Мыслетворцу. Но, думаю, все‑таки первому, так как не было переброски назад во времени.

— Так вы здесь благодаря молитве? — удивился Сет. — Очень интересно. А вот мне явился Ходящий–по–Земле, когда я искал носач для полета сюда. К тому моменту я уже сделал выбор, но он оказался неверным. Ходящий сказал, что на этом носаче мы с Мэри не доберемся до цели. — Он вдруг почувствовал, что проголодался. —

Тут можно еду найти? Мы с Мэри сегодня еще ничего не ели, двадцать шесть часов в полете.

Ответил Глен Белснор:

— Мэгги Уолш будет рада намешать для вас какой‑нибудь гадости, которая здесь считается пищей. Мороженые бобы, мороженая эрзац–телятина, кофе из гребаной саморегулирующейся кофеварки, барахлящей с самого начала. Пойдет?

— За неимением лучшего. — Сет помрачнел.

— Волшебство уходит быстро, — сказал Бен Толчиф.

— В смысле?

— Волшебство этого места. — Толчиф повел вокруг рукой, показывая скалы, кривые зеленые деревья, скопление низких, похожих на нищенские лачуги, домов, — а другими постройками колония не располагала» — Да вы же сами видите.

— Не судите скоропалительно, — возразил Белснор. — На планете есть и другие сооружения.

— Имеете в виду туземную цивилизацию? — заинтересовался Сет.

— Имею в виду вещи, остающиеся загадкой для нас. Тут есть здание. Я ею заметил однажды, бродя по округе. А придя туда во второй раз, уже не нашел. Здоровенная серая домина. Правда, огромная. С башенками, окнами… По–моему, восемь этажей. И не только я видел это здание, — добавил он, будто оправдываясь. — Бем, Уолш. Фрэйзер говорит, что видел, но ведь он и соврать может. Не похоже, что его тянет на поиски приключений.

— А в здании кто‑нибудь живет? — спросил Сет.

— Не могу сказать. Издалека мы мало что разглядели, а близко никто не подходил. Очень уж вид у него… — Белснор замялся в поисках слова, — предостерегающий.

— Хотелось бы посмотреть, — сказал Толчиф.

— Сегодня уже никто не выйдет из поселка, — ответил Белснор и пояснил: — Вот–вот может появиться связь со спутником, мы получим инструкции. Это ведь сейчас самое важное. — Он снова плюнул на траву, на этот раз задумчиво.

Доктор Милтон Бабл глянул на ручные часы и подумал:

«Полпятого, и я скис. Должно быть, слишком мало сахара в крови. Верный симптом — усталость в конце дня. Надо бы принять глюкозу, прежде чем это станет серьезным. Мозг просто не может функционировать без нормального содержания сахара. А что, если развивается диабет? Такое запросто может случиться, с моей‑то наследственностью».

— Бабл, в чем дело? — спросила Мэгги Уолш, усаживаясь рядом с врачом в столь же спартанской, как и весь поселок, совещательной комнате. Она подмигнула, отчего он вмиг разозлился. — Опять нездоровится? Чахотка гложет, как даму с камелиями? Что на этот раз?

— Гипогликемия, — ответил он, рассматривая свою руку, лежащую на подлокотнике кресла. — Плюс некоторая экстрапирамидальная нейромышечная активность. Моторный тик дистонического характера. Не очень комфортно.

Он ненавидел эти ощущения: большой палец дергается, будто скатывает хлебный шарик; язык скручивается в трубочку. Вдобавок сухость в горле. «Господи, — подумал он, — придет ли этому конец когда‑нибудь?»

Но хоть герпический кератит, досаждавший ему всю прошлую неделю, унялся. Он был рад и этому. Благодарение Богу!

— Для вас тело — все равно что дом для женщины, — сказала Мэгги Уолш. — Вы его ощущаете скорее как среду обитания, чем как…

— Соматическая среда обитания — одна из самых реальных, — раздраженно перебил Бабл. — Ее мы получаем самой первой, в момент рождения, а после, когда стареем, когда Разрушитель Формы искажает наш облик и отнимает жизненную силу, мы вновь открываем простую истину: так называемый внешний мир мало что значит, если подвергается опасности наше соматическое существование.

— Вы поэтому стали врачом?

— Все гораздо сложнее, чем обычная причинно–следственная взаимосвязь. Тут предполагается дуализм. Мой выбор рода занятий…

— Эй вы, потише, — рявкнул Глен Белснор, уже несколько часов бившийся над поселковым передатчиком. — Хотите чесать языками, идите на улицу.

Его шумно поддержало несколько человек.

— Бабл, — подал голос развалившийся в кресле Игнац Таг, — вам досталась удачная фамилия. — И разразился смехом, похожим на лай.

— Вам тоже, — бросил Тагу Тони Дункельвельт.

