Феофан Затворник - Рукописи из кельи

• Название: Рукописи из кельи
• Автор: Феофан Затворник
• Жанр: Религия

---

Одно только, братие, несколько законное можем мы представить препятствие к беспрерывному занятию богомыслием. — Это необходимое развлечение внешними предметами. Живем в мире, среди сует, поминутно встречаем обстоятельства, отвлекающие нас от неба. Как при сем держать мысль вперенною в Бога? Увидишь что или услышишь — тем и займешься, а уже не тем, чем бы хотел, не небом и не небесными вещами. — Справедливое оправдание, но всему этому мы сами причиною. Сами мы причиною, что вещи развлекают нас, а не собирают, разоряют, а не созидают. Какая‑нибудь вещь развлекает нас, потому что мы привыкли соединять с нею неблагочестивые мысли. Если же приучим себя соединять с нею благие помышления, то она перестанет для нас быть соблазнительною и суетною. — Например, видим золото и тотчас помышляем — о нарядах, о вкусных яствах, об угощениях и других суетных предметах, какие могли бы приобрести помощью сего золота. Золото соблазнило нас и дало повод если не сделать, то подумать о делах не богоугодных, но соблазнило потому, что мы не знали до сих пор лучшего золоту назначения. Если бы мы привыкли в золоте видеть не средство к удовлетворению наших пожеланий, а средство к творению добродетели, то вместо соблазна встреча с ним была бы для нас благочестивым поучением; тогда, посмотря на золото, мы подумали бы: если бы это золото было наше, то мы того‑то избавили бы от беды, тому‑то доставили бы пропитание, того‑то вылечили от болезни и проч. Золото не соблазнило бы нас, а, напротив, подало повод обнаружить и укрепить доброе наше расположение. Как видите, мир и все вещи мирские соблазняют и отдаляют нашу мысль от Бога только потому, что мы соблазнительно и неблагочестиво смотрим на них. Станем смотреть на них иначе, и вместо соблазна они будут составлять для нас назидание; оденем их, так сказать, небесным покрывалом, и, вместо того чтобы отвлекать нас от неба, они будут возводить к небу. Благочестивые люди давно заметили, что окружающие нас вещи действительно могут отвлекать наши мысли от Бога и осуечать душу, а потому всеми мерами старались дать им духовное значение, а после уже не иначе и представлять их, как под сим духовным значением. Когда они видели горящую свечу, она значила у них не просто только свечу, но нечто и другое, например — жизнь, которая сокращается подобно тому, как умаляется свеча; когда смотрели на зеркало, то думали не о зеркале, но от него переносили мысль свою на другой, духовный предмет, например — на совесть, которая также изображает чистоту или нечистоту состояния души, как зеркало чистоту или нечистоту тела. Встречая какой‑нибудь случай, они представляли его совсем не в том значении, какое он обыкновенно имеет; слыша, например, что один человек говорит другому: что ты здесь медлишь, тебя отец давно ждет, — они думали совсем о другом, нежели о чем заставляют думать слова сии, — воображали грешника, удалившегося от Бога, Который, как отец, ждет его и зовет к Себе разными способами. Оградив себя такими мыслями и как бы написав на каждой вещи ее духовное значение, благочестивые не столько уже опасались соблазна со стороны мира и вещей мирских. Живя среди суеты, они как бы не знали ее и не прикасались к ней. Мир и прелести его исчезали пред их Богом хранимою мыслию, а вместо того построевался другой — поучительный, духовный, таинственный мир, живя в котором, они жили как бы на небе.

Так поступали святые мужи, так советовали поступать и всем, желающим и ищущим спасения. Мир точно сеть; но в нашей воле состоит снять сию сеть, снять с него покров соблазна и облечь в одежду духовную, небесную. Для сего, братие, осмотрим все окружающие нас вещи, перечислим все неизбежные для нас случаи и всему дадим поучительное значение. Пусть все, одежда и пища, дом и открытое место, сон и бодрствование, разговор и молчание, утро и вечер, полдень и полночь, — пусть все поучает, назидает и возводит нас к небу. Перевесть обыкновенное значение вещей на духовное очень нетрудно: всякий, у кого есть здравый смысл и усердие, легко сделает это сам. Впрочем, если и полное усердие и сила требуют руководства в деле новом и необыкновенном, предложим вам образцы для примера. — Многие ревнители благочестия одухотворяли чувственные вещи и опыты своих трудов оставили нам. Вот целая книга таких опытов. Их оставил нам благочестивейший, всем известный архипастырь Воронежский Тихон — под заглавием: «Сокровище Духовное, от мира собираемое». Здесь он все одухотворяет — и вещи, и случаи… Будем читать их по воскресным и праздничным дням, избирая наиболее такие, кои были бы не только назидательны, но и приучали бы нас самих к такому же умному деланию. Если бы беседа наша не продолжалась так долго теперь, можно бы и прочитать что‑нибудь. Внимание ваше утомлено, потому оставляем сие до следующего богослужения, пожелав вам непрерывного богомыслия в сей промежуток времени — по крайней мере, ревности и напряжения к богомыслию. Господь да укрепит вас. Аминь.

Что такое «анафема»? Слово в неделю Православия

Редко бывает, чтоб совершающийся ныне чин Православия происходил без нареканий и упреков с чьей‑либо стороны. И сколько раз ни говорятся поучения в объяснение, что, так действуя, Святая Церковь действует мудро и спасительно для чад своих, недовольные все свое твердят. Или поучений они не слушают, или поучения сии не попадают на их недоумения, или, может быть, составили они свое понятие о сем чине и не хотят от него отстать, что им ни говори.

Иным кажутся наши анафемы негуманными, иным — стеснительными. Все подобные предъявления могут быть уважительны в других случаях, но никак нейдут к нашему чину Православия. Разъясню вам коротко, почему Святая Церковь так действует, и полагаю, вы сами со мною согласитесь, что, действуя так, Святая Церковь действует мудро.

Что есть Святая Церковь? — Есть общество верующих, соединенных между собою единством исповедания Богооткровенных истин, единством освящения Богоучрежденными таинствами и единством управления и руководства Богодарованным пастырством. Единство исповедания, освящения и управления составляет устав сего общества, который всяким вступающим в него должен быть исполняем неотложно. Вступление в сие общество условливается принятием сего устава, согласием на него, а пребывание в нем — исполнением его. Посмотрите, как распространялась и распространяется Святая Церковь? — Проповедники проповедуют. Из слушающих одни не принимают проповеди и отходят, другие принимают и вследствие принятия освящаются святыми таинствами, вступают под руководство пастырей и втелесяются таким образом во Святую Церковь, или воцерковляются. Так поступают в Церковь все члены ее. Вступая в нее, сливаются со всеми, объединяются, и только пока суть едино со всеми, дотоле и в Церкви пребывают.

Из сего простого указания на ход образования Церкви вы видите, что Святая Церковь как общество составилась и стоит как всякое другое общество. Так и смотрите на него, как на всякое другое, и не лишайте его прав, какие усвояются всякому обществу. Возьмем, например, общество трезвости. У него есть свои правила, которые обязуется исполнять всякий член его. И всякий член его потому и есть член, что принимает и исполняет его правила. Случись теперь, что какой‑либо член не только отказывается от исполнения правил, но на многое совсем иначе смотрит, чем общество, даже против самой цели общества восстает, и не только сам не хранит трезвости, но и самую трезвость поносит и распространяет понятия, могущие и Других соблазнить и отклонить от трезвости. Что обыкновенно делает с такими общество? — Сначала увещевает, а потом исключает из своей среды. Вот и анафема! Никто на это не восстает, никто не укоряет общество в бесчеловечии. Все признают, что общество действует совершенно законно и что, если б оно стало действовать иначе, не могло бы существовать.

За что же укорять Святую Церковь, когда она действует подобным образом? Ведь анафема и есть отлучение от Церкви, или исключение из среды своей, тех, кои не исполняют условий единения с нею, иначе мудрствовать начинают, чем она, иначе, нежели как обещались сами, вступая в нее. Припомните, как бывало? Явился Арий, нечестиво мудрствовавший о Христе Спасителе, так что сими мудрованиями извращал и самое дело спасения нашего. Что с ним делали? — Сначала увещевали и увещевали многократно, со всеми убедительными и трогательными приемами. Но как он упорно стоял на своем, то его осудили и отлучили от Церкви Вселенским собором и повсюду огласили, что вот такой‑то за такое‑то нечестивое мудрование отлучается от Церкви, то есть изгоняется вон из нашего общества. Смотрите, не сообщайтесь с ним и подобными ему. Сами так не мудрствуйте и мудрствующих так не слушайте и не принимайте. Так поступила Святая Церковь с Арием; так потом поступала со всяким другим еретиком; так поступит она и теперь, если где покажется кто нечестиво мудрствующий. Скажите же, что тут укорного? Как иначе могла бы действовать Святая Церковь? И могла ли бы она существовать, если бы действовала не так строго и не остерегала так заботливо своих чад от тех, кои могут развращать и губить их?