— Тихо! — вскричал красный, потный Глен Белснор, показывая на внутренности передатчика. — Или хрен от гребаного спутника получите, а не инструкции. Если не заткнетесь, сами будете копаться в этой металлической требухе. А я постою в сторонке и посмеюсь.

Бабл резко поднялся, повернулся и вышел.

Он стоял под холодными косыми лучами закатного солнца и неторопливо, чтобы не слишком стимулировать желудочную секрецию, курил трубку.

«Наша жизнь, — размышлял он, — в руках маленьких людей вроде Белснора. Здесь их власть. Страна одноглазых, в которой слепой — король».

«Зачем я сюда прилетел?» — спросил он себя и не получил немедленного ответа. Только вопль смятения поднялся из глубины подсознания, где бродили, жалуясь и стеная, неясные силуэты, точно забытые пациенты благотворительной психиатрической лечебницы. Они теребили Бабла, тянули его в прежний мир, в мерзейшие годы, когда на Орионе-17 он жил с медсестрой Марго, последней из его ассистенток. То был долгий и неэлегантный роман, закончившийся Лутаной трагикомедией — как для него, так и для нее. Она его бросила… или он ее? На самом деле, думал он, все бросают всех в таких ситуациях, когда царит неразбериха и попахивает судом. Мне повезло, я вышел из игры вовремя, довольно легко отделался. Она могла бы доставить уйму хлопот. И доставляла, взять хотя бы серьезную угрозу моему физическому здоровью, одно белковое истощение чего стоит.

Да, кстати, подумал он. Пора принять масло из проростков пшеницы, витамин Е. Надо идти домой. А заодно проглочу несколько таблеток глюкозы, от гипогликемии. Что, если я умру по дороге? Кого это расстроит? Как себя поведут остальные? Понимают они это или нет, но я играю важную роль, я необходим для их выживания. Я им нужен, но они мне нужны ли? Да, в том качестве, в каком нужен Глен Белснор. Значение имеет то, что они способны делать. Важны навыки, требующиеся для поддержания жизни в этом дурацком местечке. Для существования псевдосемьи, которая все равно никогда не станет настоящей семьей. Спасибо за это тем, кто вмешивается извне.

Придется сказать Толчифу и этому, как его… Морли. Скажу Толчифу, Морли и его жене — а она недурна собой — насчет вмешательства извне, насчет увиденного мною здания… Я подобрался к нему достаточно близко, чтобы прочесть надпись над входом. Кроме меня, вроде никто не прочел.

По гравийной дорожке он зашагал к своей квартире. Подойдя, увидел на крыльце домика четверых: Сьюзи Смат, Мэгги Уолш, Толчифа и мистера Морли. Последний говорил, его пузо напоминало огромную паховую грыжу.

«Интересно, чем он питается? — подумал Бабл. — Картофель, жареное мясо, к любому блюду — кетчуп, пиво. Пивного алкоголика узнать проще простого: ноздреватая кожа лица, особенно в местах волосяного покрова; мешки под глазами; одышка. Этот Морли так пыхтит, будто у него водянка. На самом деле почки не в порядке. Ну и конечно, с физиономии не сходит багровый цвет…

Люди, всегда потакающие своим желаниям, вроде этого Морли, совершенно не понимают — не способны понять, — что заливают в свои тела яд. Микроэмболии… Очень опасно для важных участков мозга. Но они, глупцы, не прекращают медленное самоубийство. Это регресс, возвращение в испытательную стадию, предшествовавшую возникновению реальности. Возможно, запоздало срабатывает механизм выживания биологического вида: плохие особи самоуничтожаются, чтобы уступить место хорошим. Их самки достанутся более приспособленным к жизни, более развитым самцам».

Взойдя на крыльцо, он постоял, держа руки в карманах, послушал. Морли во всех подробностях излагал свой теологический опыт. Наверное, просто врал.

— …«Дорогой друг», так обратился Он ко мне. Видимо, моя персона для Него что‑то значила. Помог с погрузкой… На это ушло немало времени, и мы успели побеседовать. Голос у Него тихий, но я все разбирал без труда. Он не сказал ни одного лишнего слова, и вообще Он выражает свои мысли с предельной точностью. В Нем нет ничего таинственного, что бы там ни городили… Так вот, мы грузили и разговаривали о том о сем. И Он пожелал благословить меня. Почему? По Его словам, я именно тот человек, который для Него что‑то значит. Он был совершенно конкретен; Он просто констатировал факт. «Я считаю, ты из тех людей, которые имеют значение, — сказал Он или выразил эту мысль похожими словами. — Я горжусь тобой, — добавил Он. — Страстной любовью к животным, сочувствием к низшим формам жизни исполнена душа твоя. Сочувствие — вот та основа, которая позволяет личности развиться и выйти за пределы Проклятия. Такая личность, как ты, — именно то, что Мы ищем». — Морли многозначительно умолк.